Письмо братьям-хлеборобам 2.0
Не собирался писать об этом, тем более сейчас. Но, почитав комментарии к последнему по времени эфиру с Дмитрием Еловским, понял, что пора. Не могу отмалчиваться…
Общий смысл большинства комментариев сводится к тому, что если кто-то допускает возможность компромисса с агрессором, то он является изменником, врагом нации, прихвостнем Кремля и уж точно тайным агентом ФСБ.
Я должен прямо и честно сказать, что, не относя себя ни к одной из вышеперечисленных групп (у окружающих, конечно, может быть иное мнение), я иногда, пусть и с изрядной долей сомнений, склоняюсь к мысли о возможности и даже полезности для Украины мирной передышки, пусть даже и купленной ценой крайне тяжелой «сделки с агрессором». Конечно, не на любых условиях, и точно не на тех, которые были озвучены в российском меморандуме в Стамбуле, но, тем не менее, на условиях достаточно болезненных как в моральном, так и в материальном отношениях, чтобы воспринимать их как победу (хотя, на мой взгляд, это все равно будет победой).
Причины, по которым я склоняюсь к предпочтительности для Украины «мира через уступки», а не «мира через силу» («с позиции силы»), которого, безусловно, все бы желали, лежат в совершенно другой плоскости, чем та, где их ищут возмущенные слушатели, объединенную позицию которых проще всего описать хэштегом «немогуслушать-отписываюсь». Я не паникер, не тайный адепт «русского мира» и не полупомешанный пацифист, для которого любой худой мир лучше войны. Но я вынужденно принимаю во внимание непростые исторические условия, в которых происходит формирование украинской национальной идентичности и государственности. А условия эти таковы, что далеко не каждую победу Украина может себе сегодня позволить, если глядеть не на один, а на два и три шага вперед. То есть если задаваться вопросом, что будет после победы?
Дело не в том, что я не верю в возможность победы Украины в войне с Россией. Я как раз допускаю, что при определенных условиях (в том числе, ведя широкую диверсионную «рельсовую войну»), Украина может создать ситуацию, когда у России не окажется в арсенале никаких иных инструментов сдерживания, кроме применения ядерного оружия. В то же время, решение его применить окажется либо невыполнимым, либо роковым для Путина шагом, на который он может, в конечном счете, так и не решиться (или ему не дадут его сделать).
Может случиться и обратное, но описанный вариант, приводящий Украину к победе, теоретически не исключен. А это значит, что исход этой войны до сих пор остается непредсказуемым, в том числе – для Путина. Настрой европейских лидеров, по крайней мере – на словах, также говорит в пользу того, что результат войны может оказаться для России неожиданным.
Так в чем же дело? А в том, что, чем бы это ни закончилось, судьба этой войны не может решиться быстро. Хорошо было бы, если бы Украина могла провернуть «это дельце» как Израиль (хотя и там мы, возможно, только на стартовом отрезке изнуряющей эпохи). Но у Украины нет военных возможностей Израиля, да и Россия – не Иран. Таким образом, даже при сохранении надежды на победу для Украины, – это «война вдолгую», а именно – война на истощение в самом прямом и конкретном смысле этого слова. А «войну вдолгую», на мой взгляд, Украина не должна допускать при ЛЮБОМ ее исходе. Вот тот существенный момент, который мои критики выпускают из вида, конструируя за меня мою позицию как капитулянтскую.
Я считаю, – и понимаю, как ужасно это звучит на первый взгляд, – что далеко не всякая победа будет полезна для Украины, так как у каждой победы есть своя цена, и в некоторых случаях эта цена больше, чем то, что общество (громада) может потянуть. Карфаген, в конце концов, был разрушен, но война с ним так подорвала силы Рима, что Римская империя в итоге пала.
После того, как боевые действия перешли в фазу «войны на истощение», начали складываться условия, при которых продолжение войны, даже имеющей шансы быть победной, является смертельно опасным вызовом для будущего Украины как национального государства. Парадоксальным образом, признавая возможность «компромисса с агрессором», я смотрю на проблему не столько с гуманистических позиций («украинцы и русские убивают друг друга»), сколько с позиций «украинского национализма», который не стоит путать с «украинским шовинизмом».
Сделаю шаг назад. Вот что писал об украинском национализме автор настоящих «Писем братьям-хлеборобам» Вацлав Лапиский:
«Национализм бывает двоякий: державосозидающий и державоразрушительный – такой, что оказывает содействие государственной жизни нации и такой, что эту жизнь разъедает…
Первый есть национализм территориальный, второй – национализм экстерриториальный и конфессиональный. Первый называется патриотизмом, второй – шовинизмом. Если вы хотите, чтобы состоялась Украинская Держава – вы должны быть патриотами, а не шовинистами.
Что это значит? Это значит, прежде всего, что ваш национализм должен опираться на любовь к своим землякам, а не ненависть к ним, за то, что они не украинские националисты» (цитату даю в переводе, но проверил по оригинальному тексту по-украински).
Тут есть где развернуться. Есть что сказать, в том числе, и о разнице между украинской нацией (которую, как и русскую нацию, еще только предстоит создать) и украинской политической народностью, под которую на протяжении почти полутора столетий представители украинской интеллигенции пытаются «подогнать» идею «державы» вместо того, чтобы пытаться развить эту народность в полноценную нацию, являющуюся естественной основой для стабильной «украинской державности». Но это все не в масштабах поста в телеграм. Так что сразу перейду к сути и постараюсь ответить на вопрос: что такое, – конечно, только с моей очень субъективной точки зрения, – быть украинским националистом (в отличие от украинского шовиниста) применительно к текущей войне?
Я не хотел бы тратить время на, увы, банальности и признание того, что очевидно, что не подлежит сомнению и признается каждым, кто сохранил совесть и критическое мышление. Поэтому опускаю детальное раскрытие всех обязательных определений этой войны как империалистической, варварской, несправедливой, определяемой по нормам международного права как агрессия России против Украины. Это все правда и это все, к сожалению, лишь слова. Они не работают как заклинания; сколько ни повторяй, агрессия сама по себе от этого не прекратится и агрессор не развеется в прах.
Ответ, который я ищу, лежит в другой плоскости. Признавая, что Украина УЖЕ втянута в войну на истощение, готовы ли мы утверждать, что ее продолжение вплоть до победы над агрессором является оправданным решением при всех обстоятельствах (ремарка – под «победой» на современном «новоязе» обычно понимают полную деоккупацию территорий и отсутствие любых ограничений в отношении украинского суверенитета, навязанных извне, плюс репарации), или при определенных обстоятельствах эту войну надо заканчивать компромиссом (в том числе – болезненным), который касается как территориальных уступок агрессору, так и множества внешних ограничений на государственный суверенитет (не больших, однако, чем на Германию по итогам ПМВ или на Финляндию по итогам ВМВ)?
Война оправдана, пока ее продолжение способствует сохранению украинской нации и «Державы», и перестает быть оправданной, когда она при практически ЛЮБОМ ее исходе ведет к истощению нации и разрушению «Державы». К сожалению, бывают иные победы, что хуже поражений. С самых древних времен мы зовем такие победы пирровыми. Победа ценой полного исчерпания народных сил, ценой разрушения самих основ народного хозяйства и ценой истребления народного генофонда больше похожа на исторический коллапс, чем на исторический триумф. Я и к победе СССР во ВМВ отношусь поэтому весьма неоднозначно. Нынешний морально-нравственный кризис общества есть отчасти следствие понесенного тогда демографического урона.
В чем, на мой взгляд, разница националистического и шовинистического подходов применительно к этой войне? Если война действительно идет ради формально декларируемой великой цели (удержание «украинской державности»), то украинский националист должен задаться вопросом: где та точка равновесия, которая позволяет победить, но одновременно сохранить «Державу» и не убить «Нацию»? В то время как украинский шовинист не задается этим вопросом в принципе (он для него просто не существует) и полагает, что ради достижения победы можно убить и то, и другое (то есть и Державу, и Нацию), ибо победа самоценна.
Безусловно, эта война была навязана Украине и не принять ее было невозможно. Можно ли было ее предотвратить? – это другой вопрос. Я не Трамп и не буду говорить, что, «если бы я был тогда президентом, то этой войны никогда бы не было». Не знаю, может быть, она была неизбежна, а может, и нет – сейчас это достоверно все равно никто уже не установит. Но вот вопрос о том, стоит ли продолжать эту войну на любых условиях, если сохраняется хоть малейший шанс на победу, еще «живой», и его пока еще можно обсуждать. Но, похоже, на это обсуждение наложено сегодня в украинском обществе строжайшее табу.
И вот с этого момента все лично для меня становится очень сложно. Ибо, как писал Ленин (об этом я довольно подробно рассуждал недавно на «Репаблик»), есть компромиссы и «компромиссы». При одних обстоятельствах шансов не продолжить войну практически не имеется, а при других есть смысл ее прекращать, несмотря на все моральные и материальные издержки. И определение «в моменте» этих обстоятельств как раз и является наивысшим из политических искусств. Разумеется, я сейчас рассуждаю исключительно с националистических позиций, потому что, как написано выше, если рассуждать с шовинистических позиций, то не существует самой такой дилеммы.
Я далек от мысли, что я могу за украинский народ и за украинские элиты решать, что для них приемлемо, а что – нет. Но что я могу позволить себе, так это утверждать, что на втором году «войны на истощение» (если считать с лета 2023 года) и перед лицом угрозы, что даже в самом оптимистическом сценарии, в котором все складывается как нельзя лучше для Украины, эта война может затянуться еще на несколько лет, сама постановка вопроса о том, что в большей степени подорвет будущее украинской государственности, – бескомпромиссное продолжение войны или прекращение ее через тяжелый «непристойный» мир, – выглядит вполне легитимно. Почему-то пример Финляндии считается в Украине нерелевантным. Но положение Финляндии восемьдесят лет назад мало чем отличалось в лучшую сторону от положения Украины сегодня. Однако, как показал исторический опыт, терпение было вознаграждено. Я допускаю, что итогом дискуссии, если она начнется, все равно станет консенсус в отношении неизбежности продолжения войны. Но он должен быть осмысленным, взвешенным, основанном на жестком и честном расчете, а не на эмоциях.