Русский урок немецкого. Томас Манн и война в Украине
«Русский народ умеет терпеть, и поскольку он не любит свободу, а воспринимает её как отсутствие надзора, почему она в каком-то смысле действительно становится для него безнадзорностью, — он, несмотря на горькие разочарования, всё же будет чувствовать себя в лучшем и более правильном состоянии при новом, грубо-дисциплинарном порядке, будет чувствовать себя все же „счастливее“, чем при республике. Прибавьте неограниченные средства обмана, одурманивания и отупления, которыми располагает режим. Интеллектуальный и моральный уровень уже настолько низок, что импульса, необходимого для настоящего возмущения, попросту нет».
В этой цитате из письма Томаса Манна к Рене Шикеле (2 апреля 1934 года) я заменил всего одно слово: вместо «немецкий» — «русский». Исторические параллели между нацистской Германией и путинской Россией поразительны. Новейшая русская история сделала немецкого классика нашим современником.
Всю жизнь Томас Манн вёл диалог с русской литературой, даже незадолго до смерти свой последний текст он писал о Чехове. В молодости немецкий писатель учился письму у русских, теперь он преподаёт нам урок жизни во времена фашизма.
Теперь мы, русские деятели культуры, можем лучше понять, что чувствовали и переживали Томас Манн и другие немецкие интеллектуалы: язык Пушкина и Толстого стал языком военных преступников и убийц. Россия ещё долго будет ассоциироваться в мире не с русской музыкой и литературой, а с бомбами, падающими на украинских детей.
Иногда по железной дороге едут два поезда в одном направлении, окно в окно. Почти на расстоянии вытянутой руки видишь людей в соседнем вагоне: кто-то читает, кто-то дремлет, кто-то смотрит на тебя. Вот так и мы – с разницей в несколько десятилетий – сидим в параллельных исторических поездах, мчащихся к катастрофе.
Гитлеру удалось духовно отравить немецкий народ — теперь это сделал Путин с моим народом. В 1940 году Томас Манн называл немецкие победы «шагами в бесконечное болото». Россия эти шаги в бездну почти буквально повторила. Оголтелая шовинистская пропаганда в стиле Геббельса. «Русский мир» как Великая Германия. Крым как Судеты. Ненависть к украинцам как к евреям. Путин как фюрер: «Есть Путин — есть Россия!»
«Leiden an Deutschland» — «Страдание по Германии» — так Томас Манн называл свои дневники. Во многих публикациях 30-х годов он предупреждал о нацистской угрозе, но соотечественники его не слышали или не хотели слышать. «Страдание по России» — так можно назвать бесчисленные публикации русских писателей, выходившие на протяжении многих лет в оппозиционных изданиях и предупреждавшие об угрозе фашистского режима в России. Мои соотечественники только радостно кричали: «Крым наш!»
Призывы бойкотировать Олимпийские игры не были услышаны ни в 1936, ни в 2014 году. В Берлин тогда приехали почти 50 стран, несмотря на принятые ещё в 1935 году «Нюрнбергские расовые законы». Великие победы немецкого спорта присвоил себе Гитлер. Великие победы российского спорта присвоил себе Путин. Победа действительно была его — ведь он организовал специальную операцию спецслужб по замене мочи спортсменов, накаченных допингом.
Томас Манн потерпел неудачу в попытках разбудить зомбированных немцев и был вынужден эмигрировать. Культура России теперь может существовать только в эмиграции. В самой России нужно либо петь патриотические песни, либо молчать. Но может ли культура существовать без проклятия территории, заражённой фашизмом?
Томас Манн дал нам ответ. После переезда в США он сказал в интервью: «Там, где я — там Германия. Я несу свою немецкую культуру в себе». На примере Германии он объяснил нам, почему культура несовместима с режимом Путина: «… На мой взгляд, книги, изданные в Германии с 1933 по 1945 год, не просто ничего не стоят — их и в руки брать не следует. Они пропахли кровью и позором; их нужно все уничтожить. … В нацистской Германии нельзя было создавать культуру, это значило бы приукрашивать разложение, придавать лоск преступлению». («Почему я не вернусь в Германию») Все диктаторы используют культуру, чтобы «украшать» свои преступления.
Каждая диктатура живёт за счёт врагов и войн. В своём «Боннском письме» 1936 года Томас Манн описывает не только нацистскую Германию, но и будущую и путинскую систему власти:
«Смысл и цель национал-социалистического государственного устройства — иного быть не может — состоит в том, чтобы сформировать немецкий народ под железным подавлением всякой инакомыслия — ради „будущей войны“».
В предвоенные годы Томас Манн страдал не меньше от Германии, чем от терпимости Запада к Гитлеру, от политики «умиротворения». Война Путина против Украины стала возможной лишь благодаря многолетним усилиям «Putinversteher» — «понимателей Путина» — в демократических странах. Отчаянный призыв российских писателей бойкотировать чемпионат мира по футболу 2018 года не был услышан западными политиками. Война против Украины уже шла четвёртый год и унесла тысячи жизней, но это не остановило страны от поездки в Россию, чтобы играть перед Путиным в футбол. Диктатор воспринял это как молчаливое согласие с агрессией. Путь к 24 февраля 2022 года был открыт.
Теперь русская культура оказалась под катком «culture cancelling», как когда-то немецкая. Американским студентам, которые отказывались изучать культуру и язык страны, принёсшей в мир человеконенавистническую идеологию и войну, Томас Манн отвечал: нельзя переносить отвращение к политическому режиму на культуру, она тут ни при чём. Это было в 1938 году. Позже, когда стали известны ужасы нацизма, он изменил мнение. Он считал, что соблазнение и осквернение немецкого народа Гитлером были подготовлены самой немецкой историей и культурой, особенно романтизмом.
«Оказавшись на жалком массовом уровне — на уровне Гитлера — немецкий романтизм вылился в истерическое варварство, в приступ высокомерия и преступности, завершившийся национальной катастрофой — физическим и психическим крахом, не имеющим аналогов». («Германия и немцы»)
Теперь и нам, русским, предстоит пересмотреть русскую классику и читать её заново через призму войны в Украине. Это будет важный опыт: мы никогда не смотрели на своих классиков под этим углом, никогда не замечали имперских нот в великих романах. Мы позволили увлечь себя прославленной детской слезой из «Братьев Карамазовых» и закрывали глаза на фанатичные призывы Достоевского к православному крестовому походу против Запада, на его ненависть к неславянским народам, и особенно — к славянам, «предавшим Россию». Мы не принимали всерьёз наивные утверждения Толстого, что истина живёт в неграмотном русском крестьянине, а не в образовании, культуре и достижениях западной цивилизации.
И всё же нет ничего, что можно было бы противопоставить варварству, кроме культуры. В романе «Лотта в Веймаре» Томас Манн делает Гёте своим аватаром и говорит о народе, уходящем во тьму нацистской идеологии: «Они меня не любят — и хорошо, я тоже их не люблю, и мы в расчёте. У меня моё немецкое — пусть их, вместе с озлобленным филистерством, зовущим себя Германией, чёрт заберёт. Они думают, что они — Германия. Но это я — Германия. И если всё сгинет до основания, она будет жить во мне».
Германия погибала на глазах писателя, разрушаемая Гитлером и его войной. Сейчас на наших глазах гибнет Россия. Тогда речь шла о выживании немецкой культуры — теперь речь о выживании русской.
Томас Манн даёт устами Гёте определение, что такое немецкость: «Немецкость — это свобода, просвещение, многогранность и любовь. То, что они этого не знают, ничего не меняет. Это трагедия между мной и этим народом». Но это и моя «русскость» тоже: свобода, просвещение, многогранность и любовь — и это не имеет отношения ни к Германии, ни к России. Это — наше общая человечность, выходящая за рамки национального и живущая в мировой культуре.
Но являются ли симфонии и поэмы ответом на бомбы и тюрьмы? Лучшие книги человечества — не о ненависти, а о любви. Стоит ли культура на проигрышной позиции в борьбе с варварством? Для Томаса Манна ответ ясен: нет! Культура, демократия, цивилизация должны уметь себя защищать. «Европа будет существовать только тогда, когда гуманизм обретёт мужество, когда он научится носить доспехи и действовать в соответствии с осознанием того, что свобода не должна быть индульгенцией для тех, кто стремится её уничтожить».
(«Гуманизм и гуманитарные науки», 1936)
Только «воинственный гуманизм» может спасти мировую культуру. Варварство должно быть побеждено силой. Возможно, это самый важный урок Томаса Манна нам, русским: если ты любишь свою страну, ты должен желать ей сокрушительного поражения в несправедливой войне.
Томас Манн вёл свою личную борьбу в радиопередачах «Deutsche Hörer!» — «Немецкие слушатели!». В первых выступлениях он ещё надеялся, что его соблазнённый нацистами народ образумится и восстанет против диктатуры Гитлера. Писатель наивно верил, что немцы действительно желают поражения Гитлера так же, как и он сам: «Ад, немцы, пришёл к вам вместе с этими вождями. Да сгинут они и все их прихвостни в аду! Тогда и вам ещё может быть даровано спасение, мир и свобода». (Ноябрь 1941) Но эта надежда на здравые силы в Германии быстро иссякла. Чудовищные преступления режима и молчание народа заставили его говорить о коллективной вине немцев.
«…Что не существует двух Германий — одной плохой и одной хорошей, а есть одна, в которой лучшее было хитро превращено в худшее. Плохая Германия — это сбившаяся с пути хорошая. Хорошая — та, что оказалась в беде, в вине и в гибели. Поэтому для немецкого духа невозможно полностью отвергнуть злую, преступную Германию и заявить: „Я — это добрая, благородная, справедливая Германия в белых одеждах, а злую — оставьте себе на уничтожение“».
«Плохая» путинская Россия — это и есть сбившаяся с пути «хорошая» Россия, оказавшаяся в беде, в вине и в падении. Как объяснить, что миллионы русских мужчин и женщин поддерживают преступления собственного государства и с готовностью идут на войну убивать украинцев? Где проходит граница между «злым» русским государством и «хорошим» русским народом?
Слушали ли вообще Томаса Манна его немецкие радиослушатели? Или его речи были лишь отчаянными возгласами в пустоту? Он снова и снова говорил о массовом уничтожении евреев везде, куда приходили немцы — во Франции, в Австрии, в Польше: «По информации польского правительства в изгнании, в общей сложности уже 700 тысяч евреев были убиты или замучены гестапо до смерти […] Немцы, вы это знаете? И что вы об этом думаете?» (27 сентября 1942)
Ответ в 1945 году был: «Мы ничего не знали».
Полагаю, что Томаса Манна большинство его соотечественников считали предателем во время войны. Так же, как считают в России предателями эмигрантских российских авторов, поддерживающих сегодня Украину. Все книги, статьи, публикации в интернете — мои и других писателей, критикующих режим, — не смогли достучаться до населения России, которое следуют за своим вождём в пропасть. Получал ли Томас Манн, как и мы, угрозы убийством от своих соотечественников как «национальный предатель»?
Годами он произносил свои радиообращения, не зная, услышит ли кто-нибудь его голос. Для немецких слушателей его слова были опасными посланиями. Так называемые «радиопреступления» строго карались — вплоть до смертной казни. Эти речи были жизненно необходимы прежде всего ему самому. Это была его борьба против Гитлера, за немецкую культуру, за немецкий язык. «Выжить — значит победить. Я боролся и проклинал врагов человечества тем, что жил. Значит, это — и личная победа». («Возникновение „Доктора Фаустуса“», 1949)
Он защищал свою Германию, своё право ощущать себя немцем, право на свою «немецкость»: свободу, образование, всесторонность и любовь. Он показал нам пример того, что писатель не должен сдаваться, даже если отрезан от читателей, предан своей страной и оболган. Теперь и мы должны защищать наш язык от Путина и военных преступников, как Томас Манн защищал свой язык, почти в одиночку, как «национальный предатель», против своей страны, против своего народа.
28 марта 1942 года его родной город Любек был атакован союзниками в ответ на уничтожение Ковентри. Сотни людей погибли в огне, было разрушено и здание «Будденброков». Эти слова дались ему нелегко: «Я думаю о Ковентри — и не возражаю против урока, что всё должно быть оплачено». Коллективная вина, как падающая на дом бомба, не разбирает, кто в нем живет. Немецкие дети должны были оплатить смерть английских детей?
С яростью Томас Манн заклинал бомбардировки немецких городов: «Две тысячи летающих гуннов в день — над этим болотом лжи, — ничего другого не остаётся. Эта безграничная подлость, этот нестерпимый, выворачивающий желудок обман, это грязное осквернение слов и идеи, это чрезмерное наслаждение убийством истины должно быть уничтожено, должно быть стерто любой ценой и всеми средствами». (28 марта 1944)
Мои украинские друзья говорят: «Если после каждой ракеты, упавшей на Харьков или Киев, будет взрыв в Москве или Санкт-Петербурге — война быстрее закончится. Это единственный путь к миру». Должны ли теперь русские дети своей смертью оплатить смерть украинских детей?
Томас Манн дал ответы — но это его ответы на мои вопросы. Имеет ли моральное право эмигрант, живущий далеко от войны, говорить о коллективной вине всего народа? Должны ли и русские города «сгореть в ливне огня и серы», если это цена мира? Если сказать, что всё должно быть оплачено — значит взять на себя ответственность за тех детей, которые ещё смеются, но скоро станут жертвами коллективной вины. Готов ли я взять на себя эту ответственность?
«Будет все больше жителей Любека, Гамбурга, Кельна, Дюссельдорфа, которым нечего будет возразить, и услышав гул Королевских ВВС над головой, они пожелают им удачи». Смогут ли мои соотечественники пожелать успеха украинским ракетам?
Томас Манн верил в будущее своей страны.
«Милость выше кровавой мести. Я верю в добро, и я верю в будущее Германии, как бы отчаянно ни выглядело её настоящее, как бы безнадёжно ни казалось разрушение. Хватит говорить о конце немецкой истории! Германия — это не то же самое, что короткий и тёмный исторический эпизод с именем Гитлера». («Почему я не вернусь в Германию»)
В разрушении государства, ставшего инструментом тирании, Томас Манн видел шанс:
«Гёте, по крайней мере в беседах, доходил до того, что желал немецкой диаспоры. „Расселены, — говорил он, — и рассеяны по миру, как евреи, должны быть немцы!“ И добавлял: „— чтобы масса добра, которая в них есть, могла развиться полностью и на благо народов“. Эта масса добра — она есть. Но в традиционной форме национального государства она не могла проявиться». («Германия и немцы»)
Томас Манн мог верить в демократическое будущее Германии, потому что после уничтожения нацистского государства это будущее было в руках союзников, оккупировавших страну. А каким может быть будущее моей страны? Кто обеспечит демократическое будущее России? Кто проведёт депутинизацию? Следующий Путин? Кто проведёт «Нюрнбергский процесс» над военными преступниками? Сами военные преступники? Верю ли я в демократическое будущее России?
Свое последнее радиообращение 10 мая 1945 года Томас Манн закончил словами:
«Я говорю: это, несмотря ни на что, великий час — возвращение Германии к человечности».
Наступит ли вообще когда-нибудь этот великий час — возвращение России к человечности?
Купить книгу Михаила Шишкина «МОИ. Эссе о русской литературе» на сайте «Эхо Книги»
