Легитимность и репрессии
Большая традиция политической мысли утверждает, что легитимность важнее репрессий. На разный лад об этом писали Вебер, Грамши, Парсонс и многие другие. Подразумевалось, что насилие (coercion) – это дополнение к согласию (consent), и ни один режим не может держаться на одних лишь штыках. Особняком стояли Ленин, для которого государство – прежде всего “отряды вооруженных людей”, а уж потом все остальное, и, допустим, Чарльз Тилли с его простой формулой “violence works”.
Думаю, “легитимисты” недооценили насилие – даже Вебер. Случаи Беларуси и Сирии показывают, что сплоченный силовой аппарат способен удержать ситуацию при фронтальной потере режимом легитимности. Даже гражданская война – не смертельная угроза, ведь ее, как показывает пример Сирии, можно просто выиграть. Но дело не только в том, что насилие недооценено. Что, если отношение между насилием и согласием противоположно тому, о котором говорили “легитимисты”? Для них насилие – это пожарная команда, выезжающая в особых случаях, однако весь социальный порядок построен на предотвращении пожара. Так вот, что, если согласие, наоборот, является лишь дополнением к насилию?
Убеждает ли пропаганда людей в России? Да нет, убеждает угроза преследований. А пропаганда нужна для того, чтобы как-то рационализовать свой конформизм, продиктованный нежеланием попасть под раздачу. Неприятно ничего не делать, при этом понимая, что стоило бы все-таки что-то сделать. Лучше найти какую-то рационализацию бездействия, при которой не страдает самоощущение. Пропаганда дает такую рационализацию, позволяя почувствовать себя лучше в ситуации, в которой любой протест немедленно наказывается. Думаю, сейчас, в России 2024 года, наказание первично, а пропаганда вторична и лишь дополняет постоянно существующую угрозу насилия. Поэтому, собственно, пропаганда построена в основном негативно – “не все так однозначно”, “начальству виднее” и т.д. Все эти формулы-рационализации не имели бы никакой власти над людьми, если бы не подкреплялись угрозой административного и уголовного дела, пыток и тюремных сроков. При этом масштаб репрессий уже значительно превышает позднесоветский, а их неотвратимость даст фору и сталинскому периоду. В этой ситуации пропаганда лишь дает человеку готовые слова для самооправдания и снятия когнитивного диссонанса, ее самостоятельная роль ничтожна.
Ослабление репрессий приведет к мгновенному краху всей этой системы. Убежденных сторонников войны как было меньшинство, так и осталось, для остальных ритуальные фразы из телевизора потеряют смысл, когда появится свобода дискуссий и собраний. Думаю, что любой просвет быстро запустит воронку политизации и мы увидим мощный всплеск гражданской активности – по самым разным темам. Собственно, это было видно по кампаниям Дунцовой и Надеждина. Без постоянной угрозы тюрьмы будет то же самое х100. Однако угроза тюрьмы никуда в ближайшее время не денется и ее вполне достаточно, чтобы удерживать ситуацию под контролем и даже получать искренние, в общем, цифры поддержки Путина и войны. Что послужит спусковым крючком для коллапса, сказать невозможно, но, кажется, он будет быстрым, примерно как в Румынии с Чаушеску.