Сколько в нем было намешано гнева и нежности, теплоты и отчаяния, хохота и боли…
Десять лет назад, в ночь на 5 ноября 2014 года, ушёл из жизни Леша Девотченко. Ушёл страшно и мучительно, истёк кровью и умер, и тело его выносили в чёрном пластиковом мешке полицейские, вся квартира была в крови.
Это была ужасная смерть. Смерть, которую невозможно было предотвратить. Леша шёл к ней стремительно, почти бежал. Как к спасению.
Такой необычный, отдельный человек, сколько в нем было намешано гнева и нежности, теплоты и отчаяния, хохота и боли… Прекрасный тонкий артист, наделённый от природы чутьем на интонацию, на жест, на паузу! Ироничный, музыкальный, сцена под ним дышала, камера им любовалась. Стихийный бурлящий темперамент, сумасшедшая энергия, идеальный вкус, математическая выверенность слова, текста, фантастическая память.
Мятущаяся его душа требовала абсолютной свободы и тихого берега, воли и покоя, за это он и сражался, от этого страдал невыносимо, боль его была огромна как небо: боль за все – за несчастливую родину, за измученных поколениями людей, за смирение и апатию толпы, за людоедство и вороватость власти, за торжество посредственности и невежества… Он мог бы столько сделать и столько придумать, и написать, столько сказать!
Конечно, он был больше, чем артист – личность его была крупнее и значительнее, с ним было невероятно интересно говорить, он мыслил парадоксально, был исключительно образованным, эрудированным человеком, любая работа над текстом роли или над спектаклем превращалась у него в настоящие археологические раскопки – он любой материал изучал вертикально, в глубину, копая и снимая слой за слоем.
Быть Лешиным другом было непросто, особенно в дни его срывов. Но он будто сам чувствовал это, и когда «мистер Хайд» накрывал его, он прятался в ночь, и словно бродил по другим улицам, с другими людьми, с которыми при свете не пересекался.
Не знаю как сложилась бы его жизнь сейчас. Если бы он был жив. Захват Крыма был для него ударом, он чувствовал, что путинский фашизм расползается по стране, как огромное вонючее пятно. Как стремительно затягивается узел неизбежной войны – со своим народом, с внешним миром, с Украиной. Как лопаются в воздухе все гражданские свободы, оказавшиеся мыльными пузырями.
Леша в последние годы работал в Гоголь-центре, много играл, был благодарен Кириллу Серебренникову за приглашение на работу. Позорного процесса над «Седьмой студией», того первого «театрального дела», он уже не увидел. Уверена, что был бы на каждом заседании суда и уж точно бы не молчал.
Леша не увидел убийства Немцова, покушения на Навального, его триумфального возвращения и страшной мучительной смерти в лагере, не увидел бешеного взрыва репрессий в стране, не дожил до большой войны, до полного раскрытия смрадного «русского мира», до финального превращения Родины в фашистское чудовище.
Он очень любил Германию, прекрасно владел немецким. Думаю, что Германия стала бы для него новой средой обитания. И его актерский талант был бы востребован, как и его гражданский талант – всегда быть на острие времени. И сейчас бы артист Алексей Девотченко выходил бы на сцену в луче света – в Берлине или Гамбурге, в Тель-Авиве или Париже – и бросал бы в зал строчки Бродского, Саши Черного, Салтыкова -Щедрина или Брехта.
Леша был гением. Гением слова.
Не забудем.