Мирный договор, спасший Россию. Война с Японией 120 лет назад
Представьте, вы молодой чиновник в небольшой стране, которая ведёт войну с огромным государством. Ваша страна увязла в войне, которой не видно конца, теряет людей и средства, экономика войну, очевидно, не тянет, а царь вражеской страны настолько не хочет выглядеть проигравшим, что готов вести войну до последнего. Вовсю идут переговоры, стороны спорят и ни в какую с предложениями друг друга не соглашаются. И тут к вам попадает неофициальная информация. Вы узнаёте, что царь в разговоре с послом другой страны всё же соглашается на определённую уступку. В вашей стране кроме вас о ней никто не знает, и у вас есть всего несколько часов, чтобы передать эту информацию наверх или не передавать.
В такой ситуации оказался чиновник японского МИДа Кикудзиро Исии в 1905 году. В то время переговоры между Россией и Японией в городе Портсмут, США, приблизились к критической точке. 28 августа должна начаться последняя сессия переговоров. После неё либо мир, либо продолжение войны, а Кикудзиро Исии узнаёт новость буквально накануне от знакомого иностранного депутата. Нарушая иерархию, он добивается встречи с японским премьер-министром и сообщает: император Николай Второй готов уступить южную половину острова Сахалин.
5 сентября 1905 году стороны подписывают Портсмутский мир, завершающий русско-японскую войну, одну из самых известных провальных войн в истории России. Условия мира оставили недовольными обе стороны. Россия уступила Японии часть своих владений, что было позором для православной империи. В Японии считали, что разбить в боях мировую державу и получить от России за это просто половину острова в океане, место ссылки русских каторжников – это провал японских дипломатов, укравших победу у японского солдата. Но альтернативой было лишь продолжение войны до полного истощения сторон.
Портсмутский мир – это огромная победа дипломатов, которые нашли выход из, казалось бы, неразрешимой ситуации. Сегодня разберём с вами, как именно это произошло. Этот ролик основан на статье независимого медиа «Черта», если вам интересна история, у них есть много интересных материалов, например, про советские мозаики. А мы начинаем.
В русско-японской войне нет прямо правых и виноватых, и вообще не стоит о ней рассуждать в подобном ключе. В конце концов, обе стороны воевали, главным образом, на территории сопредельного Китая, который никто особо не спрашивал о согласии, и делили сферы влияния. Но до этой войны, конечно, могло и не дойти, если бы в начале 20 века кое-кому при императорском дворе Петербурга вдруг не показалось бы, что Россия, мол, схватила бога за бороду, что нужно действовать на Дальнем Востоке максимально жёстко, поставить под свой контроль Корею, северный Китай и стать доминирующей силой в этом регионе. Так считал, например, Алексей Безобразов, человек, который сделал головокружительную карьеру при дворе, продвигая планы по продвижению воли российской воли у берегов Тихого океана.
К его позиции присоединилась группа влиятельных чиновников и придворных, обогащающихся на занятых территориях. Российские войска уже стояли на севере Китая, в Маньчжурии. Россия обустраивала новую базу тихоокеанского флота в незамерзающем китайском Порт-Артуре и с интересом посматривала на Корею. Однако, были и те, кто выступал против подобной политики. Сергей Витте, министр финансов и один из отцов впечатляющей российской индустриализации, как мог, пытался объяснить Николаю Второму авантюрность замыслов Безобразова.
Витте не был против экспансии России в Китае и вообще на Дальнем Востоке, но считал, что рублём и новыми промышленными и железнодорожными проектами можно добиться больше, чем пушками и штыками, однако царь не хотел слушать осторожных советников. Россия тогда не воспринимала Японию всерьёз и вообще не считала самостоятельной державой. Когда в 1902 году Япония заключила военный союз с Великобританией, российскому руководству было удобно считать, что Япония сама и не подумала бы возражать что-то могучей России, просто Англия давит на Россию через этих макак, и это не уличное оскорбление. По свидетельствам того же Витте, так за закрытой дверью называл японцев сам император Николай Второй. Витте писал о его настроениях так:
«Неответственная банда внушила государю, что можно не желать войны, но действовать, не признавая ничьих интересов. Государь не желал войны, но действовал так, что война сделалась неизбежной».
Так Япония, на чьи сферы влияния демонстративно посягала Россия, начала войну. Война сразу пошла для России неудачно: армия проигрывала сражение за сражением. Япония отбросила Россию от Кореи, вошла в Маньчжурию, войска и флот осадили Порт-Артур, главную базу российского флота на Тихом океане. Называть их макаками уже стало как-то неудобно. Возник вопрос: как поступить с войной дальше? И возник он не только в кабинетах Токио и Петербурга, но и в кабинетах экономических партнёров и союзников этих стран. Воюющие государства не существуют на планете одни-одинёшеньки, и в этой широкой картине война, где Япония неожиданно успешно бьёт Россию, очень быстро стала казаться нежелательным сюжетом.
Во-первых, Великобритания, она пусть и была союзником Японии, но чрезмерно ослабленная Россия и слишком усилившаяся Япония для Англии представляли проблему. Во-вторых, Франция на тот момент уже была союзником России, ещё с 1893 года, но России нужна была Франция в Европе для поддержки в случае возможной войны с Германией. Если твой союзник отправляет сою армию куда-то за тысячи километров на Дальний Восток, какой вообще от него прок? Надо помочь ему выпутаться из этой глупой истории.
Посредническую миссию тогда решили взять на себя Соединённые штаты Америки и президент Теодор Рузвельт. Америка начала 20 века стремительно преодолевала прежнюю изоляцию и выходила на мировую арену как могучая держава. И на это амплуа отлично ложилось посредничество в заключение мира, да ещё и в регионе Тихого океана, к которому сама Америка проявляла заметный интерес. Рузвельт, кстати, Японией восхищался и выражал это в неподражаемой манере откровенного расиста.
«Что за глупость говорить о китайцах и японцах как об одной расе! Я опущу голову от стыда, если окажусь способен смотреть свысока на японского генерала, адмирала, политика, благотворителя или художника потому, что у нас с ним разный оттенок кожи».
Однако, при всех симпатиях Рузвельт не забывал о национальных интересах и престиже, которым, с точки зрения Рузвельта соответствовал бы долгосрочный и равновесный мир на Дальнем Востоке. Чтобы игроки как можно быстрее зафиксировали свои убытки и прибыли, пока не доигрались. Но подтолкнуть державы к миру – дело не такое уж простое. Сейчас обсудим, как именно удалось дипломатам добиться важного для всех мира, сначала реклама.
***
Продолжим, вернёмся в 1905 год. Первые сигналы из Соединённых штатов с предложением начать переговоры Россия проигнорировала. Николай Второй долгое время не хотел ничего слышать о мире. Вообще его стиль правления сочетал в себе вечные колебания и упрямство. Подобный начальник всегда становится головной болью для подчинённых, а подобные качества абсолютного монарха в критические моменты делают ситуацию опасной. Знаменитый русский юрист, член Сената Анатолий Кони в своё время так описывал свои аудиенции с Николаем, где он пытался заговорить с императором о каких-то нетерпимых явлениях в государственной жизни.
«Но глаза газели смотрели на меня ласково, рука, от почерка которой зависело счастье и горе миллионов, автоматично поглаживала и пощипывала бородку, и наступало неловкое молчание, кончаемое каким-нибудь вопросом из другой оперы».
Вот так Николай Второй уходил от нежелательных вопросов, в том числе вопросов и от вопросов о перспективах мира в войне, где день ото дня ситуация лишь ухудшалась. И руководствовался он отнюдь не одними рациональными причинами. Например, по утверждению Сергея Витте, Николай возлагал большие надежды на пророчества Серафима Саровского, согласно которому православный государь вроде бы должен победить Японию. Император верил, что Серафим мистически помогает императорскому дому, разбирал записи его пророчеств и очень надеялся, что старец не ошибся. Кстати, с подачи Николая старца и канонизировали. Поэтому Николай ждал продолжал войну наличными силами.
В феврале 1905 года у Мукдена в Маньчжурии произошло генеральное сражение, которое Россия проиграла. Окружение императора начало понимать: надо хотя бы неофициально обсудить перспективы мира, но как это сделать, если император сворачивает любой разговор? Все обмены мнениями между дипломатами и частные разговоры разбивались о полную неготовность Николая дать согласие на переговоры. Пытался и Рузвельт. Для него большая мировая политика была отчасти в новинку, и вскоре он понял, что это такое – добиваться решения по важному вопросу от страны. Где последнее слово всегда не за дипломатическим правительством, а за единственным человеком. Весной 1905 года он написал в особенном раздражении госсекретарю Хэю, что царь – абсолютный самодержец. Это нелепое создание, он был не в состоянии вести войну, а теперь не в состоянии её закончить, так и написал.
Убедить Николая, да и то не сразу, смогло лишь ещё одно трагическое для России событие: 27 и 28 мая того же года русская эскадра Рожественского была наголову разгромлена японским флотом адмирала Того в Цусимском проливе. Русский флот на Тихом океане просто перестал существовать. В июне Николай дал аудиенцию американскому послу Джорджу Мейеру, тот долго убеждал Николая: продолжение войны потеряло смысл. Николай в конце мучительной многочасовой беседы не слишком твёрдо подтвердил своё согласие на переговоры при американском посредничестве. После этого Мейер аккуратно и быстренько свернул беседу и бросился составлять телеграмму в Штаты, опасаясь, что Николай опять передумает.
В августе в Портсмуте таки начались переговоры с Японией. Главой русской делегации Николай без колебаний назначил Сергея Витте, главного противника войны. Ход переговоров показал, что стороны быстро и без особенных сложностей согласовали те условия, ради которых Япония, собственно, и начала войну. Россия отказалась от претензий на Корею, уступила взятый японцами Порт-Артур и согласилась вывести войска из Маньчжурии. Однако дальше всё упёрлось в вопросы престижа, Япония хотела получить от России либо контрибуцию, либо территориальные уступки, либо и то, и другое. Ей нужны были материальные и безусловные признаки победы. Николай, отправляя Витте на переговоры, твёрдо сказал, что не уступит ни дюйма российской земли и не заплатит ни копейки контрибуции, ведь Российская империя не платила её ни разу за всю свою историю.
Делегации и правительства оказались в тупике. В Токио хорошо понимали, что, настаивая на контрибуции, они ведут рискованную игру. Армейские генералы предупреждали: они уже сделали что могли, даже сверх того, и армия теперь обескровлена. Но японское общество и часть элит хотели убедительной победы. Россия же теоретически могла продолжать войну. Сергей Витте перед посадкой на пароход проконсультировался c военными, те ему рассказали: Россия действительно может накопить военный кулак, перейти в наступление и где-то через полтора года отбросить японцев к корейской границе. Вот только за эти полтора года может произойти всё, что угодно, ведь флота у России на тихоокеанском побережье больше не было. Никто не мог гарантировать, что Россия не потеряет за это время Приморский край.
Иными словами, альтернативой миру был многолетний кровавый тяни-толкай на Дальнем Востоке. Витте хотел для России лучшего будущего. Кроме того, он понимал: у России нет собственных средств для ведения войны, приходилось прибегать к займам, которые уже были получены во Франции и Германии, и уже были потрачены. Витте понимал: после Цусимы денег для войны больше никто не даст. Японские финансы были истощены ещё больше. Страны просто не могли позволить себе войну, и американцы пытались давить именно на это. Рузвельт упорно обрабатывал и русских, и японских переговорщиков. Японским объяснял, что их страна не в том положении, чтобы требовать всего и сразу, русским – что Япония, скорее, хочет лишь символической контрибуции, которая не будет обременительной для России, тем более, Франция, желавшая, чтобы эта война закончилась как можно скорее, была готова немедленно выписать России чек на нужную сумму, а насчёт выплат можно было договориться как-нибудь потом.
23 августа американский посол вновь посетил Николая Второго. Николай поделился мысль, что остров Сахалин – это не то, чтобы прямо русская земля, остров окончательно вошёл в Россию за 30 лет до войны. Мейер немедленно сообщил в Вашингтон. Именно об этом разговоре и узнал 27 мая Кикудзиро Исии и рассказал премьер-министру Японии о новой позиции царя. Японское правительство уже готовилось подписывать мир без контрибуций и уступок, на этом настаивали военные. Выслушав Исии, премьер спрашивает, понимает ли тот все последствия возможной ошибки, ведь если Япония потребует Сахалин, а Россия откажется, о мире можно будет забыть. Тем не менее, премьер отправляет в Портсмут телеграмму с просьбой о задержке переговорной сессии на один день и изменением инструкций: туда добавилось требование Южного Сахалина.
По словам Исии, высокий командир японского флота, узнав о решении премьера, был потрясён и сказал, что если Япония потеряет шанс на мир, то харакири виновного в этом мелкого чиновника не искупит глубины ошибки. Но ставка Японии сыграла: 29 мая Япония и Россия договорились об условиях мира. Витте потом в своих материалах откровенно опишет социальные и политические последствия русско-японской войны.
«Действительно, в чём, в сущности, держалась Российская империя, не только преимущественно, но исключительно своей армией? Не перед нашей же культурой, не перед нашей бюрократической церковью, не перед нашим богатством и благосостоянием преклонялся свет. Он поклонялся перед нашей силой, а когда в значительной степени преувеличенно увидели, что мы не так сильны, как думали, что Россия – колосс на глиняных ногах, то сразу картина изменилась».
Именно поэтому Витте и положил все усилия, чтобы закончить войну побыстрее. Кикудзиро Исии же рассуждал о причинах заключения не устраивавшего всех мира с восточной образностью.
«В отличие от слепого, который не боится ползающих змей, ибо он их не видит, политические деятели, ответственные за судьбы всей страны, не могут долго чувствовать себя хорошо в потёмках. Темнота приводит к беспокойству, а беспокойство приводит к страху. Хороший капитан останавливает свой корабль во время густого тумана».
Русско-японскую войну в России назвали войной несчастной, но всё же, как мы видим, компромиссный мир оказался возможен даже при такой войне. Правда, иногда доносить эту мысль до упрямых, колеблющихся и не всегда рациональных лидеров воюющих стран оказывалось непросто. До завтра!