Очень тяжело было признать правду и потом с ней жить
То и дело слышу: согласно опросам общественного мнения и данным выборов, в РФ очень много процентов поддерживают…
Рассказывают, как в 1945 году многие американские и британские офицеры не могли поверить рассказам своих советских союзников о жизни в СССР. Они отвечали:
– У вас же есть выборы, если Сталин такой плохой, так изберите другого! А если к вам вламываются в три часа ночи и уводят ваших близких, вам надо срочно позвонить в полицию!
И невозможно было ничего объяснить.
Ладно, этого я не застал. Но застал поздний СССР. И могу себе представить, что любой опрос общественного мнения показал бы 100%-ую любовь к дорогому Леониду Ильичу и его ленинскому ЦК, хотя на кухнях над ними потешались те же 100%. Притом люди, в том числе очень умные и честные, не то чтобы другим, себе иногда боялись признаться, что они думают на самом деле. Потому что тогда будет очень сложно жить. Например, заходил разговор об Афганской войне (ой, не войне, простите, о вводе ограниченного контингента), и тут же:
– Ну если бы не мы, там бы через два дня были американцы!
И на простой довод, что тогда цинковые гробы шли бы потоком в Нью-Йорк и Оклахому, а не в Москву, Полтаву, Каунас и Саратов, человек начинал нести какую-то пафосную геополитическую чушь. И да, разумеется, воины-интернационалисты помогали там строить социализм и никого не обижали.
Потому что очень тяжело было признать правду и потом с ней жить.
Война была дико непопулярной, но никакой опрос бы этого не показал.
А, вот еще. Согласно официальным данным, в марте 1991 г. за сохранение СССР проголосовало 113 512 812 его граждан. Сто тринадцать миллионов человек! Сколько из них попробовали воспротивиться его развалу в декабре того же года? Ровно ноль. Притом в Туркменистане в марте за Союз проголосовало 97,9% избирателей, а в октябре того же года 94,06% проголосовало за независимость страны.
Вывод могу сделать только один: в 1991 г. итоги любого голосования в Туркменистане на 90 с лишним % отражали любые текущие пожелания начальства. Что при этом думал народ, не берусь судить.