Мирный договор образца марта 2022 года. Почему Путину не нужен мир
«Проект Система», дочерняя структура «Радио Свободы» и «Настоящего времени», опубликовал одну из самых ранних версий мирного договора, который российская сторона предлагала подписать Украине во время переговоров в Беларуси первых недель войны. Это интересная тема. Уже примерно года полтора существует нарратив, старательно поддерживаемый российской пропагандой, мол, Зеленскому-то мир предлагали, и в Беларуси предлагали, и в Стамбуле, а он в припадке безумия отказался. Будто не Путин виноват, что войну начал, а Зеленский, что не согласился помириться. Нарратив этот хорошо ложится на мировое общественное мнение: люди устали от войны, поэтому имеет смысл сегодня обо всём этом поговорить. Ведь, имея представление о том, что предлагал Путин в Беларуси, несложно догадаться, как в принципе выглядела его переговорная позиция с Украиной в начале войны. Но прежде, чем начнём, напоминаю, что вы можете стать спонсорами моего канала прямо здесь, на Ютубе, нажав кнопку «Стать спонсором». У нас там закрытые чаты со мной, видео иногда смешные закулисные выкладываем, всякое такое. Присоединяйтесь, а мы начинаем.
Честно говоря, все дискуссии что о стамбульских, что о белорусских переговорах марта 22 года звучали супер сомнительно. Нет сомнений, что какие-то попытки завершить войну были, но что Путин собирался с кем-то реально договариваться – не представляется слишком уж реальным. Чтобы понять, почему, нужно вспомнить те дни. Война первого месяца – совсем не то же самое, что война третьего года. Она не была мрачным фоном, к которому все привыкли. Весь март, вплоть до отвода войск из Киевской области, пропаганда вовсю захватывала столицу Украины. Действующая методичка не допускала вообще никакого иного развития событий, помимо военной победы с полной оккупацией и парадом на Крещатике.
Путин в каждом своём выступлении то грозил миру ядерной войной, то уверял всех, что его специальная военная операция идёт в полном соответствии с графиком и строго по плану. Это мы с вами видели разбитые колонны, сгоревшие танки, присыпанные снегом пластиковые доспехи росгвардейцев, допросы пленных. Для нас спустя неделю стало очевидно: война захлёбывается, но в тогдашних эфирах федеральных каналов не было ни намёка, что это не приключение на 15 минут, а настоящая война. По телевизору не обсуждали, что Украина способна сопротивляться, что это вообще реальный противник, с которым можно вести переговоры, а не клочок земли, где сидят 300 американских наёмников, которых вот-вот оттуда выкурят.
Подвижки начались лишь в мае, это было уже после отвода войск от Киева, и после крейсера «Москва». Но по состоянию на март любой разговор с Украиной, если он был не о вхождении страны в состав Российской Федерации, выглядел бы для Путина поражением. Замах был на Киев, нельзя, чтобы в результате удара получилась лишь какая-то очередная бумажка, которую можно тут же выбросить в урну. Что бы ни было в ней написано, с точки зрения тех, кто в эту войну искренне поверил и всецело вложился, любой такой документ выглядел бы как договорняк. Повели наших пацанов на смерть за русский мир, за кузькину мать всему НАТО, получили по рогам, сгоняли в Турцию и там, в перерыве межу спа и шведским столом, подмахнули стопку бумаги – вот за это и повоевали.
Тогда ещё не было z-телеграма как единого явления, но глашатаи войны были в большом количестве, и все они опасались именно такого развития событий, что сейчас начальники там где-то пошушукаются, сторгуются и сдадут нас всех как стеклотару, выдав каждому покойнику по почётной грамоте за борьбу с фашизмом. Что подняли нас на что-то великое, а закончилось вот этим, новым договорнячком. Невозможно представить себе такой текст мирного договора, который не превратил бы в разочарование то милитаристское возбуждение, ради которого вся война и затевалась. 8 лет без конца говорить, что Украина – это не государство, армия у неё – не армия, власть – не власть, а потом просто отползти из Украины побитой собакой – такой позор никакой бумажкой не прикроешь.
Действия Путина в то время эту мысль явно иллюстрировали. Например, помните, кто возглавлял делегацию на переговорах в Беларуси? Владимир Мединский. На переговоры отправили не премьера, не министра обороны, ни главу одной из палат парламента, даже не федерального министра, мэра Москвы или хоть губернатора хотя бы, на худой конец. В момент, когда на фронте творилась натуральная преисподняя, а весь мир в ужасе переваривал кадры бомбёжек мирных городов, делегацию на переговорах возглавило абсолютно пустое место. Человек, занимающий в системе место на ступень выше офисного кулера в Администрации президента. Это даже не отказ от переговоров, это хуже – демонстративное унижение оппонентов, отрицание самой идеи, что Украина может быть стороной каких-либо переговоров. Можно было с тем же успехом своего массажиста прислать.
Очень легко понять сомнения относительно так называемых переговоров в Стамбуле. Такие переговоры, если на них кто-то реально кто-то с кем-то собирался договариваться, противоречат всему, что мы видели глазами. Ну странно выглядит, когда ты изо всех сил унижаешь оппонента, отрицаешь его субъектность, и в то же время всерьёз пытаешься договориться. Тем более странно, что переговоры эти даже никто не обсуждал, пока они шли. Никто о них не вспоминал ни в мае, ни летом, ни осенью. Только где-то спустя год войны эта тема стала активно муссироваться, мол, Путин изо всех сил протягивал руку дружбы, а злой Зеленский по ней ударил.
Было подозрение, что речь шла о классических переговорах имени Владимира Путина, о чём-то похожем на ультиматум НАТО накануне войны, когда выдвигаются не просто невыполнимые, а оскорбительные требования, настолько вздорные, что даже торга не предполагают. Когда их естественным образом отвергают, другую сторону объявляют недоговороспособным агрессором, а Путин становится этакой жертвой, которую в очередной раз надули и цинично обманули. Такие переговоры – это тактика гопника. Гопник не вырывает телефон из рук жертвы, гопник убеждает жертву, что она перед ним в чём-то провинилась, нанесла немыслимое оскорбление, обманула его, на ногу наступила – в связи с чем должна ему по гроб жизни, как минимум, отдать своё имущество прямо сейчас.
Теперь мы знаем, что так оно и было, что речь шла о таком договоре, который никогда не подписал бы глава никакого государства. Это были не переговоры ради мира, а переговоры ради бесконечной войны. Первый их параметр – сокращение украинской армии до 50 тысяч человек. Что такое 50 тысяч человек? Это отказ от армии в принципе. Если вычесть из 50 тысяч органы управления, части обеспечения, инженерные, автомобильные войска, вычесть инфраструктурные части – то останется хорошо, если половина. Останется одна мотострелковая дивизия плюс бригады ПВО, артиллерии, пара авиационных полков – и на этом вся армия закончилась бы. Одно из крупнейших европейских государств остаётся без вооружённых сил. Это значит, что искомый «Киев за три дня» в связи с этим условием мог произойти в любой момент по велению левой пятки Путина. Украина бы в полной мере окончательно утратила бы свой суверенитет и превратилась бы в зависимую территорию.
На этом заканчивается любой разговор, всё дальнейшее: внеблоковый статус Украины, признание каких-то территорий – полная чепуха. Первый же параметр – подготовка плацдарма для новой войны Путина, которая действительно была бы стремительной и победной. Такие требования можно выдвигать только в одном случае: если ты ни с кем и ни о чём не собираешься договариваться, если эти переговоры тебе нужны для чего-то другого. Оправдаться перед собственными элитами, снизить мотивацию западных союзников, уравнять агрессора и жертву – неважно. Важно, что ты заведомо не ждёшь, что оппонент это подпишет. Мы много раз обсуждали объективные обстоятельства, которые мотивируют Путина воевать бесконечно. Не будем повторяться, но скажем об одном субъективном обстоятельстве, которое не нужно недооценивать. Сейчас скажем, сначала небольшая реклама.
============================
Продолжим. Это обстоятельство, с одной стороны, лежит на поверхности, с другой, в него очень сложно поверить: Путину и его ближнему кругу просто стало очень интересно жить.
20 с лишним лет эти пожилые люди, вышедшие из советских коммуналок, первую половину жизни мечтавшие раздобыть приличные ботинки и пальто, были заняты исключительно набиванием собственных карманов. Они банально наедались за пять предыдущих поколений, за каждую минуту, проведённую в очереди за ливерной колбасой. Какую бы геополитику они себе ни воображали, но совершенно очевидно, что 9/10 их времени, усилий и интеллектуального ресурса были направлены на то, чтобы построить ещё один кричащий вульгарный особняк или купить яхту длиннее прежней. По телевизору они, конечно, рассказывали, что смысл жизни – умереть как праведник, по пути обратив США в ядерный пепел. Но это только для внутреннего потребления. Внешний мир Киселёва не смотрит и вообще мало обращал внимания на существование кремлёвских старцев. Нефтью с газом торгуют исправно – ну и дай им бог здоровья.
С точки зрения остального мира Путин и его окружение – это провинциальные жулики, захватившие власть. Считалось, будто с ними всегда можно договориться по бабкам, потому что бабки – единственное, что их на самом деле интересует. Относились как к вождям какого-то племени, которые каждый день своим подданным рассказывают о белых варварах, а сами отдадут что угодно за стеклянные бусы.
С этой войной всё изменилось. Теперь российские власти в центре внимания и вообще всей мировой политики. Теперь в любом западном издании фамилия «Путин» упоминается чаще за неделю, чем в прежние времена за год. Выборы в Европе или в США – Путин там всегда незримо присутствует. Он – тема наравне с налогами, миграцией и социальными программами. Теперь все политики западного мира стали делиться ещё и по этому параметру: социалисты, консерваторы и путинисты. Все пытаются угадать дальнейшие шаги кремлёвских старцев, хватаются за голову от союза с Северной Кореей, гадают, сколько солдат, снарядов и ракет Ким Путину пришлёт. В самых лучших западных СМИ выходят материалы, где лучшие западные умы пытаются понять, как у Путина и его присных нейроны в башке замыкаются и чего вообще от них ждать. Подписчики «Washington post» уже весь Совет безопасности по именам знают.
Бессмысленное пожилое жульё, захватившее власть – а теперь они стали мировыми суперзвёздами. Жизнь из унылой и вязкой рутины – пенсия, зарплаты, ЖКХ, какое-то вечное недовольство со всех сторон, кто за честные выборы протестует, кто против мусорной свалки – такая жизнь вдруг обернулась увлекательной игрой. Танки сюда, дроны туда, ракеты летают, взрывы взрываются, каждый день что-то новенькое. 20 лет ты ждал, пока достроят хоккейный стадион при дворце твоём, выслушивая какую-то очередную пенсионерку на «Прямой линии» с очередным её аварийным подъездом, который, будь бы он неладен. А теперь можно дивизии по карте двигать. Никаких больше прорванных труб, ноющих пенсионеров, протестующей молодёжи – только игра в судьбы мира, боевик с полным погружением.
Есть масса объективных факторов, почему окончание войны для Путина – огромный риск. Но надо помнить, что в таких режимах, как наш, где все решения принимаются в одной голове, объективные факторы не всегда имеют ключевое значение .Если из этой войны вычесть моменты, когда Путин мощно и больно получал по хлебалу, во время контрнаступления в Харьковской области или во время мятежа Пригожина, в каждом его публичном наступлении видно явное наслаждение всем происходящим. Путину прямо нравится говорить о войне, в любом ей изводе. Фантазирует ли он о фронтовых успехах, говорит ли с матерями погибших, осматривает ли технику – всякий раз его прямо прёт, ему всегда весело.
А ещё веселее, что можно теперь только об этом и говорить. Ну представьте себе, случись теракт в «Крокусе» до войны – все бы только это и обсуждали. Как обделались спецслужбы там. Все бы только и считали цифры погибших, пришлось бы отвечать на вопросы. На минуточку, в теракте в «Крокусе» погибло больше людей, чем в теракте в Норд-Осте по официальным данным. А теперь будто проблем внутри российских границ вовсе не существует. Теракты, коммунальные аварии, лесные пожары, рост цен, исчезновение сливочного масла – этого всего нет. Тысячи тонн боеприпасов могут разом взлететь на воздух, разнести всю округу, и это будет новость уровня районного паблика.
Старик может жить в мире идеальных абстракций, читать часовые лекции о князе Владимире и бороться за рождаемость и традиционные ценности, при этом страна не портит ему настроение своими мелкими проблемами и вообще фактом своего существования. И всё это обеспечивает только война, даёт возможность изолировать себя от скучной и проблемной реальности. Только во время войны Авдеевка становится достижением, а перестрелка в центре Москвы – это не твоя проблема. Какие-то кланы что-то делят, кого-то убивают – но это всё мелкое. Я тут мир делю.
Разговоры о переговорах, о каком-то перемирии – они ровесники войны. Причём разговоры эти всегда в состоянии «вот-вот», мол, уже очень скоро начнут договариваться. Скоро войне исполнится 1000 дней, и пока никакое событие реального мира не даёт нам повода думать, что Путин хочет мира в каком бы то ни было виде. Мы видим, что всё наоборот: война ведётся любой ценой и только набирает обороты, а с расходованием людей и ресурсов начальство не считается. Единственная причина, почему на фронте не воюет и не гибнет в 10 раз больше людей и не выстреливается в 100 раз больше снарядов – у Путина просто столько нет. Всё, что есть, бросается на фронт, а все проблемы, в первую очередь, экономические, находятся в скучном внешнем контуре реальной России. Как сводить концы с концами, пусть думают Силуанов и Набиуллина.
Когда мы видим, как в этой публикации «Системы», такие вот проекты мирных договоров, мы понимаем, до какой степени фантазии о стремлении Путина к миру не имеют под собой вообще никаких оснований. Переговоры им ведутся с какой угодно целью, но явно не для того, чтобы обязательные для исполнения документы были подписаны Украиной. Это очень грустная новость с одной стороны, с другой – мы с вами не живём в виртуальном коконе Путина. Мы понимаем, насколько системе тяжело воевать, мы все слышали и Набиуллину, и Чемезова, которые, в отличие от начальника, вовсе не считают, что ресурсы берутся из воздуха, а жить в режиме военного времени можно без конца.
Чем более главный и единственный начальник оторван от реальности, тем сложнее системе себя сохранять. Когда самые высокие и близкие к телу чиновники синхронно говорят о стагфляции, они же не к нам обращаются с вами, они пытаются докричаться наверх, добиться оттуда спасительного изменения политики. Но наверху идёт совсем другая жизнь, увлекательная военная игрушка. Система, поставляющая ресурсы для войны, не может поставлять их бесконечно, особенно если центр принятия решений устранился от их принятия. Скорее, с этим должны быть связаны наши надежды на мир, а не с мнимым стремлением к миру того, кто войну эту развязал. До завтра!