Семейный портрет нашей страны в интерьере
Послушавшись мою подругу Галину Юзефович и следуя распространившемуся поветрию, совершил невозможное: прочитал только что вышедшую 550-страничную книгу Льва Данилкина «Палаццо Мадамы. Воображаемый музей Ирины Антоновой».
Не пожалел ни секунды и хочу об этом поведать миру, даже если об этом уже писали люди более сведущие и включенные в эту удивительную историю.
Книга о таком ГМИИ, который героиня, будто новая Мадама Австрийская (дочь Карла V Маргарита), выстроила для себя, для страны, но и в собственном воображении, примерно как искусствовед и министр культуры Андре Мальро. То есть это книга о мире вокруг Ирины Антоновой. Отличное название!
Ирина Антонова, полвека возглавлявшая ГМИИ им. Пушкина (1961-2013), родилась при позднем Ленине, а ушла при (пере)зрелом Путине. В этом простом факте – залог успеха книги о, казалось бы, частном историческом сюжете. Неординарная фигура директора вобрала в себя свой дворец, а тот – страну. Я видал ИА вблизи раза три, один раз был представлен еще в ее директорство, одарен ренессансной улыбкой, но и на полразговорца не хватило. Пару раз я выступал в музейном лектории, естественно, люблю его, бывал в библиотеке, дружил и дружу с несколькими сотрудниками, бывшими и нынешними. Это едва ли не все, что меня связывает с «дворцом мадамы». И все же я не смог оторваться от книги.
Ее безусловно надо читать, потому что это семейный портрет нашей страны в интерьере. Более того, это ОЧЕНЬ смелая книга, местами чудится, будто автор пишет в каком-нибудь 2011, а не в 2025 году, хотя крамолы в лоб там нет. И тем не менее, десятки страниц о Дрезденской галерее, ящиках, пришедших из Берлина в 1945 г., золоте Шлимана, международном бодании за разного рода перемещенные ценности, и заключительным аккордом – последняя битва с Эрмитажем за коллекции Щукина и Морозова – всё это настраивает на детективный лад.
У Данилкина красивое, местами пижонское перо, с витиеватыми оборотами, терминами и аллюзиями, рассчитанными на гуманитария с ученой степенью. Но читать приятно, легко, он подкупает бесчисленными цитатами из интервью, разговоров, заявлений, официальной документации, письменных воспоминаний, опубликованных и нет. Баланс между авторским голосом и голосами эпохи выдержан, по мне, очень гармонично: это и не стенограмма чьих-то незавершенных споров, но и не авторская конструкция от первого лица в чистом виде. Вроде – что еще надо? Вот тебе цитаты – верь!
Знатоки уже, однако, писали и еще будут писать, что, прости господи, всё не так однозначно. Эта «неоднозначность» – не мой хлеб, я не из музейной среды. Да, я словил какие-то фактологические огрехи. Человек десять из участников событий я тоже знал или знаю, покойных и живых. Но, конечно, не мне «ловить» автора: я уверен, что он, как принято говорить на обсуждении кандидатских, МНОГО времени провел в этой работе. И что писал он с неподдельным интересом – это тоже налицо.
Что мне не понравилось? Книга поделена на пронумерованные разделы, страниц по 15 каждый, хронология и тематика в этом делении просматривается слабо. Из-за этого выходит эпическая героиня, уже девочкой готовая в старости бодаться с младшим Пиотровским. Не оставляет чувство, что повествование затянуто, а нас забрасывают деталями для доказательства прописной истины: Антонова была несносным директором в советском музее с весьма средней коллекцией, из которого она всеми силами стремилась сделать новый Эрмитаж, используя для этого как личное обаяние и профессионализм, так и обычные политические рычаги, переступая через людей с легкой улыбкой, не греша против осанки и десятилетиями не меняя ни прически, ни «девятки». Этот лейтмотив объясним, но зачем для этого 550 страниц?
Автор придумал ход: каждый раздел начинается с иллюстрации – картины или, реже, рисунка. Данилкин выдает по его поводу эдакий экфразис на ладошке, буквально абзац-два, и это для него трамплин для очередной темы, которая как бы подхватывает сюжет выбранной картины. Прием логичный: если б он писал о великом скрипаче, сюда просились бы музыкальные фрагменты. Но экфразисы как раз не слишком убедительны, слишком вольны с точки зрения описания и анализа памятников, которому Борис Виппер учил ИА в ИФЛИ 80 лет назад.
Книга ооочень обстоятельна. Но помимо обстоятельности основного текста, Лев Данилкин посчитал нужным присовокупить к нему фактически второе, параллельное повествование в виде пространных сносок-экскурсов. Т.е. ты, читатель, погружен в гущу событий, мелькают имена, даты, названия картин, авторские стилистические обороты, иностранные слова и выражения то в переводе, то без, то латиницей, то кириллицей – и тут тебе еще надо глаза долу опустить и там вчитываться в «а еще вот тут…» строк на 20. Тяжеловато, с ритма сбивает. Наконец, если заглянуть в собственно научный аппарат, то там ни одной точной страницы не указано ни в книгах, ни в архивах, которые вроде бы автору были доступны, лишь отсылки на устные интервью (которым верю) и интернет.
Кое-что в фигуре Антоновой меня все же трогает совершенно особым образом, хотя писать об этом непросто. Их с Евсеем Ротенбергом сын, Борис, аутист. Это не секрет. Он постоянно нуждался в помощи. ИА называла его Боренькой и разговаривала с ним ВСЕГДА совершенно особым тоном, не имевшим ничего общего с начальственным железом, наводившим на всех широко известный ужас. Я абсолютно уверен, что ее бесконечное директорство отчасти связано с тем, что Бориса нужно было поддерживать материально, медицински. Автор очень тактично этот тонкий момент раза два-три упоминает, в том числе на последней странице. Думаю, и он понимает, о ЧЕМ речь. Но мы же пишем в виде портрета директора на фоне ее палаццо микро-историю целой страны, и он этого не скрывает. При чем тут семья и чей-то аутизм?
За историей страны, гигантского музея и ее всемогущего, нежно ненавидимого даже после ухода директора стоит еще и семейная история, о которой вы ровным счетом ничего в этой книге не узнаете, кроме прожиточного для биографии минимума. Данилкин пишет, что Антонова считала эту болезнь Бориса ее личным проклятием, даже своим личным «счетом» к Богу, в Которого она не верила. Выдвигает предположение, что феноменальная стойкость, выправка, несгибаемость и металлический характер Антоновой – личный ответ на это самое «проклятие». Меня это по некоторым причинам, конечно, зацепило, хотя в душу покойной мне не влезть. Но я НЕ ВЕРЮ в такое ее отношение к аутизму сына. А вот то, что многолетний уход за ним был стержневым фактором ее безусловно затянувшейся карьеры, я уверен. Бориса не стало летом 2022 года.
Портрет вышел вдумчивым, но жестким, что уж там, совсем не апологией. Без единой, что обидно, фотографии, но это явно авторский выбор – он не биографию писал. Помню, когда она умерла, не сработал обычный принцип de mortuis aut bene aut nihil, и писали, какая она была несносная, а то и похлеще. Может, так, не мне судить.
Если же возвращаться к книге, под занавес, то, повторяю, снимаю перед Львом Данилкиным шляпу. Помните, в июне 2022-го Пиотровский говорил о выставках за рубежом как о «спецоперации» и «культурном наступлении» России в Европе? Мы еще возмущались ужасно… «Палаццо Мадамы» показывает, что ничего нового он не сказал.