Наводнение в Орске. Трагедия всероссийского масштаба и бездействие властей
Если в первые дни, 5–6 апреля, ситуация с прорывом дамбы в Орске могла казаться явлением локальным, то сегодня понятно: дело принимает катастрофический оборот. В Оренбургской области топит город за городом, уже в самом Оренбурге затоплено несколько районов. По области пострадали не менее 7000 жилых домов, введено чрезвычайное положение. Оставшиеся без жилья люди выходят на стихийные митинги и записывают обращения Путину, где жалуются на бездействие властей и размер выплат. Власть же в лице губернатора Дениса Паслера в ответ обещает выплатить всем пострадавшим аж по 100 тысяч рублей. Эта ситуация явно получит развитие, но давайте поговорим о том, что понятно прямо сейчас.
Наводнения, лесные пожары, цунами, ураганы и прочие природные катастрофы — это того рода явления, которые не различают страны и политические режимы, им безразличны человеческие конфликты, репрессии, выборы и фальсификации. Природные катаклизмы просто приходят, и чаще всего без предупреждения. При этом и богатые страны, и бедные, и свободные, и диктаторские борются со стихией в среднем плохо. Если это не что-то регулярное, как землетрясения в Японии, с которым научились справляться, а нечто внезапное, как ураган «Катрина», в своё время разгромившая и затопившая Новый Орлеан, то все государства в столкновении с таким форс-мажором выглядят одинаково кисло.
Спасательных служб везде не хватает, оповещение и эвакуация идёт кое-как, везде страдают люди, везде случаются смерти, которых можно было избежать — просто потому, что соломки везде не подстелешь. К явлению, которое раз 5-10 лет происходит в рандомном месте страны или мира вообще, толком не подготовишься. Жареный петух застаёт в одинаково беспомощной позиции что Турцию. Что Соединённые штаты. В каком состоянии была дамба, кто и как контролировал уровень воды, была ли катастрофа если не предотвратима, то хотя бы предсказуема. Эти вопросы оставим до момента, когда случится какой-то консенсус. Не будем фантазировать о том, в чём не разбираемся. Зато мы кое-что понимаем в политике. Мы можем рассматривать реакцию на наводнение как политическое явление, и в явлении этом есть очень много характерных примет для сегодняшнего дня.
Центральная фигура обсуждения и принятия решений — губернатор Оренбургской области. Человек, которому не подчиняются ни МЧС, ни полиция, ни Росгвардия — никто из тех, кто может быть вовлечён в борьбу со стихией. Человек, у которого до предела ограничены административные и бюджетные полномочия, и теперь он отбивается от потерявших дома и надежду граждан, организует эвакуацию, раздаёт указания и вообще выглядит единственным начальством. Квази-федерализм, возникший в пандемию ковида, продолжавшийся во время войны и мобилизации, теперь стал привычным форматом. Наводнение случилось не в России, оно случилось в Оренбургской области и всецело является вопросом местного значения. Вертикаль, которую с такой любовью строили 20 лет, вновь оказалась как бы непричастной к крупнейшей природной катастрофе в стране, видимо, со времён затопления Крымска в 2013 году. Столько усилий вложили в то, чтобы слово «федерация» в полном названии нашей страны стало чисто номинальным, чтобы сделать Россию исключительно унитарным государством, в чём к концу десятых преуспели фантастически.
Губернаторский корпус превратился в одинаковых с лица Никитиных, прошедших инкубатор Кириенко. У них нет ни избирателей, ни полномочий, ни денег, ни яиц. Зато есть способность прыгать под танк на жутковатых тренингах. На руководящие должности специально отбирались ничем не связанные с территорией люди, чуждые местным элитам, лояльные только кремлёвскому начальству. Каждый из них ждёт, когда его заберут в Москву, вознаградят постом в министерстве или госкомпании за годы страдания в Магадане или Пскове. Глава региона по статусу приблизился к бухгалтеру. Выдали в рамках федеральной целевой программы денег на новый трамвай — купил, не выдали — ну, на нет и суда нет. Схема эта всем очень понравилась, кроме жителей регионов, зависимых от Москвы даже в базовых бытовых вопросах вроде ремонта труб. Губернаторы управляемы как цирковые пудели, и речи не может быть о том, чтобы кто-то из них полемизировал с начальством, вёл у себя отдельную политику. Губернаторы никак не зависят от граждан и местных элит, они будут делать то, что скажет начальство из Кремля.
Так продолжалось до апреля 20 года, когда оказалось, что вводить карантинные меры устами президента плохо, вредно и опасно. Президент ведь должен быть источником всего хорошего на свете, он объявляет всем выходные за счёт работодателя. А вот ввести пропуска для выхода на улицу и запретить работать общепиту должны губернаторы. Губернаторам не дали ни дополнительных денег, ни новых полномочий, зато переложили на них всю ответственность. Так же поступили и с армейским рекрутингом. Ведь понятно, что централизованная мобилизация — это катастрофа, причём катастрофа, от которой не отбрехаешься. Всё-таки президенту не так просто сделать вид, что он не имеет отношения к указу президента. Зато губернатору можно выставить KPI. Хочешь — уговаривай, хочешь — на бизнес дави, хочешь — баблом забрасывай. Не гунди и не перечь, а пойди и обеспечь, а не то в момент узнаешь, как башка слетает с плеч. Есть мобилизация? Нет мобилизации. Есть вопросы к Путину? Нет вопросов к Путину. Такое получается феодальное войско, конно, людно и оружно. Была дружина владимирского князя, а стал батальон Владимирской области.
Но на этом кривой ренессанс федерализма у нас не закончился. Губернаторы приграничных областей вроде белгородского Гладкова — это уже такие полноценные главы буферных государств, у этих государств идёт своя собственная полномасштабная война с ежедневными обстрелами, эвакуацией мирных жителей, бетонными убежищами на улицах, смертями от атак, ставшими рутиной. Но все как будто смирились, что это уже отдельная какая-то территория, в жизни которой континентальная Россия участвует лишь гуманитарной помощью в виде бронеплёнки для окон.
В Оренбургской области теперь такое же буферное государство, и мы видим всю ущербность подобного положения вещей. Люди добиваются встречи с губернатором, который вроде как по нынешней логике настоящее начальство, обязанное решать проблемы. Ведь больше-то некому. Полбеды, что никем не избранный губернатор ведёт себя, как хамло, у которого нет базовых навыков разговоров с людьми. Беда в том, что сделать он и правда ничего не может. Всё, что у него есть — это ответственность и обязанность принимать удар на себя. Всё, что он может — пообещать по 100 тысяч рублей.
Стихийные бедствия случаются везде, но далеко не везде люди сталкиваются с системой, где ресурсы сосредоточены в руках одних людей, а ответственность за решение проблем — у других. Далеко не везде так работает, что вроде бы всё взято под жесточайший контроль, вся крамола и ересь зачищены, вся власть сконцентрирована в одних руках, но случись какая-то реальная проблема — хрен пойми, кто за что отвечает, к кому бежать, с кого требовать, к кому вообще обращаться. Система, построенная Путиным — идеальный пример абсолютной управляемости, ставший абсолютным бардаком. Когда система может исполнить любую свою хотелку до тех пор, пока эта хотелка лежит в виртуальном мире. Сколько угодно процентов на выборах нарисовать — это не проблема вообще, но стоит системе столкнуться с проблемой из реального мира — проблему эту буквально некому решать. Те, кто должен, не могут, кто может — заняты чем-то другим.
У ситуации в Орске есть ещё один угол обзора, наглядный пример того, насколько годы пропаганды исказили российское информационное пространство. Когда счёт уничтоженных паводком домов идёт на тысячи, это вообще-то бедствие национального масштаба, и везде в мире к подобным ситуациям относятся соответственно. Абсолютно все об этом говорят, серьёзные СМИ разворачивают корпункты и гонят прямую трансляцию, дискуссионные и аналитические программы целыми днями обсуждают, кто виноват и что делать. Тем более так должно быть в России, которая расположена очень удачно. Мы не США, у нас крупнейшие города не построены вдоль побережий двух океанов. Улицы, ставшие полноводными реками, событие для нас не рядовое. Причём мы собственными глазами видели, каково это, когда вся страна следит. Страшные лесные пожары стали главной темой лета 2010 года, настолько её нельзя было игнорировать, что Путин самоназначился главным прорабом, и новое жильё для погорельцев строили под камерами, доступ к которым можно было публично получить в интернете.
Нельзя сказать, что федеральные СМИ вовсе молчат о том, что города Южного Урала один за другим уходят под воду, но подаётся это как одна из тем через запятую с другими. Есть новость, что Росавиация рекомендовала обслуживать участников СВО в приоритете, и есть новость, что в Оренбуржье может затопить ещё 200 жилых домов. Сайт «Вести.ру» предлагает считать их равнозначными. Люди, выходящие на стихийные митинги, не просто так чувствуют себя брошенными. Система не просто не пытается для них ничего сделать, она ещё и показывает, что они тут со своим утонувшим домом явно не ко времени. Система занята глобальными делами. У неё отношения с Китаем вышли на беспрецедентный уровень, у неё война, и вообще она ещё триумфальное переизбрание Путина не отпраздновала. А потерпевшие из Орска — это какое-то всё не праздничное, хоть мишурой обвесь.
Система не вчера стала реагировать на кризисы путём их игнорирования. Но одно дело — наблюдать такое со стороны, а другое — оказаться тем, чья жизненная катастрофа оказалась глубоко периферийной темой, своими глазами видеть, как твоё государство живёт в выдуманном мире, где все ресурсы слишком заняты поиском украинского следа в «Крокусе», а быстро развивающаяся настоящая катастрофа никак этому делу не помогает. Тут кто угодно публично возмутится.
И это не что-то новое, совсем наоборот, чрезвычайные обстоятельства всякий раз показывают систему такой, какая она есть — как механизм, который хочет всё контролировать, она резко реагирует даже на стихийные митинги попавших в беду людей. Прокуратура Оренбургской области уже сработала штатно: пошла запугивать граждан предупреждением о незаконности несанкционированных мероприятий. Но чем больше система контролирует, тем меньше хочет нести ответственность, сбрасывая решение проблемы на тех, кто решить её заведомо не может. Систему характеризует не кризис, а реакция на него. Реакция очень простая: сами разберутся, само рассосётся. Мы ещё об этом поговорим. До завтра!