Непереводимая игра слов. И смыслов
Один мой знакомый берлинский тюремщик рассказывал мне, что однажды он был на долгом больничном по причине сезонной депрессии. Но в нашей филармонии давали редкого Малера, и он пошёл, благо у него абонемент. Надел свои парадные бусики (он такой, да, на стиле), взял друга и пошёл. Глядь – а к филармонии подходит начальник тюрьмы с семьёй. Как так? У начальника тюрьмы абонемент в филармонию по пятницам, а сейчас четверг! Мой дружок подумал, что некорректно будет встретиться на Малере и на больничном одновременно (хотя с депрессией Малера доктор прописал), и не пошёл. Потом еще больше страдал, тяжело берлинским тюремщикам без Малера и филармонии.
«Эхо» объявило
срочный сбор
Поддержите команду
Когда он заливал своими чистыми слезами мои дежурную жилетку, я слушала и вежливо кивала. Ну, типичная берлинская история. Потом подумала, как бы я эту историю пересказала в российской тюрьме. Да никак. Тут и филармония, и бусики, и больничный по депрессии. Никак.
Непереводимая игра слов. И смыслов.
А тут меня позвали в город Бохум на тюремную оперу. Дмитрий Черняков, любимейший, поставил оперу “Из Мёртвого дома”. По мотивам Достоевского написал чешский композитор Леош Яначек в 1930 году.
Если совсем коротко, то всё действие происходит прямо сейчас в некоей тюрьме, населённой персонажами с русскими именами. Главный герой – питерский политзек. Ну и много там еще чего, всякие жуткие тюремные истории. Всё происходит в огромном заводском цехе (в цеху – ?), максимально похожем на реальную тюрьму. Зрители стоят прямо вдоль тюремных стен, у нас очень близкий контакт с заключенными. В смысле в артистами, а там звёздный состав.
Не знаю, как они ухитрились перевоплотиться в сплошь узнаваемые уголовные персонажи, включая таких маньяков, что мороз по коже. Во время одной из драк к моим ногам подлетел избитый зек, обнял меня за ногу, и я прямо с трудом удержалась, чтобы не начать протоколировать синяки и порезы, заодно проверяя наличие кошелька в кармане. Одна зрительница в этот момент упала в обморок (к ней тоже зек подлетел), её аккуратно вынесли к доктору, здесь в опере доктор дежурный положен. А в такой тем более.
Очень всё мощно получилось. А финал такой, что Достоевскому и не снилось. Не буду спойлерить, надо ехать смотреть.
Я потом сказала Чернякову, что у меня впечатление, будто бы он, Черняков, сам сидел лет пятнадцать. Прямо в самую суть проникновение.
А вот, кстати, не знаю, что бы об этом подумал мой знакомый берлинский тюремщик. У нас же тут совсем другие нравы. Не буду ему советовать. Потому что догадываюсь, кто первый там в обморок упадёт.
Чай, не Малер.