Параллельная реальность, где Путин — жертва обстоятельств. Кто её создаёт
За Путина бывает иногда обидно. Он-то в своих планах, целях и задачах довольно откровенен, даже внятен. При этом почему-то ему многие не верят. Его публичные высказывания довольно сложно поддаются какой-то двусмысленной интерпретации. Он не изъясняется китайскими притчами, сурами из Корана или стихами из Евангелия. Если вычесть из выступлений Путина идиотские шутки, с трудом пригодные даже для пятого класса средней школы, то говорит он всегда очень простым русским языком и редко дает поводы думать, что говорит не то, что имеет в виду. Может, когда-то раньше это было и не так, до 2014 года. Но сегодня-то уж точно, чтобы понять, чего Путин хочет или планирует, что для него важно, а что нет, надо просто его послушать. Там в абсолютном большинстве случаев будет прямой ответ.
Например, зачем гадать, как Путин относится к сотням тысяч трупов россиян, оставленных на украинском фронте? Путин что, спектакли устраивает, голову морочит, сопли на кулак наматывает, крокодильи слезы льёт? Нет, он прямо говорит: лучше от пули, чем от водки. Он не испытывает ни малейшего переживания относительно смерти тех, кого считает маргинальной алкоголизированной биомассой.
То же самое касается перспектив окончания войны и образа возможного мира. Путин никогда не говорит ни о каких конкретных территориях или границах, ни о каких формулах перемирия. Всякий раз, когда на эту тему заходит речь, Путин крайне последовательно говорит одно и то же: СВО продолжится, пока не будут достигнуты её цели и ликвидированы первопричины войны. Цель СВО, если кто забыл вдруг, это захват Киева и оккупация Украины, либо установление в ней лояльного себе режима. У нас есть ровно ноль слов Путина, ровно ноль заслуживающих доверия утечек от западных лидеров, которые общались с ним лично, ровно ноль заявлений российских официальных лиц или нероссийских, которые хотя бы намекали бы, что Путин за минувшие три с половиной года скорректировал хоть как-то свои планы. Ну нельзя придумать более внятный символический жест, чем в мае 25-го года снова отправить в Стамбул группу во главе с Мединским.
С точки зрения Путина с тех пор, как его войска стояли в пригороде Киева, не изменилось ничего.
Притом, что мы живем вот в настолько простом и понятном мире, где всё подробно проговаривается русским языком, помимо Путина настоящего, существует Путин виртуальный, который делает и говорит совершенно другие вещи.
Сегодня пришло время поговорить о людях, которых в интернете принято называть базированные. В основном это выходцы из среды антивоенных активистов и журналистов, которые выдумали себе совершенно другого Путина, говорившего то, что настоящий никогда не говорил. Мотивы и планы виртуального Путина никак не подтверждаются словами Путина настоящего. Поговорить о них важно, потому что идеи эти начали захватывать все большее количество антивоенно настроенных россиян. Хочется обсудить, что это за идеи такие, какие в них проблемы и почему они всё же для многих привлекательны.
***
Определить спикера, который вот молвит базу, очень легко. Если кто-то вдруг начинает говорить так, будто как минимум каждый день с Путиным общается, а скорее даже обитает с ним в одной квартире и приходится близким, доверенным, поверенным. Если человек вдруг начинает вести себя так, будто знает о мотивах и планах Путина больше самого Путина – видимо, перед вами именно такой человек. Подобный спикер всегда знает, что Путин хотел договориться с десяток раз за эту войну. Весной и осенью 22-го, летом 23-го, осенью 24-го, когда Трамп победил, и, конечно же, в феврале-марте 25-го, когда Трамп планировал заключить Путина в крепкие мужские объятия. Но всякий раз на пути доброй воли милосердного Путина вставало какое-то обстоятельство непреодолимой силы. Сначала Зеленский отказывался мириться в Стамбуле. Потом европейские лидеры затеяли заговор. И вообще, как только Путин предлагал всем дружбу, больно и унизительно били его по рукам, поставляя очередные ракеты. При Байдене же он не мог пойти на мировую, потому что тот обидными словами обзывался. Трамп не обзывает его обидными словами, но давит публично, а Путин, как известно, публичному давлению не поддается. Когда Трамп не давит и в задницу целует, то тут же украинцы бьют куда не надо, а европейцы гадостями сыплют, и опять не может Путин мир заключить. Короче говоря, откройте твиттер условной Юлии Латыниной, и вы попадете в этот изумительный мир, где Путин хочет мира, но все остальные, начиная от Зеленского и заканчивая русскими либералами, решили этого не допустить.
Все эти истории объединяет одно обстоятельство. Планы эти Путина по завершению войны, мирные проекты, инициативы, сорванные кем-то — всё это не имеет ни малейшего касательства к тому, что Путин говорил публично и на самом деле. Не имеет ни малейшего сходства с тем, как его цитировали заслуживающие доверия источники. Виртуальный Путин очень хотел мира, реальный же в то же время русским по-белому заявлял, что прекращать войну совершенно не собирается.
Всё, что мы знаем о знаменитых стамбульских переговорах 2022 года, свидетельствует только о том, что никакие переговоры никто не собирался вести. Мало того, что российскую группу возглавил тот самый Мединский, который ни по должности, ни по неформальному статусу просто не может принимать никаких решений. Не может, собственно, переговоры вести. Так ещё и предложения, которые выдвинула российская сторона, были сформулированы таким образом, что их никто бы никогда не принял. Если мы попробуем объективно восстановить события, происходившие три с половиной года назад, мы убедимся — тогда об этих самых переговорах не говорил вообще никто. Событие как будто не состоялось вовсе. О нём перестали говорить ровно в тот момент, когда стал известен состав российской делегации. Задним числом почему-то оказывается, что именно тогда Украине была предложена самая лучшая формула мира, и только желание Зеленского продолжать войну не позволило этой сделке состояться. В некоторых версиях к Зеленскому еще добавляется коллективный запад и лично Борис Джонсон, который отговорил его подписывать мирное соглашение. Но такая реальность появилась минимум через полтора года после событий. В марте 22-го же было всё совсем иначе.
Если мы вновь взглянем на Путина образца марта 22-го, то увидим человека, который преисполнен оптимизмом. Который рывком смог захватить огромный кусок чужой территории и всё еще нависает над Киевом, у которого не случилось еще ни крейсера «Москва», ни харьковского контрнаступления ВСУ, ни потери Херсона, ни мобилизации, ни сошедшего с ума Пригожина. Тогда даже Гиркин-Стрелков еще не ныл, а анонсировал скорую победу у себя в Телеграме.
8 марта Путин выходит и говорит: мол, специальная военная операция идёт в строгом соответствии с графиком и по плану. И тогда ещё имелись вполне конкретные основания думать, что если уж не прям по плану, то в целом довольно по плану, примерно как и собирались. Что вот-вот немногочисленные ресурсы Украины иссякнут – и Киев действительно падёт.
На момент вот этих мифических стамбульских переговоров российская пропаганда даже мысли ни о каких компромиссах не допускала. Там вещали только о победе военным путем, которая случится вот-вот – не сегодня, так через пару недель максимум. Каждый день сводки федеральных каналов обсасывали прогнозы, когда же капитулирует Киев. И если мы не будем фантазировать, додумывать, вкладывать свои мысли в чужую голову, а просто вспомним, что тогда говорил лично Путин, в чем была концепция всего оформления пропаганды, то никакое мирное соглашение в ту реальность просто не влазит.
Путин ни на каком этапе этой войны ни слова не говорил о том, что претендует только на те куски украинской территории, где стоят его войска, и что он готов из этих позиций договариваться. Он вписал в Конституцию сильно больше, чем захватил. Сам себя поставил в ситуацию, при которой переговоры невозможны. В Запорожье и окрестностях больше миллиона человек живет. Украина его Путину не отдаст, но город этот уже объявлен российским муниципальным образованием, и, по мнению Путина, говорить тут не о чем.
Церемония в Кремле осенью 22-го года, когда ответом на контрнаступление Украины в Харькове стало присоединение четырех украинских областей к России — это публичный, документально закрепленный отказ от самой перспективы переговоров. После которого исчезают любые компромиссные и промежуточные варианты, когда можно остановиться на текущей линии соприкосновения, например. О чем, опять же, Путин всякий раз сам говорит прямым текстом. Никаких переговоров относительно судьбы территории Российской Федерации вести он не будет, по его словам. Остальные же концепции — обмен одного на другое, замирение там и тут, перемирие по линии фронта, абсолютно все формулы мира, которые Путин якобы предлагал, а Украина от них якобы отказывалась — все эти концепции существуют где угодно, только не в том, что Путин реально озвучивал. Они просто вымышлены.
Именно тут вскрывается самая большая неувязка между реальностью и тем, что пишут и говорят те самые базированные спикеры. Потому что Путин, с точки зрения публичных позиций, исповедует ровно то, что проповедует. Он ни разу не называл никакие территории, на которых готов остановиться, ни разу не говорил, что готов поступиться границами, которые сам нарисовал. В случае с Сумской областью, например, он прямо говорил: дескать, мы еще не решили, будем ли ее захватывать. Его слова сложно интерпретировать иначе, как «будем продвигаться настолько, насколько сможем, и по мере продвижения объявлять территории своими». Этим он и занимается.
За четыре года не изменилось ничего ни в словах Путина, ни в его действиях. В его желаниях захватывать украинские территории его ограничивают только ВСУ и оборона, которую они выстраивают. Но в реальности, которую проповедуют спикеры вроде Юлии Латыниной, за всё время происходили эпохальные повороты сюжета. Оказывается, Трамп и Путин договорились еще осенью, а потом каждый раз передоговаривались. Каждый их звонок, каждый разговор и контакт должны были обязательно вести к миру. А когда в очередной раз не приводило, виноваты оказывались все, кто в последний момент заклеймил Путина нехорошим человеком, подверг его публичному давлению, кто не туда съездил, не так улыбнулся и не то сказал.
При этом в реальном мире никаких сигналов к тому, что Путин вообще начал хоть как-то действовать иначе или говорить, менять стилистику пропаганды, бюджетные приоритеты, сокращать набор контрактников, как-то готовить страну к выходу из войны – всего этого не наблюдалось. Всегда происходило ровно наоборот.
Путин даже не пытается перекладывать ответственность. Не стремится обвинить украинскую сторону, например, в негибкости. Устами министра иностранных дел он прямо заявляет: не буду разговаривать с Зеленским, потому что тот нелегитимен.
Парадокс в том, что Путин — откровенный и искренний злодей. Он не пытается делать вид, что происходящее ему хоть как-то, хоть где-то жмет, что это трагедия. Нет, это движуха, единственная проблема в которой, что её раньше не начали, что раньше скучно и грустно жили, а теперь вот хорошо ему.
Все оправдания для Путина придумывают люди, не имеющие никакого отношения ни к нему, ни к официальной даже российской пропаганде, которая тоже невероятно оптимистична и бодра. Это похоже на какую-то галлюцинаторную заочную дискуссию. Михаил Светов говорит: Путину не нравится применять насилие. А Путин при этом говорит: мне всё нравится, никогда ещё не чувствовал себя бодрее. Латынина пишет: Трамп с Путиным договорились о том и о сём. Путин при этом: ни о чём я ни с кем не собираюсь договариваться, я цели СВО планирую выполнить.
Этот очень немолодой человек специально до двух ночи не спал, чтобы выйти к журналистам и сказать самым русским на свете языком: идите все в жопу со своими теориями. Я, мол, воевал и буду воевать. Отвалите от Зеленского, в этой сказке Змей Горыныч я!
Путину нравится быть вершителем судеб, а базовички пытаются представить его заложником обстоятельств. Откуда берется такая потребность оправдывать зло, которое в оправданиях не нуждается и ни у кого их не просит? Зло, которому нравится быть злом, и которое в таком статусе явно нашло на старости лет смысл жизни.
Если кратко, то мне кажется, что и самим спикерам, и их аудиториям просто становится скучно от одного и того же. Спикеры эти ощущают себя мыслителями, создателями смыслов. А какие ж тут новые смыслы, если ты с самого начала войны только и талдычишь, что войну развязал Путин и заканчивать её не собирается?
В первый год-полтора находились еще возможности оставаться в рамках реальности и говорить при этом что-то интересное. Но время шло, и аудитория требовала каких-то других ответов. Ответ «Войну устроил Путин, потому что захотел» перестал многих устраивать. Ведь это скучно. И, что главное, с этим ничего нельзя сделать. И тут людей понесло. Кто в лес, кто по дрова. Кто про Путина в холодильнике стал рассказывать, кто про вечно наступающую и уже берущую Москву и даже Питер ВСУ. А кто вот про милосердного, желающего мира Путина, с которым просто все не так общаются, не ценят его и потому не могут с ним договориться, а он-то хочет.
Надо сказать, спикеры, озвучивающие подобное, имеют популярность и прирост подписчиков. Был период, когда наш канал никак не мог конкурировать с теми, кто про крах российской экономики, смерть Путина и глубокие прорывы ВСУ рассказывал. Потому что реальность такая мрачная, что в ней надоедает жить не только спикерам, но и аудитории. И переключение аналитических каналов в фикшн-режим, который очень нравится многим зрителям, проходил массово и довольно успешно. Потребитель у каналов, рисующих фиктивную картину об успехах ВСУ и провалах России — это люди, которые просто хотят слушать соответствующую их картине мира и ожиданиям сказку. Потребитель же контента про милосердного и миролюбивого Путина хочет какого-то понятного выхода из ситуации, какой-то четкой рекомендации по приложению собственных усилий к тому, чтобы весь этот ужас закончился. И если с Путиным никакой возможности сделать хоть что-то у зрителей нет, то вот с европейскими политиками, с украинским руководством, с российскими либералами – есть. До них как минимум можно попробовать достучаться, что-то им написать, а иногда даже ответ получить.
По мере захода переговоров в тупик, появляется всё больше желающих убрать из уравнения главного негативного актора, не поддающегося никакому влиянию, и начать обвинять всех остальных. Вы, мол, делайте что хотите, но договоритесь. Вы обязаны остановить войну, а как – мы не знаем. Вы ж тут начальники. Вот и разбирайтесь. Надо просто прекратить стрелять – и всё. А что делать с тем, что другая сторона прекращать стрелять и не думает, это вы решаете сами.
Такой ход мыслей нашел своих спикеров и своих лидеров, которые молвят базу о нехорошем Зеленском, Шольце, Мерце, Байдене, Навальном, хотят поговорить о проблемах мобилизации в Украине и о мигрантах в странах Западной Европы, о чем угодно вообще, но только не о Путине и не о том, что он ведет бессмысленную и кровавую войну.
Тут надо пару слов сказать если не в оправдание, то в объяснение позиций людей, которые не просто продолжают жить в заложниках несбыточного, но даже и сами конструируют реальность, где несбыточное это становится настоящим. Необходимость молчать из-за репрессий, оставаясь в России, а уж тем более эмиграция для людей политически активных – штука очень тяжелая. Потому что политически активные люди привыкли к тому, что они на что-то влияют. Понятно, что на Путина влиять бессмысленно, а находясь в России – и опасно. Он в нынешней реальности как стихийное бедствие. Он нечувствителен к общественному мнению, действует, исходя из своей логики. Но есть те, на кого влиять можно. На либералов в Твиттере и Ютубе. В какой-то степени – на украинскую аудиторию. Может быть, на отдельных западных политиков, которые говорят по-русски и воспринимают наших спикеров. Это страшно наивное представление, но очень понятное. Если мы не можем воздействовать на Путина, то давайте попробуем воздействовать на действительность вокруг Путина. Не потому, что действительность вокруг Путина нам подвластна, но потому что сам Путин не подвластен точно.
А теперь пора нам самим выступить базированно и сказать, как оно будет дальше, основываясь не на том, что мы сами себе напридумывали, а на том, что Путин говорит и делает.
Во-первых, он органично себя чувствует в состоянии войны. Достаточно сравнить стиль его публичных выступлений до 22-го года и после, чтобы понять, до какой степени изменилось его настроение. Никаких больше замёрзших подъездов в Сургуте. Никаких вечно всем недовольных пенсионеров. Никаких вопросов на «прямой линии» о вырубке рощи и свалке токсичных отходов. Никто больше не склоняет Путина за дворцы, за любовниц, возглавляющих медиахолдинги. Не напоминает о том, как он прёт из России в собственный карман и карман друзей по секции дзюдо всё, что не приколочено. Никому даже в голову не придёт сейчас какие-то вопросы задавать о репрессиях, об отъёме собственности миллиардами, о застрелившемся на парковке федеральном министре. Четвертый год подряд главный всемирный вопрос — в какое бы место поцеловать Путина, чтобы тот переваривал людей не так активно. Ставка ЦБ в 18 процентов, дефицит бюджета прирастает по триллиону в месяц, КАМАЗ перешел на четырехдневку, продукты дорожают, бензин растет, мобильный интернет не работает в половине страны, а где работает – там половины интернета нет – от Ютуба до Инстаграма, голосовые звонки отрубили. Без войны любого из этих событий хватит, чтобы стать отдельным сюжетом на месяц. На месяц, в который Путину будут выносить мозг, да ещё неизвестно, чем закончится. А сейчас, когда на фронте по самой минимальной оценке гибнет человек по 300 в день только российских солдат – ну какие к чёртовой матери голосовые звонки в WhatsApp? Какие к чёрту замёрзшие подъезды, сгоревшие леса, сфальсифицированные выборы, украденные деньги, посаженные люди? К чему вообще вся эта скучная ерунда?
Война убила в России внутреннюю политику. Всё стало неважно. Всё, что Путина бесило и раздражало, ушло навсегда, сменившись бодрыми фронтовыми сводками. О да, конечно, Путин невероятно страдает по этому поводу. Бесконечно переживает, что у него полностью развязаны руки, можно ни в чем себе не отказывать и ничего не стесняться. Он снова мечтает отвечать на вопросы, почему там какой-то провинциальной многодетной семье квартиру положенную не дают.
Нужны ли Путину развалины Донецкой и Луганской областей? Удовлетворится ли он их захватом? Ну конечно же, Российской Федерации не хватает Псковской области или Республики Тыва. У нас же, в принципе, огромный дефицит дотационных регионов, требующих макроэкономических вложений. Обязательно нужно ещё два, и на этом всё. Именно за этим, конечно, Путин всё и затеял.
Правда заключается в том, что Путин искренне верит, и много раз подчёркивал: у него больше ресурсов, чем коллективно у его врагов. Он искренне верит, что время работает на него сейчас точно так же, как работало все эти 25 лет. Где-то сменится власть, где-то будут внутренние проблемы, у кого-то закончатся деньги, снаряды, политическая возможность Украине помогать и вступаться за Восточную Европу в целом. Придут правые или левые, неважно, толкнут новую идею, что Германия и Франция first, союзники пусть сами с своими проблемами разбираются. А у Путина ничего не закончится, ведь он пришёл при Клинтоне, сидел при Буше, Обаме, Трампе, Байдене, снова Трампе. Все давно уже позабыли политических лидеров, при которых Путин был у власти, а он всё ещё тут.
Сами мы это выдумали? Нет. Достаточно открыть посиделки Путина с Лукашенко, где прям так и проговаривается. Ну да, медленно, но верно продвигаемся. Возвращаем, говорит, свое. А что такое свое? Ну уж как минимум вся Украина. В какой реальности Запорожье Путин считает своим, а Харьков нет?
Путин хочет и будет делать максимум из того, что у него получается. Существует некоторая вероятность, что чиновники экономического блока в какой-то момент смогут до него достучаться с мыслью о 98-м годе. О том, что нужно хотя бы переждать и поднакопить денег. Что слишком много долгов накопилось и слишком мало идей, как их гасить. Но пока такое не выглядит слишком вероятно. Пока, если слушать и смотреть на действия Путина, которые существуют на самом деле, если не выдумывать себе Путина, который нравится, то вывод следует только один — он любит воевать. Никакие территории и никакие компромиссы не станут для него поводом окончить войну. Воевать он будет до тех пор, пока сможет.
Если гипотетически взять и сдать ему Славянск с Краматорском, то после этого он, мобилизовав в российскую армию всё оставшееся мужское население этих городов, просто пойдёт на Днепр с Харьковом, а больше не изменится ничего.
Очень непозитивный вывод, но единственный из возможных за пределами фантазий. Вывод, который объясняет всё и ничему не противоречит. Вывод, который соответствует наблюдаемой реальности.
Вполне осознаю, что в сентябре 25-го года эта позиция, что войну начал и ведет Путин и прекращать не собирается, и в этом вся причина наших проблем – позиция эта воспринимается уже чуть ли не как брюзжание. Насколько можно уже про этого Путина? Смени пластинку. Давай про Зеленского поговорим, про Байдена, Мерца, про левые либеральные институции и Джорджа Сороса, про бусификацию, антикоррупционные законы и русский язык в Украине как государственный. Хоть про что-нибудь новое.
Я понимаю такое отношение. Однако мне почему-то кажется очень важным, хоть сейчас это и не имеет никакого влияния на ситуацию, но всё же попробовать сохранить хотя бы тут, в моей передаче, адекватный взгляд на происходящие события. У меня нет этому рационального объяснения. Но почему-то мне кажется, что если мы здоровый и основанный на реальности взгляд на события сохраним, это нам когда-то в будущем поможет выйти из того мрака, где мы сейчас.
Да, это депрессивно. Да, сделать с этим сейчас мы ничего не можем. Но войну начал и ведет Путин. Безо всякой причины. Безо всякого смысла. А просто потому, что ему хочется. России не нужны ни Мариуполь с Бахмутом, ни Славянск с Краматорском. Во взятии руин этих городов нет никакого смысла, да и во взятии их целыми тоже смысла не было бы никакого. Но Россия напрягла все ресурсы, теряет десятки тысяч человек, тратит все имеющиеся деньги и набирает в долг у будущего, чтобы вести войну за эти места. И виноваты в этом не Мерц с Шольцем, не левые либералы и не обороняющийся Зеленский, а президент России Владимир Путин.
До завтра.