Пан директор, она выбрала Украину
Ладно. Поживу в Одессе, потом буду пробираться домой в Берлин через Румынию. В бранзулетках.
Собственно, у меня было два часа на размышление, пока польское пограничное начальство готовило мне бумагу о запрете моего пребывания в Польше и предписание о немедленном выезде. Дело было сегодня ночью на польско-украинской границе. Выезд мог быть в две стороны: домой в Берлин или в Украину, которая готова меня принять. У меня есть разрешение на въезд. Вот она, Украина, в метре. И меня там встречают.
— Украина.
— Вы ненормальная? Вас потом никто не впустит.
Вот с чего бы меня какой-нибудь приличной стране не впустить. Документы у меня в полном порядке. Я только в мае слетала в США, Швейцарию, Францию и Италию. Всё с теми же документами. И еще с отдельно выписанной мне на всякий случай справкой из Ведомства по делам иностранцев Германии про то, что документы у меня зашибись. Я её для США брала на всякий случай, кстати, пригодилась.
Но поляки были неумолимы. Покидайте, говорят, территорию Польши немедленно. Сию минуту.
Ладно. Сию минуту — это Украина, у меня там дела на три дня. Явно придётся подольше задержаться, раз Польша меня не впустит. Румыния, буду прорываться через Румынию, как Остап Бендер. Но тогда уж и в Одессе поживу, у меня там корешки.
— Хорошо, хорошо, уёбен зи битте дурш ди Украине.
— Пан директор, она выбрала Украину.
И мои бумаги снова унесли.
А мы продолжили наши душевные разговоры в комнате для депортируемых бедолаг польского погрануправления. Это почти камера — решетки на окнах, выйти нельзя, у двери двое погранцов, но она открыта. Эти двое периодически вставляют реплики в наши разговоры.
Собственно, мои компаньоны — юный рыдающий азербайджанец и суровый украинский дальнобойщик. Мы говорим на смеси всех языков на свете, но украинец быстро выдвинулся в переводчики, у него польский. Украинца взяли явно не в первый раз, он совершенно спокоен, и просто ждёт, я немножко посверкиваю глазом от внезапных перспектив, а юный азербайджанец рыдает, потому что его приехала встречать ненаглядная жена, она украинка, работает в Польше, а его к ней не пускают, потому что он азербайджанец (паспорт), а в Украине у него пмж. «Это всё потому, что я черножопый», горько рыдает Гасан. «Это всё потому, что я русская», утешаю я Гасана, прекрасно понимая, чего ко мне пристали поляки. «Это всё потому, что я украинец, они тут меня хорошо знают», говорит дальнобойщик Юра, явный участник недавних битв польских фермеров с украинскими дальнобойщиками, везущими зерно.
Юре и Гасану надо, чтобы Польша их впустила. А мне надо, чтобы выпустила. Тем более, что предписание покинуть срочно у меня уже есть. Осталось выяснить, куда. И вот в полночь карета превращается в тыкву. Нас всех троих выводят на улицу на переход — это с двух сторон огороженный очень высоким металлическим забором коридор, похож на продолы в американских тюрьмах. Мы прощаемся, нам в разные стороны. Меня срочно отправляют в Германию, а их в Украину.
Никуда я, конечно, не поехала. Добралась ночью до Пшемышля, с утра обнаружила Карпаты и красоту.
Не спрашивайте, почему страна ЕС не выпустила человека с немецким ВНЖ и действующим российским паспортом. Ключевое слово «российский», но обижаться тут в моём случае глупо. Они прекрасно знали, что меня встречают в Украине и это тот редкий случай, когда туда пускают человека с русским паспортом. Тут у них всё вместе накопилось. И прорвало.
Но вежливы были безупречно. И, опять же, кругом Карпаты и дешёвые сигареты. Пойду делом займусь.