Пропаганда и антивоенные спикеры. В чем они сходятся
Если кто-нибудь сравнит контент антивоенных youtube-каналов с путинской пропагандой, то обнаружит интересный парадокс. Оценки у нас, безусловно, разные, но вот сами факты, о которых говорим, например, мы на этом канале, через некоторое время повторяют и z-блогеры, а со временем, зачастую, и телевизионщики. Временной промежуток может быть достаточно длинным, от нескольких недель до многих месяцев. Тем не менее, преподносится это зрителю как неожиданное откровение, мол, оказывается, в армии воруют, оказывается, в ней всего не хватает, оказывается, СВО идёт не по плану, и вообще это не СВО, а война. Сейчас уже мало кто об этом вспомнит, но в самом начале вот этой так называемой специальной военной операции российский официоз отрицал факт ведения военных действий против ВСУ. Какая война с Украиной, вы чего! ВСУ для российской армии – братья по оружию. Сам Путин называл украинских офицеров товарищами, а война, которую и войной назвать было нельзя, велась исключительно против отдельных формирований националистов. Утверждалось, что на всех восьми направлениях полномасштабного вторжения, на всей линии фронта от Чернигова до Херсона боестолкновения происходили чуть ли не с единственной полуторатысячной бригадой «Азов», а спорить с этим тезисом означало разводить страшную крамолу.
«Основные боестолкновения российской армии, как и ожидалось, происходят не с регулярными частями вооружённых сил Украины, а с националистическими формированиями, которые, как известно, и несут прямую ответственность за геноцид на Донбассе и кровь мирных граждан народных республик».
Представьте, как я выглядел бы. Если бы сейчас, летом 24 года сказал: дорогие друзья, очнитесь, нет никакой спецоперации против националистических группировок, идёт полномасштабная война против вооружённых сил другой страны. Сейчас для всех это будет звучать очевидной истиной. Тогда активно отрицалось, как и то, что граждане Украины, в том числе и на русскоязычном востоке страны, вовсе не хотят освобождения от нацистов и наркоманов и враждебны к интервентам. Когда-то мы прямо доказывали, с фотографиями и видео, что российские снаряды, бомбы, ракеты и дроны летят по гражданским объектам. Это был предмет активной дискуссии, споров. Пропаганда отрицала. Теперь же спорить не с кем. Сейчас на государственных телеканалах риторика примерно такая: «Друзей у нас там никаких нет, никакие они нам не братья, уничтожать их надо вместе с их городами». И это я ещё немного сгладил их цитату, потому что некоторые из их выражений с Первого и Второго каналов на youtube нельзя повторять.
За редкими исключениями, вроде событий в Буче, путинская система рано или поздно признаёт всё то, что до этого утверждали антивоенные спикеры. Сегодня даже рассказами про ямы и подвалы для провинившихся российских солдат, про бессудные расстрелы, про заградительные отряды и коллекции отрезанных ушей, и этим уже никого не удивишь. Было время, когда всё вышеперечисленное вообще казалось выдумкой оппозиционеров с излишне богатой фантазией. Сейчас же об этом, может, не особо говорят по телевизору, но вот вполне лояльные системе z-военблогеры пишут об этом как о само собой разумеющемся, что кого-то из российских военных посадили на яму, другого обнулили выстрелом в затылок. Это термин, кстати, такой у них, «обнулить», означает расстрел. И это не дискредитация армии, а просто описание рабочих моментов.
Для воюющей страны, пожалуй, самой болезненной темой является тема людских потерь. На любой войне стороны всегда стремятся занижать свои потери, а по возможности и вовсе их отрицать. Поначалу путинская система так и поступала.
«Потерь в вооружённых силах России нет».
«Потерь среди членов экипажа ракетного крейсера «Москва» нет».
Однако, несмотря на все спущенные сверху установки не портить гражданам настроение, число некрологов растёт. Да, эвакуация тел убитых с поля боя проводится бессистемно и спорадически, огромное число погибших так и остаётся пропавшими без вести, но даже тех цинковых гробов, что всё-таки доезжают до России, хватает, чтобы кладбища зримо разрастались. Отрицание потерь в такой ситуации больше не работает. Если послушать пропагандистов, они теперь вполне согласны с тезисом антивоенной оппозиции, типа, да, жертвы есть, и они велики. Просто относиться, мол, к смертям, сообщает пропаганда, нужно иначе. Не делать из них трагедии. Умер и умер, с кем не бывает. К этому, например, призывает Соловьёв. Но на днях z-блогер и ведущий «Соловьёв.live» Сергей Карнаухов выдал что-то ещё похлеще. Но давайте тут сделаем паузу и посмотрим некоммерческое объявление от «Угрюмочной», а потом вернёмся к пропагандистам.
***
Продолжаем. Так вот, z-блогер Карнаухов выдал кое-что похлеще Соловьёва. Историю о том, как военный священник объявил святыми мощами кости российских солдат, которыми было усеяно целое поле. Звучит как плод чьей-то изощрённой фантазии.
«Был случай на фронте, батюшка рассказывает, что он стоял перед большой проблемой: у него кончилось причастие, и антиминса с собой не было. Ему надо было приготовить причастие, чтобы уходящий взвод причастить перед тем, как они уйдут в накат, в штурм. Вот он стоял, и вдруг он говорит: «Я на рассвете стоял, всходило солнце, было совсем раннее утро, начало пятого, и я вижу, что земля блестит. – Как блестит? – Буквально, кости ребят наших, которые в разные дни погибали (а война же идёт уже третий год, мы про это забываем), они наполнили всё это поле. И прошли по ним танки, и когда мы эту землю уже освободили, вот эти косточки беленькие, они поблёскивают на солнце. Я в какой-то момент понял, что каждый из этих пацанов (многих из которых он помнит), многие из них не просто погибли, они святые».
Про истлевшие останки российских солдат, чьи родственники, видимо, даже не знают об их судьбе, говорит не ютьюбная оппозиция, а штатный сотрудник государственного телеканала. Просто говорит, как о чём-то правильном, как, не знаю, даже как о чём-то прекрасном, что ли. На протяжении многих месяцев ещё прошлого года антивоенные спикеры изо всех сил привлекали внимание к другой проблеме: мобилизованных граждан гонят обратно на передовую недолеченными: с осколками в теле, с загипсованными конечностями, с тяжелейшими контузиями. И всё это выглядело бы как поклёп, как небылицы пассионарных либералов, если бы не публиковались истории конкретных людей с конкретными фамилиями и именами и отчествами, где невоенного человека отправили в бой, с поля боя ему посчастливилось отправиться на больничную койку, а не сразу в землю – а затем его опять послали в штурм, буквально с этой койки.
Была даже небольшая, но яркая общественная кампания за освобождение 20-летнего донецкого музыканта Владимира Фролова, которого забрали на фронт прямо с урока музыки, несмотря на задокументированную инвалидность. Под Херсоном он был тяжело ранен, почти утратил возможность самостоятельно передвигаться. В госпитале, вдобавок к ранению, обнаружилось новообразование и обширное поражение внутренних органов. Казалось, что от человека отстанут, дадут ему право лечиться. Но закончилось всё тем, что Фролова отправили под пули прямо на костылях. Так он и погиб.
Сложно вспомнить во всей истории войн прецеденты, чтобы тяжелораненых солдат выгоняли из госпиталей в окопы. Даже японская императорская армия времён Второй мировой войны с её воздушными, морскими и сухопутными камикадзе до такого всё же не додумалась.
«Приветствуем. Мы военнослужащие 26 танкового полка 47 дивизии, находимся в зоне СВО, в ЛНР, прибыли из госпиталей. Более 50 человек. Это остатки из трёх рот. Наше командование вывезло нас в расположение и группами отправляет на боевые задачи, хотя всем тут находящимся требуются операции и стационарное лечение. Полевые медики разводят руками на обращения и ссылаются на командование. В документах, которые нам выдали в госпиталях, чётко прописано: предоставление отпуска по ранению, необходимость дальнейшего лечения и реабилитации. Ничего из этого не выполняется, а наоборот: небоеспособных военнослужащих отправляют на боевые задачи. Также до сих пор нам не оформили ветеранские удостоверения, не все получают денежное довольствие и выплаты за ранение».
Но вот сейчас, спустя многие месяцы, об этой практике начал писать и z-телеграм. Военблогеры, изображая удивление, пишут пронзительные посты, всем видом своим они показывают, что буквально вчера узнали об этих страшных перегибах. Одним из удивлённых первооткрывателей стала популярная провоенная публицистка Анастасия Кашеварова. Вот она пишет: «Не хотела публиковать, но эта проблема уже системная. Я не знаю, о чём докладывают блогеры и военкоры министру обороны, но данная проблема не решается довольно долго. Смотреть, как гибнут наши парни на костылях и молчать я не могу», – пишет она и тут же добавляет: «Виновен тут не министр, конечно, и совершенно не президент, а конкретное командование».
В следующем посте Кашеварова рассказывает о бойце, которого посылают на фронт прямо с аппаратом Елизарова на ноге. «Пгт Рощинский, Самарская область, моя родная, – пишет она, – вот отправляют на фронт с железками для сращивания кости, стоит наш русский боец у автобуса с надписью «СВО». Не буду показывать лица, хотя они не скрывают их. Вот такое отношение к русским мужикам». Серия постов Кашеваровой закончилось хеппи-эндом. Она подсветила конкретный случай из Самары, и вместе с коллегами они смогли добиться возвращения их в госпиталь, попутно сделав ещё одно открытие: оказывается, в стране нужны и должны быть в ней правозащитники, и они не должны зависеть от государства. Однако благополучный исход здесь – это лишь единичный эпизод. Поток сообщений о раненых и даже об инвалидах, которых выгоняют из госпиталей обратно под пули, не иссякает. По сути, произошёл очередной акт нормализации. Наивно думать, что нынешняя военная пропаганда никогда не проговаривает очевидных проблем. Когда отрицать или замалчивать проблему становится невозможно, о ней начинают говорить и демонстрировать, как в отдельных случаях власть среагировала и всё исправила.
В чём смысл такого проговаривания? Гигантская многометровая яма на дороге, куда может провалиться целая легковушка, вызывает ужас и негодование. Та же самая яма, огороженная яркой ленточкой со снующими туда-сюда рабочими в оранжевых касках, изображающими бурную деятельность – такая яма уже воспринимается как должное. Да, проблема есть, но люди уже над ней работают. В свободном обществе признание неудобной правды обычно влечёт какие-то осязаемые последствия. Политики, допустившие безобразие, слетают с должностей, их сменщики разруливают ситуацию и раздают пострадавшим компенсации.
В путинской же системе проблемы признают не затем, чтобы их решать, и уж тем более не для того, чтобы сменить власть в стране на более компетентную, задача иная. Если какой-то жесткач уже невозможно отрицать никак, его нужно нормализовать, сделать частью повседневности, перевести в разряд рабочих моментов. Эту нехитрую технологию официоз освоил задолго до начала войны. Если проследить содержание выступлений Путина за все 24 года правления, его не получится обвинить в полном игнорировании проблем страны. Путин говорит и о фатальной бедности работающих граждан, и о коррупции, и много о чём ещё. Более того, в такие моменты он выбирает интонацию, хмурит брови и создаёт впечатление «мы работаем над этим». И даже если речь идёт о военных преступлениях по отношению к жителям соседней страны, эти преступления система в целом и лично Путин чаще признают, чем умалчивают или отрицают, ведь зачем отмахиваться от очевидных фактов, если можно их нормализовать? Внушить аудитории, что всё нормально, так и должно быть.
С одной стороны, существующее положение дел кое в чём облегчает работу тем, кто возьмётся за управление нашей страной в послевоенное время. Если антивоенные спикеры рассказывают, что российская армия стирает с лица земли целые города, а спустя какое-то время то же самое начинают говорить федеральные телеканалы, то нет вообще никакой проблемы сообщить об этом россиянам после окончания войны и ухода Путина. Ну и после этого разбираться, как же с этим жить, после признания такого факта.
Проблемы теперь гораздо глубже. Все, кто хоть как-то следит за новостями, и так знают про украинские города и сёла, уничтоженные до состояния бетонной крошки, знают про ямы, подвалы, расстрелы своих своими, про мясные штурмы, где наступающие порой идут по останкам, лежащим ещё с прошлого года. Все теперь знают, что в штурмы эти шлют даже инвалидов. Общество и так всё знает, и не испытывает шока от повторения известных фактов, а значит, нужно будет напомнить людям, что всё это не нормально. Война не нормальна, более того, всё, о чём мы сегодня говорили – даже по меркам военного времени какая-то хтоническая дичь.
Чтобы найти виновников конкретных военных преступлений, пропагандистский контент будет даже полезен. И z-телеграм, и z-телевидение сами старательно собирают доказательную базу для следователей и историков, которые будут работать в будущем. Но вот нормализация злодейств в нашей стране ставит сложные задачи перед российским обществом. Российская федерация в нынешнем виде существует уже более 30 лет, однако, когда война закончится, нашей стране снова придётся вспоминать самые элементарные истины: нехорошо разрушать дома. Нехорошо убивать людей, нехорошо лишать человека свободы и отказывать ему в праве на лечение, что жизнь имеет ценность, и чужая, и собственная. До завтра!