Кумир
Не дожидаясь ухода Бориса Ельцина, 20 декабря 1999 г. в 82-ю годовщину создания ВЧК-НКВД-КГБ Владимир Путин распорядился восстановить мемориальную доску посвященную Ю.В. Андропову на фасаде “Большого дома” Лубянки. Доска эта, в первый раз установленная при Горбачеве в 1987 году, была демонтирована в августе 1991 вместе с монументом железного Феликса. Её водворение на прежнее место – было откровенной декларацией намерений “преемника” Ельцина и, как говорят, почитателя Андропова, и уж точно – его младшего коллеги. Но это заявление хотя и заметили, но оставили без последствий. Поговорили и забыли. А зря. Андропов стал первым откровенным воспитанником “органов” у власти в стране. Правил он недолго, 15 месяцев, встал у руля государства уже совершенно больным человеком, а с октября 1983 и вовсе был прикован к кровати и аппарату диализа почек. Но и за эти немногие месяцы он успел совершить немало характерных действий, узнаваемых и сегодня.
Владимир Путин стал вторым правителем России из системы ВЧК-КГБ. Он правит уже без малого 25 лет, опередив Брежнева и приближаясь к таким российским долгожителям, как Сталин и Николай I. Впрочем, их долгая власть была на горе России.
Чтобы понять властный почерк Путина, полезно взглянуть на его кумира. Текст, с некоторыми сокращениями, я заимствую из нашей книги “История России. ХХ век”, том 3.
Юрий Владимирович Андропов (1914-1984) родился в станице Нагутская Ставропольской губернии в семье состоятельного еврейского ювелира Флекенштейна. Андропов позже скрывал свои еврейские корни, полагая, что антисемитизм в партийном руководстве помешает его карьере. В 14 лет Андропов осиротел и стал работать – вначале помощником киномеханика, затем рабочим на телеграфе, матросом речного флота. В 1936 г. закончил Рыбинский техникум водного транспорта; это было его единственное оконченное образование (позже он какое-то время учился в Петрозаводском университете, а также получил диплом без обучения в Высшей партийной школе при ЦК КПСС). Карьера молодого Андропова складывалась типично: сначала комсорг, потом освобожденный комсомольский работник. В 1939 он вступил в ВКП(б), в 1940 стал первым секретарем ЦК комсомола Карелии. Уезжая на работу в Петрозаводск, оставил в Ленинграде первую жену с двумя детьми (младший из этих детей, Владимир, стал трижды судимым уголовником). В Карелии Андропов женился на молодой диверсантке из отряда, готовившегося к засылке на финскую территорию.
С середины 1930-х гг. Андропов стал работать на НКВД в качестве осведомителя. Он добровольно продолжил это занятие даже после приказа Берии, предписавшего в 1938 г. сотрудникам госбезопасности прервать агентурную работу с членами партийно-комсомольской номенклатуры. Во время войны с Германией, курируя по линии ВЛКСМ партизанское движение Карелии, Андропов также не забывал «давать информацию» на своих коллег опекавшему его чекисту Гусеву. По протекции первого секретаря ЦК компартии Карело-Финской ССР Куусинена Андропов стал вторым секретарем этого ЦК, а в 1951 г. – инспектором ЦК ВКП(б). Приняв новую должность, Андропов тут же послал в МГБ донос на своего бывшего шефа (за что в ЦК его будут называть «человеком с душком»). После смерти Сталина и ареста Берии Андропова перевели на работу в МИД. С 1954 г. он служил в посольстве СССР в Будапеште: сначала советником, затем – послом.
В Венгрию он попал накануне Венгерской революции 1956 г., стал очевидцем расправ восставших венгров с сотрудниками карательных органов и сталинистами. «Вы не представляете, что это такое – стотысячные толпы, никем не управляемые, выходят на улицы…» – рассказывал позже Андропов советскому дипломату Трояновскому.
При подавлении Советским Союзом Венгерского восстания Андропову была поручена роль «доброго следователя». Он вел переговоры с Имре Надем, убеждал его, что СССР стоит за демократические преобразования, тогда как в Ужгороде уже формировалось лояльное Москве правительство Яноша Кадара. Андропов заманил в ловушку и арестовал одного из руководителей восстания, начальника будапештской полиции Шандора Копачи. Последний потом писал, что за несколько минут до ареста он «увидел Андропова, улыбающегося своей знаменитой добродушной улыбкой. Но при этом казалось, что за стеклами его очков разгорается пламя. Сразу становится ясно, что он может, улыбаясь, убить вас – это ему ничего не стоит».
Чтобы выманить Имре Надя из югославского посольства, где тот скрывался после подавления революции, Андропов дал ему честное слово, что выпустит его из страны. Слово свое Андропов не сдержал.
После возвращения из Венгрии Андропов стал завотделом ЦК по связям с социалистическими странами, а в 1967 г. занял пост председателя КГБ. На этом посту Андропов продолжил начатую до него «чистку» КГБ от питомцев Берии, но, увольняя их, находил им «теплые» места в разных НИИ и министерствах. Эти старые чекисты продолжали сотрудничать с КГБ, получая в качестве агентурного вознаграждения разницу между прежним и новым окладом. Умение сохранять старое в новой оболочке характерно для всей деятельности Андропова. Например, когда в 1971 г. к англичанам перешел капитан Лялин, сотрудник управления, занимавшегося организацией терактов и убийств, Андропов объявил о ликвидации этого управления, но на деле лишь преобразовал его в отдел и запретил офицерам КГБ самим участвовать в «акциях». Для совершения заграничных терактов КГБ стал использовать немцев, болгар или арабов. Не брезговал Андропов и организацией терактов внутри страны. Многие полагали, что гибель в результате несчастных случаев нескольких высокопоставленных представителей советской номенклатуры, например, первого секретаря ЦК КП Белоруссии Петра Машерова в 1980 г., а также нескольких диссидентов (например Богатырева), была организована подчиненными Андропова по его приказу.
Главным своим делом на посту председателя КГБ Андропов считал борьбу с инакомыслием. На время его правления этим ведомством приходится жестокая борьба с правозащитным движением. Многих диссидентов в те годы отправили в психиатрические больницы под тем предлогом, что нормальный человек не может быть противником советской власти. Принудительное «лечение» психотропными препаратами превращало здоровых людей в физически и душевно больных. По инициативе Андропова были изгнаны за границу Александр Солженицын, Александр Галич и другие писатели, деятели культуры, правозащитники.
Взгляды Андропова на политику во многом сложились под влиянием венгерской революции 1956 г. Андропов был за жесткие меры против диссидентов (именно он предложил высылать диссидентов «по еврейской линии» из СССР и отправить Сахарова в ссылку в Горький), но при этом «приручал» советских интеллектуалов и даже пригласил ряд из них на работу консультантами в аппарат ЦК. Во внешней политике, как и Громыко, он был сторонником сохранения сталинской империи и советского присутствия на всех континентах.
«Юрий Андропов, всесильный шеф КГБ в течение пятнадцати лет, судя по всему, понимал ситуацию. Это был, пожалуй, последний из более или менее убежденных жрецов революции. Верил в большевизм, в насилие, в командные методы управления, владел обширной информацией о положении дел в стране, презирал окружавших его соратников, ибо знал мерзопакостную подноготную их жизни» – А.Н.Яковлев. Сумерки. М: Материк, 2003. – С.559.
Большинство партийной номенклатуры и большинство народа приветствовали приход нового «хозяина». От него ждали, прежде всего, «наведения порядка», преодоления «застоя», борьбы с коррупцией и курса на динамичную модернизацию.
Андропов начал с уголовных преследований коррумпированных партийных, хозяйственных деятелей, и чиновников МВД – прежде всего тех, кто были связаны с брежневским кланом. Прошла волна арестов, в том числе главы Краснодарского края (Кубани) Сергея Медунова, начальника главного управления торговли Москвы Николая Трегубова (вместе со 130 директорами московских универмагов и заведующих складами), министра внутренних дел Николая Щелокова. Было возбуждено дело против зятя Брежнева Юрия Чурбанова, арестована дочь Брежнева – Галина. В результате, Трегубов и ряд директоров магазинов были расстреляны. Медунова отправили в отставку. Щелоков застрелился. Покончил самоубийством после вскрытия гигантских злоупотреблений и первый секретарь Узбекистана Шараф Рашидов. Но потенциальных дел обнаружилось более 100 тысяч, и довести их все до суда не представлялось возможным.
Внутри партии и даже в прессе началось обсуждение тяжелого положения дел в стране. Андропов набрал в Политбюро и Секретариат новых лиц, не запятнанных коррупцией. Среди протеже и помощников нового Генсека выделались Михаил Сергеевич Горбачев, Егор Кузьмич Лигачев и Николай Иванович Рыжков.
Андропов, по собственному признанию, не разбирался в экономике. Образованный в духе ленинских и сталинских догматов, Андропов не мог осмыслить исторические, социальные и духовные истоки кризиса коммунистической системы в России. Он верил, что с помощью КГБ и «здоровых элементов» в партийной номенклатуре можно излечить государство и мобилизовать общество на новый виток модернизации. Развернулась борьба «за дисциплину на производстве». Людей ловили в рабочее время на улицах, в очередях в магазинах и даже банях, уличая в прогулах во время рабочего дня. Началось сокращение раздутых штатов сотен научно-исследовательских институтов и проектных контор, не дававших никакой отдачи.
Главное внимание Андропова, однако, было поглощено противоборством с США. Он опасался, что Рейган может развязать войну, и инструктировал разведчиков КГБ следить за признаками американской подготовки к внезапному ракетно-ядерному нападению на СССР. Андропов, как и министр обороны Устинов, твердо верили, что ответом Рейгану может быть только военная мощь. Добрынин вспоминал, что в 1983 г. первый зам. начальника Генерального штаба маршал Ахромеев сказал ему: «Мы исходим из наихудшего сценария: с нами воюют одновременно не только США, но их союзники из Западной Европы, а возможно, и Япония. Надо быть готовым к любой войне с применением любого оружия. Военная доктрина СССР, если говорить кратко, сводится к следующему: 1941 год никогда больше не должен повториться».
Советско-американское противоборство накалилось до предела, когда 1 сентября 1983 г. советский самолет-перехватчик сбил южнокорейский пассажирский самолет, летевший над Курильскими островами в сторону Сахалина. Погибли пилоты и 269 пассажиров. Позже выяснилось, что советский военный летчик принял рейсовый Боинг за американский разведывательный самолет РС-135, совершавший облеты советских баз и станций слежения. Но вместо того, чтобы признать вину и выразить соболезнование, Устинов и военные хотели спрятать концы в воду.
Андропов, в это время слегший в больницу, согласился заявить, что самолет СССР не сбивал. Рейган был вне себя, а кое-кто в ЦРУ и пропагандистских структурах его администрации увидел в этом шанс развенчать «империю зла» в глазах всего мира. Американская пресса клеймила «Советы» за цинизм, жестокость, и полное равнодушие к человеческой жизни. После нескольких недель лживых уверток советские военные признали факт уничтожения Боинга, продолжая при этом назвать инцидент «американской провокацией». Разъяренный антисоветской кампанией Андропов выступил 25 сентября 1983 г. с заявлением: «Если даже кто-то имел иллюзии относительно возможной эволюции к лучшему в политике нынешней администрации США, то сейчас они окончательно рассеялись». В 1983–1985 гг. достигли своего апогея бои в Афганистане.
В советском обществе впервые за много лет поползли слухи о большой войне.
СССР прервал переговоры по сокращению ядерных вооружений в Европе. Вскоре СССР ушел и с переговоров по стратегическим наступательным вооружениям. На полученную в больнице просьбу канадского премьера Пьера Трюдо облегчить гуманности ради участь осужденного на 13 лет диссидента Анатолия Щаранского, Андропов велел резко ответить, что советское общество по природе своей гуманно и в доказательствах гуманности не нуждается.
Смертельно больной Андропов оказался в положении Николая I: вместо реформ он оставлял государство в плохом состоянии, почти на грани войны с мощной коалицией великих держав. Андропов умер 9 февраля 1984 г., не реализовав свой «курс».
Курс своего Кумира решил реализовать подполковник КГБ Путин. Что из этого получилось, мы видим всё лучше и лучше. Боюсь, скоро мы позавидуем и участи русских граждан конца царствования Николая Павловича, а может быть, и уже завидуем.