Продолжайте, нам нравится
Заголовок не про меня (как вы увидите из текста), но я тоже продолжаю — на сей раз продолжаю предлагать вам мнение, идущее в разрез с пропагандой и мейнстримным взглядом. Вы уж не обессудьте, кто-то же должен это делать в эпоху всеобщей конформности своему углу ринга (как написал мне Кирилл Мартынов, «с приходом новой администрации дискуссии стали разрешены»).
Я — о Сделке. Но не о той сделке, в рамках которой освобождают одного еврея в обмен на 100 бандитов (если Б-г готов был пощадить 2 города мерзавцев ради спасения 10 праведников, то ради спасения нескольких десятков евреев я полагаю и 100 000 бандитов не жалко отпустить. Особенно если потом их обратно переловить или нейтрализовать при задержании, а это сделка не запрещает). Я о другой сделке, про которую завел разговор Трамп, и с его подачи говорит вся политическая элита — о сделке между Украиной и Россией.
В скорую сделку верят кажется почти все, споры идут только вокруг значения слова «скоро». Как будет выглядеть сделка кажется тоже знают все, споры идут только вокруг деталей, типа будут в Украине стоять войска НАТО или нет. На Западе по команде перестали вспоминать про «ни пяди украинской земли Путину» и отрицают вхождение Украины в НАТО, в Москве забыли про «нет такой страны Украина» и что «Одесса, Херсон и Харьков — русские города».
Общее впечатление — в течение полугода всё состоится. А я вот всё время мучаюсь вопросом из теории игр: любая сделка это компромисс между сторонами, каждая из которых достигает частично своих целей за счет сделки, каждая становится better off в ее результате. По сделке Израиля с террористами это легко увидеть. А вот в сделке «Украина — Россия», где на самом деле три (если не четыре) стороны, выиграть от прекращения конфликта может разве что сама Украина, но так получилось что она не сильно влияет на исход любых переговоров.
Почему Кремль проигрывает от окончания военных действий в 2025 году (при предположении что Запад не меняет кардинально своего подхода и позиции) я думаю всем понятно. Интереснее вопрос — а почему своей позиции и подхода (давать минимум, вводить не влияющие собственно на ведение войны санкции) не меняет Запад?
Я думаю (но конечно могу ошибаться), что у ответа на этот вопрос два пласта. Первый — сугубо внутриполитический: избиратели не считают конфликт на востоке Европы своей проблемой, или как минимум большей проблемой чем дефициты своих бюджетов, высокие налоги и желание отгородиться от опасностей первобытных конфликтов слаборазвитых государств, да и от самих этих государств. Никто не хочет посылать туда свои армии, тратить на «там» значимые суммы из бюджетов, рисковать даже мифической возможностью урона их собственным городам. Но если бы политики хотели, они могли бы развернуть мнение избирателей или даже его проигнорировать (как они делают если очень надо). Так что есть и второй пласт: Западу война на самом деле выгодна.
Вот основные аргументы в пользу этой гипотезы:
Начать стоит со странности в публичном целеполагании: «Запад» достаточно четко формулирует свое мнение по поводу интересов ДРУГИХ: «Украине лучше идти по западному пути, подальше от России, поближе к ЕС; России лучше идти по демократическому пути, без Путина, с позитивным отношением к европейским ценностям и в стремлении к сотрудничеству с Западом». Но интересы собственно Запада вообще не сформулированы — и это вызывает вопросы.
Давайте посмотрим подробнее:
(1) Запад готов тратить только очень ограниченные ресурсы на помощь тому, что он считает продвижением реальных интересов Украины и России — как если бы локальные события его не касались.
(2) Своей правильной стратегией в отношении других субъектов международного права Запад считает вербальное поощрение и крайне ограниченную материальную поддержку в случае их «правильного» с его точки зрения поведения, и вербальное порицание, отказ от взаимодействия и существенные экономические ограничения в обратном случае.
(3) Отказ от взаимодействия и экономические ограничения сконструированы Западом так, что они последовательно настраивают население и широкие элиты «недружественных» стран против стран Запада, консолидируя их поддержку своих властей (узких элит), которые ведут не принимаемую Западом политику. Исторически можно с трудом найти 1 или 2 примера когда на фоне такого отношения Запада к стране в стране происходили перемены в сторону поддержки хотя бы части декларируемых Западом принципов «правильного поведения» и страна становилась хотя бы «нейтральной» по отношению к Западу (и это из едва ли не сотни стран, к которым Запад за последние 75 лет применял ограничения). Напротив, примеры кооперации со странами, не разделяющими западные ценности, значительно чаще совпадали с последовательными демократическими переменами и движением стран в сторону партнеров Запада. Из этого можно сделать вывод о том, что Запад не заинтересован в борьбе за изменение политики недружественных стран, а скорее придерживается политики изоляции и сдерживания, стремясь ослабить такие страны, не меняя их политики.
(4) Даже в случае «правильного поведения» Запад не готов интегрировать новые страны в свой периметр без того, чтобы (а) прошел очень длинный процесс рассмотрения этого вопроса и (б) эти страны существенно изменили свои внутренние политики, практически всегда — в ущерб местным элитам. Из этого можно сделать вывод что Запад в целом негативно смотрит на расширение своего интегрированного пространства, в основном определяемого кругами ЕС и НАТО.
Если исходить из вышесказанного, то есть из того, что:
(1) Запад не стремится расширять свое интегрированное пространство;
(2) Запад не готов тратить реальные ресурсы на поддержку своих «дистанциированных союзников», то есть стран (режимов, частей элит), готовых выступать на стороне Запада и интегрироваться с Западом, но не являющихся на данный момент интегрированными в Запад;
(3) Политика Запада по поводу потенциальных/реальных противников и вообще стран, не разделяющих западные ценности заключается в изоляции, контейнировании и ослаблении без попыток конверсии в союзники, то война выгодна для Запада и действия Запада совершенно логично укладываются в его доктрину, они были успешными и остаются успешными.
(1) Противостояние с Россией во всех смыслах получило вескую причину, легитимизировано и действия по сдерживанию России теперь не требуют объяснений и не будут встречать значимого сопротивления оппозиции на Западе — и такое сопротивление может быть жестко ограничено. Более того, отношение третьих стран к России будет более настороженным и (за исключением стран «пояса неопределенности» типа Грузии, Армении и Молдовы где страх российской агрессии выше привлекательности западного пути) про-российские силы будут менее популярны.
(2) Россия продемонстрировала свои политические амбиции — фактически раскрыла карты, без реальной способности к реализации даже малой части этих амбиций в данный момент. Это дает Западу возможность адекватно готовиться к противостоянию — он не будет захвачен врасплох ни психологически ни технически — за годы войны в Украине российский военный потенциал, тактика и стратегия ведения боевых действий, принципы координации и обеспечения продемонстрированы полностью, и могут быть детально изучены.
(3) Россия продемонстрировала миру свою военную слабость и неспособность решать стратегические военные задачи даже против очень удачно (для атаки) расположенного и откровенно слабого (без собственного ВПК) противника. Российские системы вооружений оказались неэффективными «на практике» — системы ПВО не способны сбивать даже медленные дроны, и бессильны против даже самых простых западных ракет; Россия вынуждена закупать оружие у Ирана и Северной Кореи чтобы поддерживать свой потенциал; российский флот заперт в дальних гаванях даже примитивной украинской противокорабельной обороной; российские ВВС не действуют на линии фронта из-за угрозы немногочисленной украинской ПВО, попытки действовать там привели к масштабным потерям и самолетов и вертолетов. Россия больше не будет реальным игроком международного рынка вооружений и гарантом для режимов за своими пределами.
(4) Экономически попав в товарную и технологическую зависимость от Китая, внешнеполитически Россия так же больше не воспринимается как независимый игрок, или центр консолидации — эта роль осталась у Пекина. События в Сирии показывают, как мало Россия даже и в союзе с Ираном может сегодня влиять на события в зонах, где она традиционно пыталась играть роль арбитра и патрона. Из-за войны Россия теряет свои глобальные позиции.
(5) Блок НАТО расширился и теперь фактически объединяет все страны западной демократии в Европе; он подошел к границам России-Беларуси вплотную на всем северо-западе и стал ближе на юго-западе. Захват Крыма в 2014 году, позволивший России создать там базу для ВМФ, нивелирован полностью — Черное море фактически контролируется странами НАТО, а российский флот в Крым не вернется (а если вернется — уже понятно, что исчезнет оттуда при первом же росте напряженности).
(6) Многие виды западного вооружения прошли в Украине полевые испытания, на основании которых можно сделать важнейшие выводы о направлениях развития ВПК стран НАТО. Такой возможности фактически не было со времен Вьетнамской войны — во всех последующих конфликтах либо армии Запада противостояли плохо вооружённым инсургентам, либо плохо вооруженные инсургенты, поддерживаемые Западом, противостояли плохо вооруженным армиям. Нынешний конфликт впервые дал возможность испытать ПВО против современных средств воздушной атаки, современные танки против современных танков, современные средства координации ведения боевых действий против достаточно хорошо вооруженных регулярных войск.
(7) «В реальных условиях» получен опыт применения разнообразных масштабных санкций и ограничений в отношении товаров, индустрий и частных лиц, включая глобально торгуемые биржевые товары. Получено очень много ответов на вопросы о реализуемости, эффективности, применимости и прочих аспектах таких действий, на основании которых можно делать выводы на будущее (в частности, по отношению к санкционной политике в применении к другим странам, Китаю в первую очередь).
(8) Произошла естественная демонополизация энергетического рынка Европы, он стал более эффективным и гибким, риски подрыва энергетической безопасности Европы сильно снизились.
Все вышеуказанные аргументы остаются в силе при продолжении конфликта, и даже если окончание его не отменяет основных выгод, нет (цинично говоря) прагматического смысла вкладываться в его прекращение.
Разве что пассионарность нынешних лидеров США перевесит прагматизм и желание Трампа остаться в истории миротворцем сможет даст ему силы переубедить благочестивых демагогов и заставит их рискнуть ресурсами и выгодами ради прекращения убийства славян друг-другом…
Я лично надеюсь на Трампа.