Логика Путина — на кого охотится власть и почему
На днях драматург и режиссёр спектакля «Финист – ясный сокол» получили по шесть лет колонии общего режима. Такой результат по вопиюще безумному даже по меркам нашего времени обвинению вызывает не только оторопь, но и вопросы.
Есть репрессии, которые очень просто объяснить. Когда речь заходит о больших знаменитостях, занявших антивоенную позицию и уехавших из России, о важных СМИ, крупных блогерах, предельно понятно, почему уголовные дела, иноагентства и нежелательные статусы им раздают с двух рук. Их знают примерно все, и это тот случай, когда можно малыми средствами достичь грандиозных результатов. Побить одного так, чтобы миллионы боялись. Тут всё прозрачно и предельно рационально. Параллельно идут совсем другие, но тоже постигаемые логикой процессы. Например, дело об очередном школьнике, якобы пожелавшем вступить в легион «Свобода России», дело о поджоге релейных шкафов, экстремистских сообществах в провинциальных регионах, об ЛГБТ-экстремизме. В общем, чекисты ищут и успешно находят себе работу: разводят людей, стряпают из них террористов, госизменников и целые шпионски ячейки. И это подобие деятельности успешно трансформируется в плановые показатели, звёздочки и должности. Ну а что, на школьнике их проще сделать, чем на каких-то реальных преступниках.
Бывает и так, что в России начинает резко расти число конкретных типов уголовных дел. Это тоже легко объяснимо: некое профильное ведомство или служба, или департамент ФСБ показывают свою нужность и незаменимость. Почти в любой репрессии путинской системы можно разглядеть довольно прозрачные мотивы. Ну, условно, судят как бы за Бучу, но Буча – это зонтичный кейс, под который нужно подвести всех антивоенных спикеров. Или массовое дело по протестам в Башкортостане, тут тоже всё ясно: региональные власти и местные чекисты под шумок решают свои проблемы, избавляются от активистов, отжимают собственность и вообще подводят под максимально резиновое дело о массовых беспорядках всех, кого давно хотели закрыть.
Дело же о «Финисте» из этой гладкой схемы как будто выбивается. Здесь какой-то внятный мотив разглядеть гораздо сложнее. Мир театра – это сущность довольно изолированная, это ни разу не массовое, не дешёвое и не доступное развлечение. Абсолютное большинство людей после похода на «Щелкунчика» в седьмом классе в театре больше не были ни разу. Да, когда-то театр был политической сценой, основным способом массовой коммуникации, главным СМИ. Когда-то новая пьеса могла стать политическим событием, но сейчас, в эпоху телевидения и интернета театр стал нишевым искусством. Широкая публика узнаёт фамилии театральных деятелей лишь когда те становятся фигурантами уголовных дел. Не существует сотен тысяч или миллионов человек, которым через такое дело можно послать какой-то сигнал. Масштаб дела совершенно исключает возможность какой-то инициативы на местах. Дело Беркович и Петрийчук выглядит так, будто они прямо лидеры оппозиции, будто их постановка – крупнейший антивоенный митинг. Совершенно не похоже на ситуацию, когда какой-то совершенно безымянный товарищ майор захотел стать товарищем подполковником.
От источников Юлии Таратуты мы знаем, какого калибра люди ходили просить за Беркович и Петрийчук, прямо к Путину причём ходили. А письмо с просьбой отпустить Евгению Беркович на похороны бабушки подписали, помимо Дмитрия Муратова и Людмилы Улицкой, кого мы в таких прошениях увидеть ожидали, также преданные по самые уши лоялисты, например, Евгений Миронов. Обычно, когда за делом не стоит серьёзный и внятный мотив, а влиятельные люди встают в очередь попросить за обвиняемых, процесс всё-таки спускают на тормозах. Речь не идёт, конечно, об оправдательном вердикте или о прекращении дела, у нас считается, что, если система разжала челюсти, то тем самым продемонстрировала свою слабость, а такое недопустимо. Но допустимо, чтобы челюсти эти не откусили голову, а погрызли, например, пятку. Допустимо, что человека не будут мордовать в СИЗО больше года, после чего закроют на шесть лет, как за убийство, а вместо этого потреплют нервы, подержат на домашнем аресте и отпустят с условным сроком на все четыре стороны, это допустимо.
Дело «Финиста» даже не выглядит как подходящий кейс для пропаганды. Суд над двумя женщинами за спектакль и слово «терроризм» в обвинении слишком очевидно не складываются в единую картину. У публики есть внятные ассоциации со словом «терроризм», куда исламисты, расстрелявшие «Крокус», вписываются, а вот режиссёры с драматургами никак не вписываются. Собственно, дело Беркович и Петрийчук в официальных СМИ и нет вовсе, потому что вытаскивать его туда – только вредить. Более того, процесс на финальной стадии и вовсе закрыли, потому что всё обернулось чрезмерным абсурдом.
На этом месте можно впасть в известную крайность и сказать: «Кровавый режим пожирает людей, чего же вы от него хотите?», – схватиться за голову и просто причитать. Но это не тот путь, который мы выбираем. Раз уж мы никак не можем помочь жертвам политических репрессий, никаких путей для этого у нас нет, то любой кейс, который выбивается из общей канвы, мы должны использовать для анализа того ,как принимаются решения, чтобы лучше понимать, что происходит.
Мы понимаем, что круг людей, которые выступают конфидентами Путина, регулярно с ним беседуют и влияют на его мировоззрение – круг таких людей сужался с каждым годом его правления. Сначала оттуда выпали все, кто мог открыто оппонировать, за ними те, кто мог высказывать критическое замечание. Со времён глухой самоизоляции 2020 года, а тем более с началом войны в кругу этом остались только те, кто способен не просто поддакивать, но заранее угадывать всё, что начальник хочет услышать.
Чем дольше человек находится в таких обстоятельствах, чем дольше он получает подтверждение и развитие любой пришедшей в голову идеи, тем сложнее нам оценивать и прогнозировать его решения с точки зрения общей логики, ведь внутри узкого круга мир может выглядеть совершенно иначе. На взгляд наблюдателя из внешнего мира дело о «Финисте» выглядит, как полный нонсенс. Пока исламисты захватывают заложников в СИЗО, пока в Махачкале случились настоящие боестолкновения, целый батальон следователей в это время и оперативников ФСБ занят оценкой спектакля. Никак такое дело не может служить во благо режима. Даже у самых активных сторонников, сохранивших остатки человеческого разума какого-то, оно никаких чувств кроме симпатии к жертвам произвола вызвать не может. Но изнутри это всё может выглядеть совершенно иначе.
Согласно данным Юлии Таратуты, одним из главных драйверов этого дела был режиссёр Никита Михалков, предельно близкий, видимо, самый обласканный властью деятель искусства России, человек, которому, на секундочку, позволено вести личный видеоблог на федеральном телеканале под названием «Бесогон ТВ». Если вникать в содержание речей Михалкова, мы увидим Путина на максималках. Михалков собрал все теории заговора, всю лженауку, всю псевдоисторию. Признанная официальной картина мира сводится к тому, что Запад только тем и занят, как бы позлоумышлять против России.
Единственный смысл существования нашей страны – это война, которая никогда не закончится. И в исполнении Михалкова эта картина максимально развесиста, полна и красочна. Мы явно видим, как бредни, которые транслирует Михалков, в сжатом виде позже всплывают в бесконечных выступлениях Путина, что эта густо замешанная на конспирологии школа мысли, к которой помимо Михалкова относится Дугин, Путину очень близка. В этой концепции Россия всем всегда верила, а её цинично обманывали и просто надували. Миром правят закулисные кукловоды, а цель всей российской внешней политики – этих кукловодов найти, договориться с ними по баблу и поделить мир, как квартиру после развода.
Мы не знаем, в какой степени Путин мотивирует свои действия такими концепциями, но в публичных его декларациях, в агрессивной обиде на окружающий мир, которая выдаётся за идеологию, в бесконечном ресентименте и постоянной потребности отомстить за эту поруганную честь, во всём этом винегрете пересказ «Бесогона» своими словами, безусловно, есть. Значит, вполне возможно .ответ на вопрос, откуда взялось это дело, следует искать не в мире общей режимной рациональности, а в той забористой каше, из которой Михалков конструирует свои публичные речи. В этом мире, где антисемитизм, ксенофобия и конспирология вошли в бурную реакцию, всё может выглядеть удивительно логично. Еврейка поставила спектакль, в котором русские мужики настолько негодящие, что наши бабы бегут от них к мусульманам. Из этой схемы антирусский заговор, антисемейная и антиправославная пропаганда, сотканная по заказу и методичкам Запада, выводится вообще одной строкой. В мире Михалкова, который Путину, по всей видимости, не чужд, такой спектакль – это диверсия, за которую нужно любых причастных демонстративно наказать. Тут-то всё и становится предельно рациональным: людоедская глупость превращается в искоренение вражеского подполья.
Мы понятия не имеем, насколько надёжны источники Юлии Таратуты, насколько эти типа консервативные спикеры имеют на Путина влияние, но мы тут вынуждены действовать как астрофизики. У нас какая-то звёздная система внезапно начала движение по нетипичной орбите и совершает странные кульбиты, которые не укладываются в наши уравнения. Но если предположить, что где-то там есть чёрная дыра определённой массы, всё сразу сойдётся. Дело Беркович и Петрийчук – слишком неправильное и нетипичное, не ложится в общую канву репрессивной активности. Не пришей кобыле хвост. Много ресурсов потрачено, много скандала привлечено, а зачем – непонятно. Но если в это уравнение подставить то, что Путин свои часы досуга проводит, обсуждая с Михалковым (условным Михалковым) мировой культурный заговор против России, то всё сразу сходится.
Для чего нам полезна такая гипотеза? Для того, чтобы в следующий раз, когда будет принято очередное идиотское и кровавое решение, поменьше задаваться проклятым вопросом «зачем». Вполне возможно, на него нет ответа. Вполне возможно, что правильный вопрос – не «зачем», а «почему». Почему российские ракеты летят по объектам энергетической инфраструктуры? Почему прилетают в детскую больницу? Потому что в путинской шизанутой картине мира так себя ведут сильные лидеры. Сильный лидер – это Иван Грозный, он не разбирался, была ли крамола в Новгороде, он просто вырезает город. В этой картине мира нам не нужно искать каких-то рациональных мотивов для продолжения войны и рациональных причин саботировать любые переговоры. Дело может быть даже не в том, что Путин не хочет возвращать армию домой с ворохом проблем в придачу. Всё может быть куда проще: во вселенной Бесогона всегда происходит игра с нулевой суммой, либо ты давишь и нагибаешь, либо тебя давят и нагибают. Переговоры на любых условиях – это слабость.
В мире бредней Михалкова не может быть никаких соображений о фронтовых потерях, о расходах на войну, о долгосрочных этой войны последствиях, потому что любые такого рода соображения сами по себе слабость, сильного лидера здесь определяет способность залить всё кровью и ни на секунду не задумываться. В принципе, такая деградация неизбежна. Лидер, сидящий на своём месте четверть века, лишивший себя обратной связи, обязательно оказывается заложником интеллектуальных отбросов. Кто-то ударяется в религию, кто-то начинает до жути бояться микробов, кто-то погружается в мир конспирологии и псевдоистории, кто-то всерьёз начинает верить в свою историческую миссию. Естественно, те, кто вокруг, это прогрессирующее безумие не просто не опровергают, а интенсивно удобряют. То, что раньше казалось индивидуальным безумием пожилого режиссёра, постепенно становится государственной политикой, не потому что режиссёр – какой-то особый гений пли лично вхож к главному начальнику, а потому что во вселенной, собранной из такой вот херни, начальнику очень комфортно жить.
В этом проблема наша, когда мы пытаемся угадать, что Путин сделает завтра. В этом проблема внешнего мира, который пытается с Путиным разговаривать. За 25 лет кокон, в котором он живёт, стал совсем непроницаемым. Там своя история, своя демография, свои законы физики и экономики. Бесполезно в этот мир лезть с рациональными аргументами, дескать, мы не потянем вечную войну, мы живём только на высоких нефтяных ценах и растрате резервов, потому что в своём коконе сильный лидер и великий государственник о таких мелочах не задумывался. Находить бабло – работа его казначеев. Когда кокон настолько изолирован, нельзя сказать: «Вот у Путина кончится то, кончится сё, погибнет столько-то граждан, и ему придётся остановиться, потому что в этом коконе слово «придётся» для государя не существует, он самолично правит историей и вселенной.
Можно ли так управлять? Можно, так же, как можно носить воду в решете, если ресурсы, в том числе и финансовые, восполняются быстрее, чем ты их сливаешь в своей самозабвенной глупости. Если так, то всё работает. Но если вдруг ресурсов станет меньше, если их приток перестанет быть перекрывающим, система сломается. Выяснится, что история и вселенная не так уж и хотят подчиняться пожилому чекисту, который правит пустотой и собственными иллюзиями. До завтра!