«Сейчас вы узнаете всю правду»
В связи с обострением душевной болезни депутата Бурляева, помешанного на сионистско-русофобско-англосаксонско-укрофашистско-масонском заговоре против поэта Лермонтова, не могу не вспомнить эпизод из своей юности. Воспроизвожу свой рассказ с подробностями)
Когда в прокат вышел фильм «Лермонтов», мы с родителями решили сходить посмотреть на это «чудо», поскольку его выход сопровождался громким скандалом. Газеты пестрили кричащими заголовками – черносотенцы называли Бурляева русским гением, а либералы требовали сдать Бурляева в сумасшедший дом) Как тут устоять) Пошли на премьерный сеанс в кинотеатр «Спорт», что недалеко от нашего дома.
Обещанная встреча с творческой группой собрала полный зал. Однако, показ начался без всяких преамбул. Минут через десять после начала, мы стали переглядываться украдкой. Я шепчу: «Меня уже тошнит. Может, пошли отсюда?» Мама шепчет: «Меня тоже, но неудобно, надо хоть полчаса еще посидеть». Папу не тошнило, но гораздо хуже – он начал подхахатывать в самых величественных местах полотна) но все равно сидим, смотрим этот шовинистический бред про масонский заговор.
Народ тоже так засмурел, на часы поглядывает в темноте. По залу покатились покашливания и робкие смешки. Кое-кто потянулся к выходу. И вот в районе дверей, там, где горит вожделенная зелененькая «выход» – началось какое-то тревожное шевеление и громкий шепот долетал: «Тяните на себя!» – «Нет, она обратно открывается!» – «Толкайте ее, толкайте!»))
Двери были заперты. Все двери были заперты намертво!
Растерянная старушка-билетерша, дрожа перед напором жаждущей свободы общественности, лепетала бессвязное: «не велено до конца фильма… запрещено… осталось недолго… режиссер просил не мешать просмотру».
Мы поняли, что нас не выпустят и сидели, уставившись в экран немигающим взором ( адские муки! Ведь не было айфона в руке, чтоб впасть в забытье))) Но когда муки, наконец, кончились, в зале вспыхнул свет, и счастливые зрители повскакали с мест, то стало ясно, что мы все попали крупно:
Перед погасшим экраном под мертвенным светом дежурных ламп на драных дерматиновых стульях восседала вся бурляевская семья, создатели шедевра «Лермонтов»:
автор сценария, режиссер и исполнитель заглавной роли Бурляев, его жена артистка Бондарчук и его теща – артистка Макарова. Их воинственный вид не предвещал ничего хорошего.
«Прошу всех сесть!» – звонко вскрикнул Бурляев. – «Сейчас будет обсуждение!»
– «Откройте двери!» – простонал женский голос с галерки.
– «Двери откроют, когда мероприятие закончится!» – ответил Художник и гневно сверкнул очами. «Неужели вам не интересно, как создавался мир гения? Вы понимаете, с чем столкнулась Россия и от кого пытался спасти нас Поэт, падший от рук антихриста? Неужели у вас нет вопросов?»
Зал пристыженно затих. «Сейчас вы узнаете всю правду», мстительно процедил Бурляев и картинным жестом откинул назад волоски.
Мы втроем встали и пошли к дверям, у которых дрожала старушка-привратница.
– «Куда вы, товарищи?! – взвизгнул Бурляев. – Русский поэт пал жертвой заговора! П-присядьте на место!»
– «Откройте двери, как вам не стыдно!» – угрожающим басом сказала мама. А надо знать мою маму. Папа схватил ее за запястье и сказал тихо: «Люданенадо».
Повисла пауза.
Мы почуяли запах победы, и папа медленно отодвинул сначала старушку , а потом щеколду. Старушка выпустила нас в узкую щель, чуть не перекрестив напоследок)
Вслед нам доносился сатанинский смех русского гения: «Пусть уходят, раз им наплевать на Россию. Пусть идут! А мы с вами, товарищи, за работу. П-помните как в картине мать наставляет маленького Мишу: много врагов у нашей земли, Мишенька! Готовь сердце к подвигу и ничего не бойся. Самое большое, чем могут тебе досадить враги – это смерть. А так как душа бессмертна, то выходит, и бояться нечего!»
В зале вяло зааплодировали. Последнее, что мы слышали, унося ноги, как Бурляев, срываясь на фальцет, швырял в зал лермонтовские строчки: «Есть чувство правды в сердце человека! Святое вечности зерно! Пространство без границ, теченье века! Объемлет в краткий миг оно!»
Это был 1986 год. Почти сорок лет спустя бедный Лермонтов опять подвергся бурляевской эксгумации.