«Не всё так однозначно!» — так начинают думать сторонники войны
Как только Владимир Путин начал войну и до сегодняшнего дня те, кто категорически осуждают вторжение в Украину, во многом заняли две позиции.
Первая позиция – эмпатия. Вид украинских городов, стёртых с лица земли российской армией, вызывают у нас сострадание. А если бы кто-то разбомбил и разутюжил наш родной город? Чужую боль мы проживаем как свою собственную.
Другая позиция – патриотическая. Мы любим нашу страну и не хотим, чтобы в бессмысленной разрушительной войне Россия совершила государственный суицид. Мы хотим, чтобы в России было государство, которое поможет людям раскрыть их потенциал, или хотя бы не будет мешать людям работать и созидать. Не будет их репрессировать, не станет выдавливать их в эмиграцию, не убьёт в захватнической войне на чужой территории. Эмпатия и патриотизм – наши основные ориентиры с 24 февраля 24 года.
А что нам известно о сторонниках так называемой спецоперации? С ними всё гораздо сложнее.
Чтобы спустя 551 день продолжать поддерживать войну, необходимо было за всё это время несколько раз поменять своё видение. Ведь официально декларируемые цели и сама идеология этой войны постоянно меняются. Даже отдельно взятая фигура Евгения Пригожина, уже она ставит в тупик всякого, если можно так выразиться, добросовестного сторонника СВО. Что правильно – оплакивать героя России, радоваться гибели гнусного предателя, игнорировать смерть бизнесмена? Как можно вообще относиться ко всему жизненному циклу ЧВК Вагнер, оставаясь при этом последовательным человеком и не превратившись во флюгер?
Нам иногда кажется, что наши сограждане, поддерживающие СВО, это какие-то непрошибаемые люди. Но всё с точностью наоборот: это мы устойчивы в наших взглядах, а вот убеждения наших оппонентов очень даже подвижны. С каждым днём у них копятся разочарование и сомнения, а значит, появляются и новые точки соприкосновения с нами. О них сегодня и поговорим.
***
Перед тем, как начнём, небольшой анонс. Я тут буду в ближайшее время в Европе, и, как обычно, мы используем эти поездки, чтобы собрать крупные пожертвования. У нас сейчас идёт два дорогих проекта, доходы же немного упали, и вот таким образом мы стараемся эти сложные проекты финансировать. Если вы хотите сделать крупное пожертвование нашему каналу, напишите менеджеру в описании. Я буду в Берлине, Амстердаме, Бирмингеме внезапно, и, видимо, в Стокгольме. С теми, кто сделает крупные пожертвования от тысячи долларов, я рад буду встретиться, мы позовём вас в этих городах на съёмки, может быть, уличные, может быть, в студии. В Берлине будет стрим «Объектива», позовём туда. А самый крупный жертвователь в каждом из городов получит книгу с моей подписью в подарок. При пожертвовании от 2000$ книгу точно подарим. Если вы из других городов, то тоже пишите менеджеру в описании, мы книгу можем отправить вам по почте, а встретимся при случае, или же когда вы будете в Израиле. Ну всё, переходим к ролику.
***
Владимир Путин безо всяких двойников постоянно меняет свой публичный образ. Сегодня он играет заботливого отца нации, самого человечного человека, а завтра предстанет перед публикой в роли маньяка с ядерной кнопкой, у которого руки чешутся убить полмира. Держите его семеро. Когда надо зарядить националистически настроенную аудиторию, Путин рассуждает об Украине как о строптивой колонии, не имеющей права на собственный суверенитет. Когда нужно угодить лидерам африканских государств, тот же самый Путин переходит на жёсткую антиколониальную риторику.
Но есть кое-что общее, что проступает через любой его образ. Глубокая обида слабого человека, которого все обманывают, все мешают достигнуть желанного величия. Если прислушаться, риторику уязвлённого самолюбия можно обнаружить ещё в довоенных обращениях Путина, в которых он не только сурово угрожал Украине и странам Запада, но и жаловался на них. Сейчас же каждое второе выступление Путина, связанное с текущей войной, состоит из нытья чуть менее чем полностью.
В конце июня Путин публично жаловался на поднявшего мятеж Пригожина. В конце июля Путин плакался в жилетку лидерам африканских стран на саммите Россия-Африка. Где-то между этими датами Реджеп Эрдоган воткнул нож в спину, передав Украине бойцов «Азова».
Накануне учебного года придворные идеологи собрали и систематизировали в одном школьном учебнике о недавнем прошлом и настоящем. Так и тут вышла не красочная агитка, а прямо жалобная книга. Длинный список обид и претензий к зарубежным странам с 45 года по сей день.
С нашей точки зрения путинская манера ныть – не самое страшное из всех его качеств. Это, конечно, раздражает, но если нам с вами неприятно наблюдать ноющего Путина, то представьте, как же от него должно корёжить убеждённых милитаристов, помышлявших о славном завоевательном походе. Общее раздражение в адрес Путина, конечно, не склеит расколотое российское общество, но может стать мостиком над пропастью, которая пролегла между гражданами нашей страны. Если сторонников войны начинает откровенно бесить её единственный зачинщик и бенефициар – то это уже неплохо, уже будет что обсудить в какой-то обозримой перспективе. Тем более, что и повод обсудить этот вопрос всем обществом скоро очень будет, в марте следующего года у нас перевыборы Путина.
В чём принципиальное отличие между гражданами наших взглядов и представителями z-аудитории, кроме отношения к войне? Мы очень по-разному понимаем словосочетание «наши люди». Для российских либералов естественно считать нашими людьми наших граждан, россиян. Главным дело российского государства должна быть забота о них, чтобы наши люди, то есть россияне, жили долго и богато, реализовывали потенциал, открывали свои предприятия и чувствовали себя при этом безопасно и комфортно – и уж точно не гибли сами и не теряли близких на территории другого государства, потому что в соседнем государстве живут никакие не «наши люди», а просто люди, которые хотят, чтобы мы к ним не лезли. Даже если они разговаривают на таком же языке, так же выглядят и очень на нас похожи, они живут в другой стране, и лезть к ним не надо. Если кто-то из них высказывает желание жить с нами в нашей стране, то задача нашей страны – пригласить его в Россию и сделать так, чтобы он комфортно без особых проблем смог к нам переехать, получить необходимые документы и права – но уж точно не вторгаться к нему домой, чтобы уничтожать его город, школу, дом и, возможно, его самого, и сказать всем, что мы так спасли его от бандеровцев.
В общем, наша позиция довольно простая, а в лагере оппонентов, опять же, всё намного сложнее. Мало кто помнит, но в первые дни войны адепты вторжения записывали в наши люди жителей Киева. В тот момент утверждалось, что киевлян надо спасать от президента Зеленского, которого они на свою голову выбрали. А потом выяснилось, что киевляне – это вообще не наши люди, их, дескать, вообще надо зимой насмерть заморозить. Херсонцы считались нашими людьми, пока Россия была в Херсоне «навсегда». Но, когда «навсегда» закончилось – они тут же утратили нашесть, и стали целями для российских снарядов и ракет. Подобная смена статусов случилась также в отношении харьковчан и одесситов. Кого в провоенном лагере считают нашими людьми стабильно и неизменно, так это жителей Донецкой и Луганской областей Украины.
Почему это так, чем дончанин принципиально отличается от харьковчанина, понять сложно. Просто исторически, видимо, сложилось, для сторонников интервенции дончане и луганчане стали своего рода святыней. И вообще, вся война, мол, ведётся исключительно в их интересах.
Впервые когнитивный диссонанс у адептов всей этой концепции стал происходить ещё в начале войны. Блогеры вроде Юрия Подоляки восторженно рассказывали о героизме мобилизованных в так называемые «народные милиции» ЛНР и ДНР. Мобилизованных, которых безо всякой военной подготовки шли на украинские пулемёты чуть ли не с винтовками девятнадцатого века. Тут-то, несмотря на напускной героизм, и всплыла полная несостыковка реальности с декларируемыми целями. Вроде как российская армия пришла спасать наших людей на Донбассе, а на практике гонит их впереди себя как пушечное мясо. Понадобился ещё целый год, чтобы сочувствующие «нашим людям» взвыли от гуманитарной и демографической катастрофы, случившейся на Донбассе вследствие полномасштабного вторжения в Украину. Первый глава так называемой ДНР Павел Губарев стал открыто говорить, что в Донецке уже отсутствует такая категория жителей, как живые и здоровые молодые мужчины. Всех убили! А популярный в неоимперской и провоенной среде публицист и писатель Максим Калашников этим летом начал снимать документальные фильмы. В них он рассказывает, что якобы освобождённая территория луганщины и донеччины на деле освобождена от домов, от электричества и от воды, что освобождённые своих освободителей ненавидят, и что для руководства так называемой ЛНР и ДНР, люди на территориях, оккупированных после 24 февраля, никакие не наши, а, цитирую: «Мыши, которые 8 лет жировали с Украины».
Спикеры вроде Максима Калашникова, которые знакомятся с реальным положением дел уже на местах, пребывают в гораздо большей фрустрации, чем мы с вами. То, что для нас закономерный ужас и кошмар, для них – крушение идеалов. Чудовищные преступления Путина против востока Украины сейчас фиксируют и публикуют не только оппозиционные журналисты, но и искренние идеологи Новороссии. А их слушают как раз те, кто не готов слушать нас с вами.
Сегодняшний ролик – вовсе не призыв взяться за руки с теми, кто рассуждает про 8 лет, кто радовался, когда началась война, а теперь разочарован неудачным её ходом. Это не те люди, с которыми непременно нужно дружить, однако, такие граждане в России есть, и их немало. Конечно, их не большинство, что бы там ни говорили в соцопросах, в которых неправильный вариант ответа может быть истолкован как преступление. Тем не менее, сторонники войны составляют активное и заряженное меньшинство. Если у них возникают какие-то болевые точки, видимые трещины в идеологическом фундаменте, то грех это не использовать. Где тонко, там и рвётся. Тонких мест в воззрениях милитаристов со временем становится больше. В борьбе за умы и идеи стоит отмечать, где пошла новая трещинка в стене противоположного лагеря, потом нам пригодится это понимание.
Когнитивный диссонанс по поводу убийства Пригожина, неудачного мятежника, героя России, взявшего Бахмут. Разочарование в Путине, отсутствие позитивных ожиданий от его системы, банкротство идей спасения «наших» на Донбассе – это далеко не все места, где провоенная оппозиция крайне уязвима. Она практически полностью соткана из противоречий, пропагандисты только тем и заняты, чтобы в нужный момент успеть перешить это лоскутное одеяло, а наши взгляды за последние полтора года не претерпели никаких особых изменений. По ту же сторону идёт брожение, и это не так уж плохо.
Мы не раз говорили, что переубеждать прожжённых милитаристов – дело неблагодарное, что результат обычно не стоит затраченных усилий. Другое дело – заставить таких людей сомневаться, благо что почва для сомнений уже подготовлена, и сомневаются они уже, в общем-то, и без нас. Любая война имеет свойство людям надоедать через 2-3 года после того, как началась. Бесславная и бессмысленная война, цели которой никому не понятны, может надоесть намного быстрее. Вопросы к руководству страны, которое нас всех туда стянуло, могут возникнуть у самых неожиданных людей. Запланированная же процедура всенародного плебисцита по поводу одобрения Путину ещё на 6 лет в марте следующего года, может прийтись власти совсем некстати. К тому времени у огромной части российского общества могут накопиться такие вопросы, что голосовать за продление полномочий Путина будут уже совсем редкие странные люди.
При некотором везении и слаженной работе всех, у кого есть медиаресурсы, мы можем получить в следующем марте ситуацию, когда всем понятно, что Путин больше россиян не устраивает. Да, потом результаты могут пририсовать, но такой исход будет ударом по его власти. И вот над этим нам с вами нужно будет поработать.
До завтра!
