Они делают это специально?
– Думаешь, они специально целились в детскую больницу?
– После начала специальной военной операции в Сирии местные спасатели сообщили российскому командованию координаты всех госпиталей на неподконтрольной правительству территории. Российские ВКС разбомбили каждую больницу, о которой было сообщено.
– То есть, они делают это специально?
– Если какой-то способ ведения боевых действий серийно повторяется от войны к войне, то это скорее всего не ошибка.
– Зачем?
– У них так в учебниках написано. Их генералов этому учат в военных академиях.
– Но ведь это же очевидное преступление?!
– Не очевидное. Например, сирийских спасателей пропагандисты агрессора обвинили в “постановке на деньги западных кураторов кадров жертв и страданий мирного населения”. Многие западные СМИ перепостили эту информацию по принципу – “с одной стороны” и “с другой стороны”.
– А куда смотрело мировое сообщество?
– Мировое сообщество выразило озабоченность и призвало к проведению расследования.
– И всё?
– Что ты делал, когда бомбили сирийские больницы?
– Не следил.
– Правильно. Ты не был вовлечен в чужую войну. И сейчас миллиарды людей на планете не вовлечены в нашу войну.
– О нашей войне больше информации.
– Ты переоцениваешь способность людей удерживать внимание на новостях о войне. К тому же, военная пропаганда агрессора маскирует совершенное преступление. Миллиарды ботов на десятках языков ежедневно сообщают жителям планеты сотни противоречивых версий событий. У невовлеченного человека нет ни времени, ни желания искать правду среди этого шума.
– Тогда нужно сделать так, чтобы каждый военный преступник понимал, что рано или поздно за ним придут.
– Модель Моссада? Она сильно защитила Израиль от атаки 7 октября?
– От этой не защитила, может от других защитила.
– Смотри, как это работает. Агрессор создает на сопредельной с жертвой территории кризис и начинает вдалбливать местному населению, что во всех их бедах виноваты условные “фашисты”. Когда вырастает пораженное ненавистью поколение, его утилизируют в агрессии против жертвы. Потом можно сколько угодно гоняться за военными преступниками, но если не убрать причину, то это только создаст почву для ненависти следующего поколения.
– В России вроде нет кризиса.
– Зато ненависти там в достатке. И кризис местами тоже есть. Погугли биографию “петрова и баширова”. Они выросли в глухих российских селах. Перспектив – ноль. И тут государство дает им квартиры, зарплаты, самореализацию, почет и звание Героев России. Заодно языки выучили и мир посмотрели.
– Это преступное государство, если в нем самореализоваться могут только наемные убийцы.
– Да. И это государство всегда найдет мобрезерв для совершения военных преступлений. Сколько не грози находящимся в рабском положении жителям этого государства смертными карами, рабам нечего терять, кроме собственных цепей.
– И что делать?
– Кощеева игла государства-агрессора находится на острие пропаганды. Она позволяет совершать преступления у всех на виду и уходить от ответственности. В короткие периоды свободы слова войны теряли поддержку населения. Второе по важности – занять жителей этого государства чем-то более созидательным, чем войны. И третье – поменять учебники, распустить тоталитарные институты и переобучить их выпускников на более мирные профессии. Миллионы людей, работающих на войну.
– Этого не произойдет никогда.
– В таком случае мы обречены на повторение военных преступлений. Ведь если что-то повторяется из поколения в поколение, то оно снова повторится, если не убрать причину.
– Сложно. Модель Моссада мне нравится больше.
– У сложных многоуровневых проблем нет простых решений. Покуда в России есть пропаганда, рабы, и тоталитарные институты, Кремлю будет кем воевать.