Подписи Надеждина и «разоблачение» «Новой газеты Европа». Что происходит
Сегодня рабочая группа Центризбиркома заявила о 15% браке в подписях за Бориса Надеждина, по поводу чего успели знатно расстроиться многие вовлечённые. Общим местом стало то, что заявление рабочей группы стало отказом в регистрации. На самом деле, это не так. Давайте быстренько разберёмся, что на самом деле случилось и почему это событие заслуживает намного меньше внимания, чем получает.
Главное противоречие, которое видно сейчас – радикальное расхождение между пропагандистским освещением и заявленными претензиями. Телек уже неделю вопит, что подписи Надеждина фальшивые чуть более, чем на 100%, а те, которые не фальшивые, собирали лично Кац и Ходорковский. На днях зампред ЦИКа зачем-то ляпнул о мёртвых душах. Судя по тону, претензии к Надеждину должны были быть радикальными. Должны продемонстрировать чистый подлог, ведь сбор подписей – это, по идее, не конкурс каллиграфии, не про закорючки и исправления. Сбор подписей – это проверка поддержки кандидата: есть она или нет её. Но рабочая группа ЦИКа не сообщает о каком-то глобальном подлоге. Они выкатывают ровно те буквоедские претензии, по которым принято снимать кандидатов уровней на пять ниже президентского. Вот буквально, на семь бед – один почерковед. Там ему не читается, здесь не дописано, здесь не закрыто и не заверено. Никто и близко не говорит, что подписи не настоящие. Рабочая группа, по сути, признаётся, что хоть как-то докопаться можно только к 15% подписей за Надеждина.
Снимать единственного кандидата, который буквально у всех на глазах собирал подписи не потому что он их не собрал, а потому что комиссия нашла, к чему придраться в 15% подписей – звучит нормально для муниципального или регионального уровня. Может быть, для Госдумы – но для президентских выборов это как-то уж совсем нереспектабельно. Выглядит так, будто Путина от оппонента отделяет лишь вздорное крючкотворство. Будто безымянные чиновники потели и пыхтели, чтобы сверхпопулярный кандидат не попал в бюллетени. Ну не покажешь в эфирах у Соловьёва подписной лист, где нет нужной закорючки, которая по закону быть должна. Точнее, не покажешь так, чтобы это было убедительно. Мелкое бюрократическое напёрсточничество публично не продашь, даже самые верные сторонники, ежедневные телезрители знают цену своему государству и его бюрократии. Знают, что, если ей нужно доколебаться и отказать, она обязательно доколебётся и откажет.
Что для россиянина означает 15% подписей с претензиями? Означает, что остальные 85% настолько безупречны, что даже наш максимально пристрастный чиновник не нашёл, к чему придраться. Это звучит, как большой комплимент, а не как компромат. Впрочем, это может быть и частным случаем бардака, когда бюрократия и машина агитации не согласуют свои действия. Ведь пока совершенно не видно какой-то согласованной кампании по снятию кандидата. Не видно базы под публичное мочилово.
Давайте тут сейчас прервёмся и поговорим о скандале, который начался сейчас с откровения нескольких активистов и публикации в «Новой газете. Европа». Весь материал почему-то назван расследованием, хотя, на самом деле, это, в лучшем случае, интервью. Суть его сводится к тому, что штаб Надеждина разделился на три отдельные структуры, каждая из которых следовала своему плану. Одна из групп даже не рассматривала возможность честного сбора подписей, они в такое просто не верили. Вот, мол, они и подмешали зачем-то в подписные листы 20000 плохих и непроверенных подписей в обход штабных структур.
Все, кто работал в избирательных штабах независимых кандидатов, это всё проходили. Для них в статье «Новой» нет ничего удивительного. Но большинство моих зрителей не работали в штабах, поэтому нужно пояснение. Что такое независимый избирательный штаб в России? Это структура, которую приходится сооружать махом на пустом месте из воздуха. Это одновременно и лучшее, и худшее место, в котором вы можете оказаться. Путь, который обычная организация проходит лет за 10, в штабе сжат до 2-3 месяцев. С одной стороны, тут вы никогда не устанете от рутины. Из того, что вы сегодня считаете людям зарплату, совершенно не следует, что завтра вас не переоденут грузчиком для лихой операции по перепродаже сопернику-жулику бракованной партии газеты. Отработав в штабе, вы соберёте пачку историй, которую с ходу фиг расскажешь вообще кому, и уж точно без пол-литра не придумаешь. В штабах люди делают умопомрачительные карьеры. Прийти с улицы волонтёром в понедельник и возглавить огромный отдел к пятнице, будучи 19-летним студентом – норма штабной жизни.
С другой стороны, штаб – это ежедневный стресс. Опять же, те проблемы и кризисы, которые в обычной конторе размазаны на месяцы и годы, в нём происходят каждый день. С той же скоростью, с которой вы взлетите с полного нуля до руководящей позиции, вас и уволят одним днём и даже одним часом, потому что увольнение в штабе – это совсем не одно и то же, что увольнение в реальной жизни. Штабу важен каждый день и каждый час, и если вы именно сегодня не справляетесь с конкретной задачей, вас нужно немедленно и сменить, причём часто замена происходит в формате «так, вставай со стула, теперь сюда садится вот он, и он будет руководить». Из чего не следует, кстати, что спустя неделю вас не позовут обратно на должность повыше, где вы полностью подойдёте. Это полный нонсенс для обычной конторы – и норма для избирательного штаба.
Стресс ведёт к конфликтам. Ежедневная нагрузка колоссальна, ветераны, прошедшие десяток кампаний и ко всему, казалось бы, привыкшие, могут разругаться в хлам, причём разругаться ни с того ни с сего, совершенно из-за какой-то фигни. Типа там, ну не знаю, место какое-то рабочее не поделили. И дело не в кабинете, дело в том, что штаб, особенно ближе к финалу, – это комок нервов, скопление предельно уставших и предельно замотивированных людей, часто амбициозных. Опытные штабисты это всё прекрасно понимают. Знают, что, как поругались навсегда, так и помирятся утром, как уволили – так и позовут обратно.
Но на каждой кампании обязательно найдутся недовольные и смертельно обиженные. Те, для кого штаб – это мешок со змеями, причём все змеи персонально ненавидят одного конкретного вот сотрудника. Это, в принципе, тоже нормально: пашущие как не в себя люди, которым каждый день прилетает новая проблема, могут со стороны так и выглядеть. И вполне нормально, что кто-то, впервые столкнувшийся с резкостью в свою сторону, уносит с собой тяжёлую обиду и желание всем отомстить. Именно так из штабов утекают важные документы, так рождаются сплетни, и отсюда растут ноги у сенсационных разоблачений. Так люди наводят тень на плетень и хотят поделиться своей обидой со всем миром, отомстить этим гадам, которые прогнали, выгнали, не пустили, не позволили, не послушали.
Если бы такую статью выпустило бы какое-то активистское медиа – то и хрен бы с ним. Но уж «Новая»-то должна знать, как всё работает. Они должны понимать, что обиженные активисты – это вообще не источник. Ни плохой, ни хороший, а просто непригодный. С таким человеком можно будет поговорить через месяц-два, когда он отойдёт и продышится – но не сразу после того, как он хлопнул дверью, ведь сию секунду он ненавидит человечество как вид и нагородит вам восемь бочек арестантов. Разве это политическая журналистика? Если так работать, можно открыть СМИ, которое будет делать материалы только из обиженных тредов в твиттере, причём сейчас, когда каждое слово независимого СМИ имеет значение, лепить лонгрид из такой нелепицы, просто из слов без единого пруфа, явно без проверки – это, как минимум, безответственно. Дело даже не в конкретной кампании, дело в репутации. СМИ такого уровня как «Новая» не может себе позволить халтуру, где по ходу текста теряется логика. Дескать, был такой штаб Надеждина, который верил в невозможность честного сбора как католик в примат Папы Римского, и даже когда подписи явно были собраны честно и с запасом, зачем-то всё равно накидал липы. Ну где здесь логика?
Наезд «Новой» знатно ударил по политизированной аудитории, это факт. Каждый высказался, все обсуждают. Но давайте не отвлекаться от сути. Всё, что смогла рабочая группа ЦИК – это выкатить технические претензии по 15% подписей. Ни слова не сказано о широко анонсированной рисовке и мёртвых душах. Речь идёт о сугубо формальных и исправимых ошибках. Вопрос о регистрации кандидата в президенты и был-то чисто политическим, а теперь стал ещё более политическим. Теперь, если снимать кандидата, то только так, не потому, что разведрота ВСУ под командованием Ходорковского напечатала списки покойников, а потому, что не все листы отвечают идеальным стандартам по версии почерковеда. Там не заверены исправления, тут лишняя обводка цифры.
Пока ЦИК ведёт себя так, будто никакого решения им не спустили. Как бюрократы, которые делают, что могут, и тянут время. Как любые бюрократы, они стараются перебдеть ,не лезть вперёд батьки в пекло, дать начальству все варианты для манёвра. Стараются подобрать такое решение, которое начальство ни к чему не обяжет и ни в чём не ограничит.
Людям вне системы сложно понять эти тонкости. Любой бюрократ со временем обучается подобным фокусам. Начальство многое может терпеть, многое спустить с рук, но не переносит, когда подчинённые загоняют его в угол, ставят перед фактом, заставляют действовать определённым образом. Любой бюрократ умеет вывести себя за скобки, снять ответственность, отфутболить решение выше по иерархической цепочке. В чём ЦИК и преуспел, сейчас спокойно можно и зарегистрировать Надеждина с некоторой задержкой на разборку по поводу почерка, и снять его.
Что это значит для нас с вами? Это значит, что мы не просто в игре – никто пока не понял, что с нашей игрой делать. Пока нет никакой верховной воли, так что каждый действует по своему разумению. Телевизор – по-своему, ЦИК – по-своему, а политическое начальство и вовсе помалкивает. Мы наблюдаем явные отголоски активного размышления, брейншторминга, каких-то идей, которые высказываются, но не доводятся до реализации. Всё произошедшее стало для системы сюрпризом, и она изо всех сил раскидывает мозгами: какой вариант вовлечёт меньше сил, что несёт больше рисков? Ну и пускай размышляет, пусть выискивает способы, как бы всех снова наколоть. Не зря же мы с вами такой перфоманс устроили – ровно для того, чтобы плохим людям жизнь мёдом не казалась. И, судя по их поведению, вот вообще не кажется. Фактом будет только решение ЦИК о регистрации или об отказе в регистрации, а потом ещё решение суда на обжаловании. Пока всего этого нет, к остальному можно относиться как к вою на болотах. С некоторым интересом можно слушать и разбираться в мотивах, строить гипотезы, но осознавать, что к делу вся эта возня никакого отношения не имеет. Решающим фактором станет только решение. Только оно отрубит для системы все пути отступления. Что это будет, как это будет выглядеть, мы пока не знаем – но пока будем наблюдать и, конечно, участвовать.
До завтра!