Суд над Голдой
Фильм «Голда. Судный день» Гая Наттива (снят Великобританией и США) смотреть, конечно, надо. От него не оторваться от первой до последней секунды, и тут я должна отдать должное сценаристам: это не глянцевый байопик, это попытка посмотреть на израильскую «железную леди», на единственного премьера-женщину в истории Израиля не глазами западных восторженных поклонников, а более трезвым объективным взглядом. На фоне войны Судного дня, продлившейся с 6 по 25 октября 1973 года.
Я не буду касаться исторических деталей — мне кажется, что они не совсем прояснены в фильме, а сцены разбора на комиссии Аграната действий Голды Меир во время страшной для израильского общества войны — приукрашены. Все же реакция комиссии не была столь положительной, как я понимаю.
Я думаю, сделана отличная попытка показать женщину-премьера в тяжелейший момент жизни. Ей 75 лет, она не хотела быть премьером, она больна и лечится от лимфомы, ей приходится брать в руки руководство военными действиями, и она делает ошибку в самом начале, не объявив мобилизацию. Она разочарована в своих генералах.
Все это — безумно интересно и сложно играть, и актриса Хелен Миррен справляется с ролью, хоть и не без потерь. Но о них чуть позже.
Очевидная удача фильма — «война без войны» показана на звуке, на голосах, которые слышат генералы и Голда из наушников, но именно так она и проживала эти 10 дней. Показаны ее физическая слабость и внутренняя сила. Ее одиночество. Груз ответственности, под которым она сгибается, но не сдается. 1973 год — переломный для страны, и она понимает, что лежит на весах. Ее ум, ее дипломатические способности были очевидны, и это отлично показано в сцене с Генри Киссинджером (Лев Шрайбер) — она умеет добиться своего: и накормить борщом, и получить самолёты.
И вот этот блестящий диалог украшает фильм.
Киссинджер: «Я хочу проинформировать вас о том, что, во-первых, я — гражданин США. Во-вторых, государственный секретарь. И только, в-третьих, — еврей».
Голда: «Мы, в Израиле, читаем справа налево».
Но по воспоминаниям, она и правда, была остроумна и находчива. Если этот диалог и миф, то он прекрасен, конечно.
Эта непарадность, естественность героини — очевидная удача фильма.
Но есть и неудачи. Мне кажется, сами израильтяне (в том случае, если бы фильм продюсировался в Израиле) сделали бы фильм более жёстким и живым, лишили бы его налета Голливуда, а он все же имеет место. Фиксация на внешнем сходстве, тяжёлый грим несколько мешал актрисе. Думаю, она сыграла бы Голду и без него. Ее нарочитое курение в каждой сцене может быть и отвечает правде жизни, но отвлекает и выглядит иногда лишней деталью.
Остаётся за кадром ее властность, сложные семейные отношения, ее улыбчивость в общении (это видно в кадрах хроники) — все это выведено за скобки, не знаю, оправдано ли это.
За скобками и отношение общества Израиля к непомерным жертвам (3000 погибших, 500 пленных), отставка генералов, политический кризис и отставка самой Голды Меир.
В конце остаётся вопрос, какая цена заплачена за пожатие рук, за шутки про бабушку Голду и дедушку Садата и мир с Египтом. Как избежать военных решений конфликтов, которые тогда казались единственно возможными… Сложные вопросы, и отвечать на них — жизненно необходимо.