От России нет ничего
С погодой повезло: мороз не чрезмерный, ниже -10, но выше -20, ветра почти нет, пронзительное солнце.
На входе в музей-мемориал лагеря АЛЖИР – для членов семей изменников родины – стоят полукругом четырнадцать обелисков, от стран, соотечественницы которых здесь содержались, работали и умирали. От Украины есть и от Беларуси, от Германии и Франции, Польши, Литвы и Латвии, от Грузии, Израиля и Южной Кореи.
От России нет ничего – хотя больше половины узниц составляли, разумеется, русские (потом шли украинки, казашки, еврейки, грузинки, польки, немки). На черной блестящей стене с именами, полосой уходящей дальше, чем можно рассмотреть, бесконечные ряды этих Андреевых, Анисимовых, Антоновых, Кузнецовых, Казаковых, Ивановых, Смирновых.
Внутри музея галерея, сильно напоминающая известную серию публикаций Екатерины Шерги “Московские красавицы”: тут была и Русланова, и Окуневская, и Галина Серебрякова (не художница, а писательница, не очень хорошая женщина), и мама Булата Окуджавы, и мама Майи Плисецкой. По экспозиции заметно, что первые два года (лагерь открылся в 1938-ом) просто все умирали, и матери и дети, или по дороге, или уже на месте, а потом, как своими руками чуть обустроились и появилась детский врач Хана Мартинсон (тоже заключенная), устроившая больницу и ясли, смертность стала поменьше. Знаменитую историю про закидывание куртом, замаскированным под камешки, экскурсовод рассказала тоже. Видно, что те, кто выживал и выходил на волю, жили потом долго: в галерее есть и девяностолетние, и столетние героини, передававшие потом музею свои вещи, рисунки и письма.
И если снаружи никакого знака от России нет, то внутри есть такая вот самодельная благодарность – но не от властей, а от родственников. Как и во всем, территория не с аномальным населением, но с аномальной администрацией.
Вот последнее, что ожидаешь увидеть в таком музее – это цитату из Самюэля Джонсона.
Кофемолка, переданная узницей Евгенией Найдис, разумеется, относилась не к лагерной, а к вольной её жизни (дожила она, кстати, до 2010-го года). No, Sir, when a man is tired of London, he is tired of life; for there is in London all that life can afford.
