Почему нельзя победить в современной войне
Любимый жанр околовластных спикеров – мнимая рационализация войны, сравнение текущего вторжения в Украину с войнами прошлого, дескать, Россия всегда расширяла и укрепляла свои рубежи, и сейчас Путин занят ровно тем же. Мы не раз поднимали эту тему, но сегодня обсудим ещё раз. Война 300, 500, 1000 лет назад не имеет ничего общего с войной современной. Современную войну вообще нельзя выиграть, в ней можно только проиграть. Если даже относиться к войне совершенно цинично и, если даже вот взять и захватить всё, что Путин сегодня пытается захватить – от этого не будет ни укрепления рубежей, ни экономического роста, а будет всё наоборот. Так происходит потому, что государство и общество за последние несколько сотен лет в корне изменились. Поговорим сегодня об этом, начнём нашу беседу с того, как оно было раньше, как выглядели те, кто мог воевать и занимался этим постоянно.
Вы наверняка хотя бы раз в жизни обращали внимание, что уголовное правосудие даже двухсотлетней давности, а уж тем более средневековое, отличалось крайней степенью свирепости. Пытки, членовредительство, казни раздают как флаеры, за всё подряд, причём такое происходит по всему миру, безотносительно степени развития правовой системы. В Европе, в России, в аравийских песках люди были активно заняты тем, чтобы злодей не мог просто так умереть, постоянно изобретались всё новые методы максимально мучительных казней, и обменивались опытом там быстрее, чем нынешние айтишники на StackOverflow. Почему так? Почему столь интенсивно практиковались совершенно несоразмерные наказания? Почему если вор, то сразу казнить? Жизнь человека же очевидно дороже любого имущества.
Очевидный, казалось бы, ответ: наши предки были кровожадными варварами, которых хлебом не корми, дай посмотреть, как на лобном месте кого-то четвертуют. Ответ такой прямо следует из учебника истории, но он в корне неверен. Причина в том, что все государственные аппараты, вплоть до зрелого 19 века, — это крошечные образования. На государство работают даже не проценты, а доли процентов подданных, никаких правоохранительных органов в нашем современном представлении, когда мы каждый день видим людей в форме, не может существовать в такой структуре общества и экономики в принципе. Не может в каждой деревне сидеть по участковому.
Во всех странах за пределами городов, то есть, в сельской местности, где жило сильно больше 90% населения, жители сталкивались только с одной государственной институцией: с местной церковью. Не столько как с духовным учреждением, сколько как с местом регистрации актов гражданского состояния: родился, женился, умер. Если же вас обидел, ограбил, побил односельчанин, вопрос будет решаться на уровне деревни, без оглядки на какие-то писаные правила. Если по местности бродит какая-то чужеземная банда и грабит деревни, то заниматься она этим может плюс-минус бесконечно, пока совершенно случайно не встретится с какими-то вооружёнными людьми на службе государя. Случайно искать банду на бескрайних просторах что Московского царства, что любого другого государства того же периода, совершенно невозможно, не на что и некем.
Крошечные государства не могли обеспечить главный принцип уголовного права: неотвратимость наказания. Разбойник знал, что из столицы за ним карательную экспедицию не пришлют, что ласты ему могут завернуть только по случайному стечению обстоятельств. Что, скорее всего, он выйдет сухим из воды. Функция законодательства здесь в том, чтобы сказать: «Не факт, что поймаем, но, если уж поймаем – живые позавидуют мёртвым».
Мы воспринимаем историю в сильно искажённом виде, потому что смотрим на неё с точки зрения высшей знати, которая действительно жила при какой-то государственности. Знати этой политика непосредственно касалась, с этой точки зрения между Иваном Грозным и Михаилом Романовым – пропасть. Один в припадке кровавого безумия разрушил государство, погубил все институты и вверг страну в смуту. Второй смог стабилизировать государство, сделать его жизнеспособным – но с точки же зрения крестьян разницы никакой не было. Страшная кровавая власть сидит в своей Москве, которая дальше, чем Луна, Луну хотя бы видно.
Для 90 и более процентов населения всего мира глобус заканчивался в ближайшем городишке, где есть ярмарка. Чей там царь в Москве сидит, Московского царства? Ну, сейчас это Московское царство, а 30 лет назад было не московское, и не царство. Кто-нибудь сейчас снова удачно повоюет – и опять границы сдвинутся, а мы в этой деревне как поколениями жили, так и живём, как работали, так и работаем. Абсолютно без разницы, кто там что нарисовал на карте, которую мы никогда в глаза не видели, а даже если бы и увидели, не поняли бы, что это.
Государство до совсем недавнего времени представляло гражданам одну-единственную услугу: крышевание. Как в девяностые платили организованной преступности, чтобы ларёк не грабила преступность хаотичная, так и во времена, когда все со всеми воевали и война имела смысл, государство просто сторожило границу. Если оно с этим справлялось, если набеги опустошительные никто не устраивал – то абсолютному большинству тогдашнего населения не было никакого дела, как это государство называется и кто там правит. Примерно, как ларёчникам девяностых не было дела, под кем ходить – солнцевскими или ореховскими. Если новая власть не начинает жестить с налогами, не забирает последнее – никто толком и не заметит, что граница сдвинулась. С тогдашней скоростью распространения новостей можно было несколько лет и не знать, что ты теперь подданный другого монарха. Дальше обсудим ещё одно важное свойство войны прошлого и поговорим про войны настоящего, сначала посмотрите, пожалуйста, небольшую рекламу.
***
Продолжаем. Мы говорили о том, почему войны прошлого были государствам выгодны. Посмотрите на государственные бюджеты, как минимум, до конца 18 века. С современными документами они не имеют ничего общего. Львиная доля бюджета, почти весь бюджет тогдашних государств – это содержание двора и армии. Нет там ни тебе дотаций региональным бюджетам, ни пенсий, ни зарплат гигантской сферы, от фельдшера до директора школы. Государства привычного нам типа там не видно, на прямом или косвенном содержании которого находится полстраны, которое отвечает за всё, включая ямы на дороге в самом заштатном селе, которое учит и лечит. Такое государство – это порождение некоей индустриальной эпохи, когда образовался некий избыток ресурсов. Война для государства того времени, с таким вот маленьким аппаратом – безупречный бизнес, потому что в случае победы вы получаете кусок собственности в целости и сохранности, потому что войны того времени не опустошали всё на тысячах квадратных километров. Войны того времени – это компактные мероприятия. С завоёванного куска собственности можно сразу начать сбор налогов, это вы ему ничего не должны.
Выигрыш в такой войне – это выигрыш в буквальном смысле слова, как мы его понимаем, говоря о лотерее или спортивном состязании. Ты был молодцом, забодал всех врагов, вот тебе три сотни новых деревень, золотой прииск и выход к торговому пути. Не нужно на эти 300 деревень десантировать 3000 оплачиваемых бюрократов, не нужно строить дороги и мосты, если они вам самому не нужны для будущих войн или торговли, там нет больниц и школ, нет котельных, трубопроводов, канализации, электростанций. Ничто из этого не нужно содержать, чинить и субсидировать. Всё, что вам нужно – отправить на эту территорию фискала, который в том или ином виде, натуральном или денежном, соберёт для вас налоги. На протяжении большей части истории сборщики налогов были даже не в полной мере госслужащими, они были кем-то вроде подрядчиков: зарплату не получали, но имели долю с того, что удалось собрать.
Те, кого вы смогли захватить, как уже было сказано, не испытывают ни малейшей фрустрации от того, что враг пришёл на родную землю. Национальному самосознанию, по большому счёту, лет 300. До этого жители деревни ассоциируют себя только с этой деревней. Для них жители деревни в полусотне километров – это уже иностранцы, чужаки. Если вы не будете каким-то нарочным образом этих крестьян терроризировать, то им не будет никакого дела, что теперь их зерно и репа поехали в другое хранилище. Они вам лояльны на уровне безразличия, вы для них – такая же абстракция, каким был прошлый правитель. Это называется победа. У тебя было меньше ресурсов, стало больше ресурсов. Больше налогооблагаемой базы, больше подданных, а значит, ты можешь позволить себе армию покрупнее, захватить ещё больше земель – и вновь всё повторится. Этот процесс поддерживает сам себя. Чем ты больше, тем больше можешь стать, совершенно линейный рост. И чем больше ты захватил, тем меньше шансов, что соседи придут завоёвывать уже тебя, потому что ты стал не только больше, но и сильнее и богаче.
Как всё это выглядит сейчас? Любое государство в том виде, в котором оно сформировано в индустриальную эпоху – это всепроникающая сила. Без государственных институтов – полиции, медицины, образования, судов, современная жизнь становится просто невозможна. Повсеместно в мире основная инфраструктура жизни – дорога, транспорт, электроснабжение, водопровод – частично находятся на государственном содержании. На современное государство накладывается обязанность заботиться обо всех, кто не может помочь о себе сам. О детях, о пожилых, об инвалидах, о безработных.
Государства есть более или менее социальные, но бросать на произвол судьбы тех, кто не может обеспечить себя куском хлеба, не принято почти негде. Обретение новой деревни стало неизбежно означать, что там неизбежно похлопотать уже самому – да немало, что там нужно организовать сельсовет на зарплате и судебный орган в райцентр, посадить участкового, построить школу, открыть фельдшерский пункт, назначить пенсии старикам и пособия младенцам. Так войны потеряли всякий экономический смысл, потому что вместо прибытка новый кусок земли приносит вам траты. Вы должны распространять туда все атрибуты своего государства, нести расходы по содержанию территории, которая находится в крайне плачевном состоянии. Она, скорее всего, разрушена, современная война – не компактное мероприятие, где тысячи человек от души друг друга режут на удобной поляне, а люди, живущие в сотне километров от ней, могут даже не подозревать о происходящем. Современная война не только убивает людей в промышленных масштабах, она уничтожает экономический смысл территории, которую затронула: заводы, шахты, нефтевышки, гостиницы, рестораны – всё, что могло приносить местным жителям доход, а вам налоги, превращается в руины. В некогда густонаселённых, а иногда и богатых городах случается взрывная депопуляция. Часть людей гибнет, часть сбегает до и во время боевых действий, ещё часть – уже после их окончания, потому что жить на руинах под властью оккупационной администрации – такое себе удовольствие.
Восстановится ли результат ваше победы, большой вопрос. Может, никогда и не восстановится. Вполне возможно, что повоевали вы настолько удачно, что минули точку невозврата, получили себе, например, Бахмут – территорию, где камня на камне не осталось, где даже восстанавливать нечего, и люди туда в обозримой перспективе не вернутся. Причём сбегают, в первую очередь, самые молодые, активные, образованные, трудоспособные, а остаются те, кому деваться некуда, кто будет от вас получать пенсии и пособия, причём, получая их, люди будут вас ещё и активно ненавидеть, ведь вы оккупант, который разрушил их дом, перебил родственников и знакомых.
Мало того, что вам эту территорию от и до содержать в ближайший исторический период, но вам на протяжении многих десятилетий придётся физически её сторожить. Местные вам – враги, вы это знаете, они это знают. Мало того, что вы знаете – при малейшем ослаблении контроля центральной власти местные тут же вспомнят, кто вы такой, и начнёмся сепаратизм, партизанщина, ваши чиновники начнут выходить в окна, мосты – взрываться, административные здания – гореть, и так далее. Вы потратите очень много ресурсов. Опять же, современная война – это не война 15 века. Не кровавая вечеринка в хорошую погоду на ровной лужайке. Современная война стоит очень дорого, российский федеральный бюджет не даст соврать. И за эти деньги. За эти очень большие деньги в случае, если врага удалось-таки забодать, вы получаете кучу проблем, которые не будут решены в обозримом будущем.
Да, всю историю человечества война – это естественное состояние, по двум причинам: во-первых, она приносит вполне осязаемую выгоду, во-вторых, у тебя особо и выбора-то нет: либо ты постепенно завоёвываешь соседей, становясь сильнее и больше, либо соседи завоюют тебя – ведь у тебя мало земель и ресурсов, а значит, могущественную армию ты позволить себе не можешь.
Существовал ещё третий вариант: быть изолированным от всего остального человечества племенем на острове. Такая история, очевидно, не для всех, нужен остров. Если у тебя есть соседи, столкновение неизбежно. Либо ты за ними придёшь, либо они за тобой. Загвоздка в том, что нынешнее человечество не находится в твоём естественном состоянии. Жизнь среднестатистического человека изменилась за последние полтора-два века больше, чем за всю историю нашего вида до этого, начиная с первых цивилизаций.
К нашим дням структура экономики и обществ стала настолько сложной, что захватить что-то осмысленной стало совершенно невозможно. Больше всего денег генерирует не земля, а в 21 веке даже не производство чего-то физического. В 21 веке больше всего денег генерируют абстрактные сущности, которые вообще нельзя потрогать руками. Сегодня ютьюб-канал может генерировать больше денег, чем угольная шахта, а отдельные поп-звёзды – больше металлургического комбината. Но не ютьюб-канал, ни звезду невозможно забрать себе военным путём. Отсутствие внятных и достижимых целей наделяет войны самым ужасным их свойством: в них невозможна победа, а значит, нет конца. В войнах прошлого всё было предельно ясно: мы хотим каких-то конкретных физически достижимых целей – отжать у соседа такую-то территорию или поглотить соседа целиком. По этим критериям очень быстро становится понятно, получилось что-то или нет. У войн прошлого есть конкретные цели, а значит, понятный результат – победа или поражение.
Сегодняшние войны, если они ведутся хотя бы сравнимыми противниками, по определению не могут закончиться победой в полном военном смысле этого слова. Очевидно, что невозможно в качестве победы выдать тысячи квадратных километров руин. Что, как только ты говоришь: «Мы достигли всего, чего добивались», – твоё общество и элиты тут же задают вопрос: «А мы зачем вообще вот этого добивались?» Как только заканчивается война, вместе с ней заканчивается специфическое состояние всеобщего помешательства. Люди оглядываются по сторонам и им совершенно не по душе то, что они видят, что бенефиты, которые война приносила в форме безумных госрасходов, подогревающих экономику, закончились, а в награду осталось выжженное поле, которое нужно содержать, и при этом внутри страны падают доходы, растут цены и сокращаются рабочие места, прямо или косвенно зависимые от войны. Элиты вдруг понимают: виллы и легализация в хороших иностранных юрисдикциях закончились и не вернутся никогда, что они, как были изгоями, так и остались – но бюджетов, которыми покупалась лояльность, больше нет. Чем дольше идёт война, чем глубже она внедряется в структуру общества и экономики, тем более невозможным становится результат, который смог бы всех удовлетворить.
Тот, кто войну развязал, очень быстро понимает, что нет способа её закончить, тем более, нет способа закончить её на своих условиях. Нет таких условий, такого количества квадратных километров выжженной пустыни, чтобы все вдруг сказали: «Да, круто, мы положили сотни тысяч человек, по стране ходит миллион неприкаянных вояк, за сборку дронов больше ни фига не платят, зато у нас теперь есть вот это абстрактное нечто, куда даже не съездишь, потому что там мина через каждые три метра лежит.
Единственный способ поведения в современном мире для тех, кому хватило глупости войну развязать – это нормализация войны. Ровно то, чем занимается Путин и его пропаганда. Полностью снять с повестки дня вопросы «зачем?» и «почему?», продавать не результат войны, а её процесс как самое естественное состояние государства и общества, образ жизни. Это и делает современные войны столь ужасными. Очень понятно, как в современную войну залезть, нужно просто отправить войска на чужую границу- и всё. Но не очень понятно, как из такой войны вылезать. Путин в этом совершенно не уникален, как не уникальна эта война. Он просто попытался сыграть по правилам 17 века, когда на дворе 21. А когда ты играешь таким образом, то попадаешь в неизбежную ситуацию: война каждый день пожирает твои ресурсы, и с каждым днём всё более иллюзорным становится результат, который можно выдать за победу. Но ты вынужден воевать до тех пор, пока не высосешь из своего государства все доступные соки. Война всегда была жестоким, кровавым, разрушительным и аморальным делом, но на протяжении почти вей истории человечества делом совершенно рациональным, потому что победитель получал всё. Сегодня победителем в любой войне может стать только тот, кто в ней не участвовал, а кто всё-таки развязал её и ведёт – будет вынужден тянуть до последнего, и всё равно проиграют обе стороны. До завтра!