От покаяния к возмездию
В 1987 году весь СССР стоял в очередях за билетами на фильм Тенгиза Абуладзе “Покаяние”. Последний фильм немолодого уже режиссера, в котором он смог суммировать и свою жизнь и жизнь бесчисленных сограждан огромной страны. Фильм был далеко не простым, пронизанным символами и аллегориями, но мало кто выходил из кинотеатра разочарованным. Выходили скорее раздавленными той правдой и тем призывом, которые были в фильме и которые еще вполне советским людям было неимоверно тяжело осознать, а еще труднее – принять. Фильм “Покаяние” скорее ощущался и переживался, нежели осмыслялся.
Но суть сюжета была проста и понятна. Умирает тиран Варлаам Аравидзе. Над его телом паясничает сатана, говорящий о “сальто-мортале”. А после похорон бывшего тирана в уже свободной и благополучной стране, кто-то выкапывает его тело и приносит к дому сына Варлаама, вполне самодовольного и богатого Авеля. Так происходит и раз, и два. И оказывается, что эту “эксгумацию” проделывает некая Кетеван Баратели, отца и мать которой арестовал и погубил Варлаам, как погубил жизни и многих иных горожан и взорвал древний городской храм. На суде раскрывается ужасная правда о глянцевом прошлом эпохи тирании. Внук Варлаама – Торнике, потрясенный, кончает жизнь самоубийством, а Авель собственными руками откапывает труп отца – он не должен лежать на мирном кладбище – и сбрасывает его со скал в пропасть.
Фильм заканчивается словами странницы, которые стали, быть может, эпиграфом к Перестройке. “Эта дорога ведет к храму?” – “Храма давно нет.” – “Но зачем дорога, если она не ведет к храму?”
На еще эзоповом языке начала 1980-х (фильм был завершен в 1984 г.) этот диалог, перекликаясь с названием фильма, означал – мы должны осудить преступления прошлого, не забыть о них, но возненавидеть их, пусть это и память нашего отца, и тогда откроется путь к Богу, и храм, разрушенный тиранами и их пособниками и в городе, и в наших душах, воздвигнется вновь.
Подивившись странному фильму, о нём забыли. Прошлое в умах большинства было вновь закатано асфальтом и заросло травой. Тех, кто о нём напоминали, старались не слушать, а то и затыкать рот застенком, как Юрию Дмитриеву. Последствия преступлений не исправили, сами преступления предпочли изгнать из сознания, как выбрасывают веревку из дома висельника.
И прошлое вернулось. Вернулось усиливающейся тиранией, криминальной вседозволенностью власти, гонениями на вольное слово. А потом начались агрессивные войны, пропаганда силы и ненависти. Запылали разрушенные дотла города соседей, сотни тысяч убитых и убивающих заполнили уже сто лет терзаемую землю новой скорбью и новыми преступлениями. Липкий страх заполз в души, донос вновь стал нормой и правилом выживания.
И в это тяжкое время, когда нравственные страдания понимающих стали невыносимыми, на экраны России вышел новый фильм, столь же знаковый, художественно совершенный, столь же исполненный притчи, как и “Покаяние” Тенгиза Абуладзе. Но если фильм Абуладзе – это призыв, то фильм Михаила Локшина “Мастер и Маргарита” – это приговор. Приговор тому миру, который не захотел сказать правду о прошлом и потому вернулся в свое прошлое, вновь став ТЕМ миром.
Сюжет нового фильма отлично известен, ибо это сюжет одного из величайших романов, написанных на русском языке. Роман – страдалец, и автор – страдалец, так как в то время, когда Михаил Булгаков трудился над романом “Мастер и Маргарита”, за правду можно было только страдать.
И как понятно, что ошельмованный большевицкой писательской и театральной братией, униженный обысками и допросами ОГПУ, Михаил Булгаков, подобно Данте, сводил счеты с могущественными мерзавцами и мелкими подлецами на страницах своих творений.
В “Мастере и Маргарите” он сопоставил планы современного ему СССР, Массолита, психбольницы Стравинского с евангельской Палестиной, с судом Пилата, с допросом и казнью Иисуса. Скрепой же двух планов стал сатана – очевидец и того “Распни Его!” и этой советской реальности – “граждане, сдавайте валюту”. Сатанинское “сальто-мортале” ключ к пониманию обоих фильмов.
Еще десяток-другой лет назад фильм по роману Булгакова был бы фильмом о нашем прошлом и о вечных вопросах бытия, о “верности и смерти”.
Но сегодня фильм Локшина гудит как набат. Он не о прошлом, не о Москве времени коллективизации, хотя все декорации той эпохи воссозданы блистательно и бумажные здания неосуществленных архитектурных проектов облеклись в плоть в новой ленте. Фильм Михаила Локшина о нынешнем и будущем. В его героях – доносчиках, приспособленцах, лживых демагогах и глупых болтунах, следователях-обвинителях и запуганных растерянно-алчных обывателях мы видим нынешнее время, мы видим себя, пусть даже мы и ассоциируем себя с гениальным “непримиримым” Мастером – последним рыцарем потонувшего мира русской культуры – или с его живущей двойной жизнью подругой – красавицей Маргаритой. И они страдают и, в конце концов погибают от столкновения со злобой и тупостью окружающих их “соплеменников”.
Фильм, отталкиваясь от романа, максимально усиливает и дополняет линию бытия этого “нового мира”, узнаваемого нами, и даже в Варьете называет год переклички – 2022 – год “светлого” будущего всемирной советской республики. Столь поражавшая нас в романе при его первом прочтении еще в 1966-67 гг. линия евангельской Палестины, здесь, в кино, редуцирована до пары эпизодов предательства и малодушия. И даже Голгофа из Иерусалима перенесена во двор той тюрьмы, в которой избивают и томят Мастера.
Но правду в этот мир с сильной вонью “второй свежести”, несут не обыватели и не герои – Мастер и его возлюбленная. Все они – жертвы. Правду в мир фильма несут другие – Воланд и его свита. Они пришли в Москву, потому что тут полностью отвергнута нравственность и справедливость, правда и милосердие, жертвенность и доброта. Москва – мир сатаны – и он тут “мессир”. Он – правит бал.
Но мир устроен не сатаной. Он устроен так, что зло получает воздаяние и злой дух, сам того не желая, творит добро (эти слова Мефистофеля завершают фильм). Это не добро покаяния, перемены ума, метанои. Это добро творит Иисус в сердцах людей с их согласия. Но многие, как и Пилат, согласия на изменение своего ума не дают. А когда согласия на метаною нет, тогда сатана воздает злом за зло.
Фильм начинается разгромом квартиры подлого критика Латунского ведьмой Маргаритой (это есть и в романе), а завершается полыхающей в очистительном пламени Москвой, её звездами на башнях в отсветах всепожирающего огня.
Такого в романе нет. Но так завершается несвершившееся покаяние. И потому, как и в 1987 году, зрители подавленные молча покидают зал. Этот фильм, как и фильм Абуладзе, – о них. О нас, если угодно. Но только о нас, не пожелавших услышать призвания и не осуществивших данный нам шанс.