Россия — империя иллюзий
Русские — южный народ, изгнанный кочевниками в болота Севера ©
Думал записать еще одну свою главку о «Русском национальном характере», но наткнулся в телеграм-канале Паши Пряникова на совершенно потрясшую меня выписку из старой-старой книги. Какой-то француз по фамилии Мишле полтораста лет назад (!) уже всё описал, да так, что, собственно, и добавлять-то нечего. Настолько всё точно, ёмко, беспристрастно — и даже, в общем, сочувственно. Там почти весь текст можно разбирать на цитаты и учить наизусть — приложимо по сей день практически к любой нынешней новости. Одна только фраза «не растёт производство; никто ничего не делает» — это ж просто альфа и омега российской действительности!
Я сам это все писал уже много раз, делясь своими впечатлениями от поездок по стране и общения с ее жителями — блин, я только не знал, что пересказываю какого-то француза времен царствования Николая Первого. А француз все это знал и понимал еще тогда! И мою любимую мысль, которую я для себя «открыл» только после начала губительной СВО — что «Русским не нравится жить в России» — Мишле почти буквально выразил давным-давно; и что любой русский только и мечтает, как бы свалить куда подальше, а начальство держит его железными рукавицами — тоже!
Вот отрывок:
«В 1856 году француз Жюль Мишле на основе инспекции Гакстгаузена так описывает Россию:
«Каждая страница книги г-на Гакстгаузена убеждает читателя, что в России и земледелие и земледельцы пребывают в плачевном состоянии, что производят они очень мало, что крестьяне, легкомысленные и непредусмотрительные, едва ли способны измениться в лучшую сторону.
Нас уверяют, что население в России растёт очень быстро. Но зато не растёт производство; никто ничего не делает. Удивительный контраст: людей становится больше, но сама жизнь, кажется, заражена немощью и смертью. Для объяснения такого чуда довольно одного слова, и слово это вбирает в себя всю Россию.
Русская жизнь — это коммунизм.
Русский коммунизм — вовсе не общественное установление, это естественное условие существования, объясняемое особенностями расы и климата, человека и природы. Русских нельзя отнести к числу людей северных. В них нет ни северной яростной мощи, ни северной неколебимой серьёзности. Русские — люди южные; это понимает всякий, кому знакомы их бойкость и проворство, их бесконечная подвижность. Лишь нашествие татарских орд заставило их покинуть юг и обосноваться посреди той громадной топи, которая именуется Северной Россией. Эта мрачная часть России населена очень густо. Напротив, богатая и плодородная южная часть остается безлюдной.
Восемь месяцев в году страна тонет в грязи, делающей невозможными какие бы то ни было перемещения; в остальное время земля покрыта снегом и льдом, так что путешествия возможны, но — если ехать не в санях — трудны и опасны. Унылое однообразие подобного климата, невольное одиночество, проистекающее из невозможности двинуться с места — всё это сообщает русскому человеку чрезвычайную потребность в движении.
Если бы железная рука власти не приковывала русских к земле, все они, и дворяне и крестьяне, разбежались бы куда глаза глядят; они принялись бы ходить, ездить, путешествовать. Все русские только об этом и думают, как бы сбежать от царя и начальников. Они пашут землю и служат в армии помимо воли; рождены они для того, чтобы странствовать, быть разносчиками, старьёвщиками, бродячими плотниками, а главное — кучерами; вот ремесло, которым они владеют блистательно.
Не имея возможности покориться голосу этого инстинкта, зовущего его вдаль, земледелец находит утешение в суетливых передвижениях, ограниченных пределами родной деревни. Постоянный передел земли, передача участков из одних рук в другие дают возможность всей общине совершать своего рода путешествия на месте. Благодаря этим частым обменам скучная недвижная земля начинает казаться разнообразной, пришедшей в движение. К русским в точности применимо то, что говорят, — возможно, с меньшими основаниями — о славянах в целом: «Для них нет ни прошлого, ни будущего; они знают только настоящее».
У русских есть множество превосходных качеств. Они кротки и уступчивы, из них выходят верные друзья, нежные родители, они человеколюбивы и милосердны. Беда лишь в том, что они напрочь лишены прямодушия и нравственных принципов. Они лгут без злого умысла, они воруют без злого умысла, а лгут и воруют они везде и всегда.
В России все, от мала до велика, обманывают и лгут: эта страна — фантасмагория, мираж, империя иллюзий».
Жюль Мишле
Единственно, что, наверно, надо было бы поправить в этом тексте исходя из сегодняшних реалий — что, пожалуй, за истекшие 170 лет русские существенно поутратили свои «южные» качества: нет уже ни особой живости, ни проворства, ни кротости, артистизм остался лишь в сферах всяческого лицедейства и вообще искусства — в которых сферах русские только и остаются на высоком, практически мировом уровне. Северной мощи не особо прибавилось, а вот хмурости, апатии, злобности — добавилось вполне.
В общем надо признать, что образ нашего народа у Мишле был намного более солнечный и радостный; да — пустоватый, легкомысленный, потерянный, но ХОРОШИЙ; сейчас это все как-то полиняло и осыпалось, как штукатурка или как пудра со старого больного клоуна.