От Великой Отечественной к СВО. Смог ли Путин героизировать свою войну
2025 год Путин решил объявить годом защитника отечества с очень прозрачной целью: каким-то образом объединить память о страшной трагедии Второй мировой со своим нападением на Украину. Дескать, те, кто сейчас убивает украинцев, это прямые наследники тех, кто защищал нашу страну от гитлеровских войск. Отдельные граждане по этому вопросу переживают, не получится ли и впрямь создать тождество между теми, кто захватывает чужую страну сегодня, и теми, кто защищал свою 80 лет назад. Давайте же сегодня поговорим о том, почему страхи эти необоснованны.
2025 год — это не только 80 лет со дня победы в Великой Отечественной войне, это ещё и 20-летний юбилей с момента, как этот праздник наполнился совершенно иным смыслом и стал важнейшей политтехнологией режима Владимира Путина. В 2005 году тихому семейному празднику придали большое государственное значение. Все современные атрибуты празднования появились или были переизобретены именно тогда. Георгиевская ленточка, парад с новейшими образцами военной техники, переходящий в карнавал с концертами звёзд, натужная серьёзность происходящего, религиозное отношение к памятникам, символам — всё это началось с празднования 60-летия Победы. 9 мая всегда было важным днём, но именно с 2005 года его начали сознательно превращать в культ, в дату, которая всё меньше имеет отношения к реально происходившим событиям и всё больше становится маркером лояльности, государственной религией в полном смысле, ведь государство фиксирует постулаты и ритуалы, а вопрос веры в постулаты и соблюдения ритуалов — это вопрос отношения к государству.
В 2005 году в этом отношении всё очень удачно сложилось. Во-первых, 60 лет — это тот срок, когда реальная живая история и личные воспоминания людей уступают место мифам. К середине нулевых самые юные ветераны войны перешагнули рубеж 80 лет. Из значимой, статистически и электорально, группы граждан они превратились в сокращающийся круг крайне пожилых людей, с которыми можно фотографироваться. Во-вторых, режим уже достаточно укрепился и разбогател, чтобы начать игры в идеологию. С идеологией нашего режима проблемы всю дорогу: очень хочется какого-то консерватизма, традиционной легитимности. Очень хочется от кого-то эту легитимность наследовать — а не от кого. России на 2005 год меньше 15 лет. Две предыдущих страны на этом пространстве отрицали друг друга, их никак не свяжешь. Никак не свяжешь статских советников с секретарями райкомов, а сцены обмена орденами председателя КПРФ и председателя РПЦ не вызывает ничего, кроме недоброжелательных шуток.
Победа в Великой Отечественной — это, по сути, единственная объединяющая идея, единственное, к чему можно хоть как-то прислониться, и, начиная с 2005 года, с каждым годом всё больше стала выстраиваться простая идеологическая рамка: мы можем править в России и делать, что хотим потому, что мы наследники Победы. Потому что мы, рождённые спустя долгие годы после 45-го, победили нацизм, а значит, в своём праве диктовать условия, зачищать оппонентов, нападать на соседей. Всякий раз, когда у Путина заканчивались аргументы, его оппоненты тут же объявлялись фашистами. Порой это доходило уже до какого-то людоедского цинизма, как в случае с ветераном Игнатом Артёменко, несчастным стариком, которого использовали для очередного уголовного дела против Алексея Навального.
Но давайте зададим себе главный вопрос: получилось ли что-то у Путина с его идеологией, получилось ли приватизировать чужую победу для оправдания своей агрессии?
***
Продолжим. Так получилось ли у Путина приватизировать победу в Великой Отечественной войне для оправдания своей агрессии? Есть факты, которые вроде как на поверхности, но вроде как не очевидны. Один из таких фактов: нынешняя война показала полный провал российской пропаганды. Может показаться, что это не так, но посмотрим на ситуацию, как она есть. 8 лет российский телевизор был занят только тем, что, как мы сейчас понимаем, готовил зрителя к полномасштабной войне с Украиной. В моменте это не было очевидно и даже выглядело смешно, существовала постоянная рубрика «что там в Украине», которая в пропорции эфирного времени перекрывала даже новости из США и Европы вместе взятых. Средний российский телезритель знал больше фамилий украинских политиков, чем собственных. Выборам президента Украины в 2019 году уделялось в разы больше внимания, чем прошедшим годом ранее выборам президента России. Даже в среде самых верных лоялистов такая медиастратегия вызывала недовольство и ворчание. В России что-то взорвалось, упало, загорелось — это всё не важно. Выделим пару минут после полуторачасового обсуждения, а кто в Верховной Раде больше русофоб?
Весь пропагандистский нарратив строился вокруг единственной идее, которую сейчас пытаются в очередной раз воскресить. Власти Украины, дескать, потомки фашистов, которые пытаются взять реванш за поражение в 45 году путём геноцида русскоязычных, геноцида наследников той славной Победы. СВО как финальная битва наследников Великой Отечественной против недобитков-бандеровцев. ВСУ отождествляют с карателями сс, а российскую армию — с советскими ветеранами, чью славную победу нужно отстоять. И это не какая-то новая идея, это непрерывный с 14 года сюжет. С 14 года георгиевская ленточка — отличительный знак пророссийских сепаратистов что в Крыму, что на Донбассе. С первого дня российского вторжения российское государство продаёт войну как продолжение Великой Отечественной. Слово «денацификация» тоже не с потолка взялось. Предполагалось, что граждане уже в достаточной степени прогреты за 8 лет и воспринимают соседа не иначе, как Четвёртый рейх и готовы чуть что отправиться воевать там с нацизмом.
Успешно ли пропаганда отработала свои 8 лет и миллиарды долларов? Удалось ли ей превратить 2022 в 1941? Получилось ли в должной мере прокомпостировать гражданам мозги? Ответы мы увидели в первую же осень войны. Мобилизация была ровно тем моментом, когда нужно было выходить в деньги, когда вложенные в пропаганду миллиарду должны были превратиться в очереди на сборные пункты. Куда после 20 сентября мобилизации выстроились очереди, мы помним очень хорошо. Спустя 8 лет торговли дистиллированной ненавистью государство, оказалось, не может даже сказать: «В бой, за родину, бить фашистов». Ведь было как-то интуитивно понятно всем, что эти сказки всерьёз использовать на практике невозможно. Никого и ни к какому действию они не побудят.
Государство переминалось с ноги на ногу и мямлило: ну что вы. Ну ничего такого не подумайте, это не впрямь мобилизация, а так, частичная, один процент, пятая линия, «Зарница» практически. Просто вдумайтесь, о какой степени неправдоподобности идёт речь. Спустя столько лет токсичной пропаганды, спустя полгода войны, когда пропаганда стала уже просто прямо ядовитой, государство не просто не в состоянии позвать себе на помощь 300 тысяч человек из 145-миллионной страны, оно даже осознаёт, что оно не в состоянии. Всё, что оно может — застенчиво брехать и рассчитывать не на тех, кто хочет подвиг деда повторить, а на тех, кто решил, что, раз уж государство бумажку прислало, то надо идти.
Ныне же мы видим, что в практическом воплощении российское государство не только не эксплуатирует идею героической войны за память предков и против нацизма, не только никак не связывает текущую войну с Великой Отечественной, государство вообще избегает слова «война» в своих рекламных материалах. Если русскоязычному инопланетянину показать рекламные материалы Минобороны о поиске новых бойцов, то он ни в жизни не подумает, что тут идёт какая-то война. В поиске новых людей государство изо всех сил настаивает на предложении подписать контракт с Минобороны. Все маркетинговые усилия направлены на то, чтобы ни у кого даже мысли не возникло считать это как призыв в какой-то бой, за какую-то родину, как в 41. Всё сделано для того, чтобы выглядело это как реклама вахтовой работы. Подпишите контракт. На что? Может, Минобороны надо плинтуса в генштабе покрасить, скрепки в канцелярию закупить, может, склад с капустой посторожить? С автоматом в камуфляже для нового билборда попозировать?
В пропаганде военной службы нет военной службы. Есть предложение заключить с государством какие-то договорные отношения, и никакого «бей фашистов» там даже рядом нет. Задача дизайнера таких плакатов — как можно крупнее написать растущую с каждым месяцем сумму. Почему из этого следует, что пропаганда провалилась, а поиск оснований для войны нынешней в Великой Отечественной никого не впечатлил?
А причина вот в чём. С прикладной точки зрения, задача пропаганды, как и цель строительства идеологии, в том, чтобы убедить людей бесплатно совершать очень дорогостоящие действия. Самый простой пример тут, с которым многие сталкивались — это корпоративная культура. Корпорация тратит огромные ресурсы, чтобы создать у своих сотрудников ощущение, что они все тут — одна семья, делают общее великое дело, а без полной самоотдачи каждого весь коллектив потерпит неудачу. И делают это корпорации только для того, чтобы дешевле покупать труд своих сотрудников. Потому что, если у нас тут простые капиталистические отношения, основанные на деньгах, то извините-подвиньтесь, я выполняю должностные обязанности до 18:00, а в 18:01 компьютер выключается, вещи собираются и я ухожу домой. Хотите купить моё свободное время? Извольте сверхурочные и премии, извольте дать мне что-то, что сделает пребывание в офисе приятнее, чем поход в боулинг с семьёй. А если нет, то отчёт горит, проверка завтра, проект проваливается, клиент судом грозит — но после шести вечера это всё ваша головная боль. А если мы семья, если делаем общее дело, то какой же надо быть свиньёй, чтобы не проработать двое суток подряд, разгребая косяки начальства с отчётностью перед проверкой?
Задача пропаганды войны, задача идеологии, вокруг войны выстраиваемой, состоит не в том, чтобы развлекать сидящего на диване пенсионера. В пенсионера можно закачать сколько угодно ненависти, дать ему почувствовать себя наследником побед его отца-фронтовика, только это не во что сконвертировать, ни во что сконвертировать не получится. Задача военной пропаганды и идеологии состоит в том, чтобы в момент, когда вы решите повоевать, у вас под рукой оказались сотни тысяч, а может быть, миллионы тех, кто по своей воле и совершенно бесплатно отдаст вам свой самый дорогой актив — собственную жизнь. Если же вы в конечном итоге вынуждены покупать на свою войну рекрутов за 4 миллиона, то совершенно не понятно, зачем было городить раньше и пытаться притянуть сейчас за уши всю эту концепцию продолженной во времени войны с фашизмом, кому надо было реальную трагедию советского народа и реальную его победу превращать в бодрый и весёлый карнавал развесистой клюквы, который непременно нужно повторить?
Люди, которые приходят к вам повоевать за 4 миллиона плюс получают 200 тысяч в месяц, воюют, что характерно, за 4 миллиона единоразово и 200 тысяч в месяц. Их мотивация состоит в том, чтобы кредиты погасить, из долговой ямы выбраться, детей поднять, просто деньжат поднять и изменить образ жизни — у каждого мотивация своя. Это не так важно. Важно, что они рискуют жизнью за деньги, тут не нужна никакая дополнительная идеологическая подпитка. Выходит, что абсолютно все деньги и ресурсы, вложенные в превращение этой войны в идеологическую, были профуканы. Война в итоге ведётся наёмниками, и совершенно не понятно, зачем было так стараться с пропагандой, тем более, зачем продолжать так стараться сейчас.
Нет никаких сомнений, что кремлёвские старцы и их обслуга считают, что они, мол, большие строители великих идеологий. Действительно, как же это лихо и остроумно: в год 80-летия победы устроить год защитника отечества, прокинув прямой мост от той войны к этой. Слов нет, просто. Карлы Марксы и Владимиры Ленины комнатные. Это же просто семи пядей во лбу не хватит такое придумать. Там война, тут война, там отечество, тут отечество, соберём весёлый пазл вместе. Идеологи, большая творческая, ети их мать, работа произошла.
Практика же показывает нам нечто совершенно иное. Правящая верхушка за четверть века научилась только одному процессу: она научилась добывать деньги из нефтяных скважин и закрывать ими все проблемы. Выборы, коррупция, война — неважно, где возникает дырка, туда нужно залить бабло. Все их потуги в какую-то интеллектуальную активность, какими бы они себя интеллектуалами ни считали, всегда заканчиваются вот так: деды умирали, значит, и вы должны. Не хотите почему-то? Почему-то мост не прокидывается, почему-то нет очевидной связи между нападением самого жуткого режима на планете на нашу страну и нашими агрессивными действиями агрессивного соседа? Ну хорошо, тогда заплатим людям, которые едва сводят концы с концами, заплатим им много денег — и глядишь, получится.
Да, не очень приятно, когда эти уроды конченые вытирают ноги о реальный подвиг реального народа, о трагедию, стоившую нашей стране жуткой крови, превращают всё в какие-то мерзкие байки и цветастый карнавал. Но мы видим, что на практике все эти байки и карнавал не работают. Да, 9 мая практически перестал быть важным семейным праздником, его сделали фестивалем лояльности. Но связать реальный подвиг с их фантазиями у них не вышло даже и рядом. Что до главного инструмента, которым научились пользоваться в совершенстве, то деньги из нефти и других ресурсов пока добываются, и заливать их во все дырки пока получается. Но когда ваш режим держится только на деньгах, а во все его игры в идеологию верит только президент и его окружение, то очень несложно предсказать, что будет, когда деньги закончатся — а этот момент не так далёк, как может показаться. До завтра!