Про сочувствие
Так, напишу сразу про сочувствие, а то потом работа и дела. Честно говоря, немного достало отношение к сочувствию как к дефицитному ресурсу, дающему власть (вроде газа:)). Про что был ни шла речь, про трудности с детьми или про ужасы войны, обязательно стопицот человек выйдут в позе сахарницы с текстом: “А мне вот их не жалко!” – типа “будут знать!” Или: “Вы что, хотите чтобы вас пожалели? Обойдетесь, на всех не хватит!”.
Но сострадание – это не про власть, не про месть, не про дефицит. Это про способность разделить чувства, встать на место другого, ощутить происходящее его “кожей”. Конечно, это требует ресурса. Конечно, он у всех разный.
Кто-то способен пожалеть только себя. Кто-то и себя не может. Кто-то – только ближних. Или, наоборот, только дальних, а для ближних быть тираном. Или только “своих” по группе, по убеждениям, по стороне в конфликте. Или только похожих. Или только собак, а людей не особо.
У каждого свой “резервуар” и свои “векторы” сострадания, да и для одного человека они могут меняться со временем, а иногда и в течение дня, в зависимости от состояния и контекста. Никто не обязан иметь его бездонным и быть способным к состраданию всегда.
Всем вообще может сострадать только Господь, да и то, говорят, всяко бывало.
Способен ли и готов ли кто-то кому-то сострадать (сочувствовать, жалеть, эмпатически сопереживать, не хочу сейчас вдаваться в разницу значений, хотя она есть) – зависит не от объекта, а от субъекта этого действия. То есть если мы говорим: “Мне его жалко/не жалко”, это информация о нас и только о нас (в данный момент в данном состоянии). И тут уже имеет смысл подумать, хотим ли мы эту информацию о себе сделать публичной. Тут, как говорится, хозяин-барин.
Никто не обязан никого жалеть. Нельзя никому вменить такой долг. Но и объявить кого-то недостойным сострадания тоже нельзя. Если вы не можете его пожалеть, это не значит, что никто не сможет.
Все это связано с такой когнитивной ошибкой: мы склонны склеивать позицию и чувство. Если он поступает недопустимо, с моей точки зрения, как его можно жалеть? Или он прав, и тогда бедный котик. Или неправ, и тогда злобный крокодил (жалкий червяк). Обычно в мультиках для детей до пяти лет примерно так все и есть. Но уже десятилетний такое смотреть не станет.
Мне эта проблема хорошо знакома по социальной работе. Вот есть основание предполагать, что эта мама бьёт ребенка. Как к ней относиться? Как строить контакт?
У нас есть такое упражнение на курсе для специалистов. Вы в роли социального работника, пришли к ней в дом для беседы. Обычно человек сваливается в одну из двух стратегий. Либо в жёсткую: обвиняют, стыдят, угрожают забрать ребенка – активизируя защиты, делая невозможными любую помощь и любые изменения. Либо в мягкую: входят в положение, заискивают, наивно принимают все на веру, избегают неудобных вопросов – оставляя ребенка без помощи, а ситуацию опять же без изменений.
Некоторые комбинируют и манипулируют, это вообще жесть.
В среднем уходит до десяти повторных проигрываний, прежде чем участники откроют то, что называется “двойная стратегия”: развести человека и проблему, и после этого следовать принципу “мягко к человеку, жёстко к проблеме”. Сочувствие и уважение к маме не мешает категорически не считать допустимым рукоприкладство.
“Да, я понимаю, как вам тяжело. Нет, мы не будем делать вид, что ничего не произошло”.
“Нет, я не думаю, что вы плохая мать, уверена, что вы очень переживаете за ребенка. Да, я не уйду отсюда, пока мы не обсудим гарантии безопасности для него”
“Да, я понимаю ваши чувства, любой бы рассердился и расстроился. Нет, мы не будем считать, что он сам виноват и довел, вы его ударили, это ваша ответственность”.
И так далее. Это даёт возможность к контакту и к изменениям. Только это не “приемчик”, это должно быть искренне.
Когда люди это ловят, они даже в лице изменяются. Иногда на второй день рассказывают: “Я всю ночь не спала, как же так, я пятнадцать лет работаю, и всегда такая растяжка, и по любому плохо, а оказывается, вот как можно было”. Нас подводит наше детское убеждение, что пожалеть – значит разрешить творить что угодно.
Я много работала с родителями, которые очень плохо обращались с детьми. И с детьми, с которыми когда-то очень плохо обращались их родители. Без сострадания и к тем, и к другим там нечего делать. Без очень твердой позиции тоже. В двойной стратегии сложно удерживаться, так и сносит. Но один раз поймав, как это работает, возвращаться проще.
В общем, не стоит играть в “полицию сострадания” (это ещё один вариант “не так горюете”). Держимся за позицию – и жалеем, когда и на кого хватает, не пытаясь достичь уровня “бог”. А то потом захочется всех залить кипящей смолой.