Компании, ушедшие и оставшиеся в России. Кто был прав
Сегодня мы поговорим про уход после начала войны из России иностранных компаний и посмотрим, к какому эффекту это привело. Парадокс в том, что, с одной стороны, эти компании не могли не уйти. Работа на российском рынке создавала для них такую массу рисков, которая не покрылась бы никакими прибылями. Самый очевидный из рисков репутационный. Львиная доля бизнесов IKEA, McDonald’s, Volkswagen — Audi и прочих гигантов находится в странах, которые довольно однозначно относятся к развязанной Путиным войне. Если компания работает в России, она находится под российской юрисдикцией, вынуждена выполнять российские законы. Это будут обсуждать, придётся регулярно тратить очень много денег и ресурсов просто на то, чтобы отбивать и сглаживать публичный ущерб. И не всегда сгладить его можно будет, какая-нибудь очередь солдат в «Макдоналдс» может создать такие репутационные риски, которые так просто не исправишь.
По сути, западные компании встали перед выбором: либо уйти сразу и плюс-минус на своих условиях, либо дождаться скандала, который неизбежно случится. Попасть в крайне щекотливую ситуацию, в которой, например, оказался Knauf: если твои материалы всплывают на мариупольской стройке, твой уход уже не принципиальная позиция, а лишь попытка прикрыть свою задницу. Но понятно, что риски, которые несут иностранные компании, работающие в России — не только репутационные. «Макдоналдс» или «Икеа», любая крупная корпорация — это не прилавок, с которого продают готовую продукцию, это огромная инфраструктура, финансовая, логистическая и производственная. И часть этой инфраструктуры находится в России и подчиняется российскому государству, которое будет использовать всю эту инфраструктуру как хочет, ему без разницы, кому она принадлежит.
Российское государство в лице своих ментов и чекистов может делать менеджменту предложения, от которых нельзя отказаться. Рано или поздно выяснится, что финансовые потоки вашего бизнеса в России использовались для обхода санкций, что на вашей фабрике во вторую смену шьют маскировочные сети, что на вашем пищевом производстве втихаря делают сухпайки. Рано или поздно таможня накроет контейнер с вашим оборудованием и найдёт там компоненты для ракет. Рано или поздно окажется, дело уже не только в репутации. Если вы вольно или невольно позволили использовать свой бизнес для войны, для обхода санкций, если вы прямо нарушили законы своей титульной юрисдикции, то вы не просто нарушили чьи-то представления о прекрасном, вы совершили преступление.
Потерять часть бизнеса неприятно, но заплатить космический штраф, а тем более, сесть — гораздо неприятнее. Россия в один день стала стрёмной юрисдикцией, вести дела в которой значит накликать на себя беду. Уходишь ты или нет, в России ты всё равно теряешь контроль над своим бизнесом, твоих менеджеров в любой момент могут взять в заложники, активы арестовать, компанию национализировать. Ничто тебя от этого не защитит, жаловаться будет некому. Короче говоря, достаточно поставить себя на место менеджмента западных компаний, чтобы понять: вы поступили бы на их месте точно так же. Масштаб допустимых рисков в данном случае превышен в разы. Многолетние инвестиции в российскую экономику проще просто списать и зафиксировать потери, чем потерять в перспективе намного больше и на намного худших условиях. И очень многие ушли, но парадоксальным образом Путин и его окружение только выиграли, причём выиграли так, как никогда бы не выигрывали, не развязав войну. Этот парадокс кажется мне важным, поэтому давайте сначала разберёмся, кто и за сколько получил активы ушедших из России компаний, а потом поговорим о том, какой эффект это оказало на российское руководство.
Массовые исход иностранных компаний из России за два года войны серьёзно изменил российскую экономику. Одни крупные предприятия были проданы, другие отданы в управление. В течение этих двух лет государство постоянно ужесточало правила игры. Многим владельцам пришлось много заплатить за уход из России, а у некоторых активы были фактически экспроприированы. Посмотрим, кто стал выгодоприобретателем в данной ситуации и насколько велики выгоды и приобретения. Некоторые оценки в нашем обзоре взяты из рейтинга крупнейших покупателей иностранных компаний, составленного The Bell.
В 2022 году иностранный бизнес, по данным агентства AK&M, продал в России активов на общую сумму более 16 миллиардов долларов. За год было совершено 109 таких сделок. В 2023 году объём продаж составил 11 миллиардов долларов, на треть меньше, и сделок было совершено 97. Нужно понимать, что оценить реальную стоимость проданных компаний непросто, ведь многие активы продавались за бесценок или цена была непрозрачной, так что аналитикам приходится делать свою систему оценок на глазок. Кроме того, в эту статистику совсем не попали случаи, в которых в иностранных компаниях вводилось так называемое внешнее управление, ведь в этих случаях бизнес формально вообще не переходил из рук в руки, но в реальности денежные потоки оказывались в распоряжении управляющих.
В течение двух лет войны доля сделок с иностранцами на рынке слияний и поглощений неуклонно падала, если в 22 году в некоторые месяцы она составляла 40-44%, то в 23 году наибольшая доля была зафиксирована в феврале, 32%, а к концу года сократилась до 11-13%. Причина в ухудшении условий, на которых компании могли продать свои активы. Мы поговорим об этом чуть позже, а пока, чтобы понять, как уход повлиял на экономику России, приведём ещё одну важную цифру, Согласно оценкам The Bell, все проданные и переданные под внешнее управление западные компании вместе сделали суммарно 3 триллиона рублей выручки в предвоенный двадцать первый год. Это как два бюджета Петербурга или более половины бюджета Москвы, то есть, это были реально рабочие и прибыльные бизнесы.
Многие компании сразу ушли из России сразу после введения санкций, так как не видели смысла в продолжении деятельности в условиях экспортных ограничений и нарушениях в цепочках поставок. Они продавали свои активы за символические или небольшие суммы российскому менеджменту, у которого ранее были доли в компаниях, или российским инвесторам. Часто компании продавали активы с опционом на обратный выкуп, то есть, с правом вернуть их себе в течение какого-то срока, обычно в течение нескольких лет.
Одним из самых активных скупщиков в первый год войны стал Владимир Потанин. Иностранные инвесторы, говорил он, нам столько всего оставили, что только подбирай. Так он отзывался об инвестиционной обстановке. В итоге, Потанину удалось подобрать Росбанк (дочернюю компанию французской «Сосьете Женераль») и российский бизнес американской айти-компании ЕПАМ. В конце 22 года, однако, Потанин попал под санкции США и перестал быть желанным покупателем, ну и сконцентрировался на покупке активов российских бизнесменов, уходящих из России.
Другими крупными подбиральщиками оказались владельцы компании-автодилера Авилон Александр Варшавский и Камо Авагумян. Они купили заводы Volkswagen и Hyundai, которые вместе продавали в России больше машин, чем «АвтоВАЗ» и контролировали 32% рынка. Volkswagen достался им за 1/12 рыночной стоимости, а завод Hyundai и вовсе за 10000 рублей. «АВИЛОН» — крупная дилерская компания, примечательная, однако, не рыночным лидерством, а своими заказчиками. По данным портала госзакупок, крупнейшие заказчики «АВИЛОНа» — Управление делами президента, Следственный комитет, Росгвардия, МЧС, МВД, ФСО, Федеральная таможенная служба, Генпрокуратура, ФСИН, МИД, Минюст и Минфин. ФСБ и Минобороны в этом списке нет, так как они имеют право скрывать свои закупки. А партнёр Варшавского, Армен Саркисян, купил производителей шин, японскую Bridgestone и немецкую Континенталь, а так как он ещё и давний знакомый Виталия Мутко, бывшего министра спорта, а ныне возглавляющего государственную компанию «ДОМ.РФ», оператора правительственных программ по ипотеке, то он решил за благо купить также производителей лифтов, OTIS и KONE.
«Мы были не в магазине, „эту возьму, это не возьму“, — признаётся в интервью „Коммерсанту“ ещё один крупный производитель Андрей Ольховский, владелец автодилера Автодом. В 22 году он купил завод Mercedes-Benz в России, а также их лизинговый и страховой бизнесы за общую сумму в 7.5 миллиардов рублей. При этом продавец также сохранил право на обратный выкуп.
Владелец сотовых вышек, инвестирующий в интернет-компании, глава Kismet Capital Group Иван Таврин, пользуясь тем, что он долго не оказывался под санкциями, стал, по версии Bloomberg, самым скупщиком иностранных компаний в 22 году. В первую очередь, его приобретением стал доходнейший сервис объявлений «Авито», который пытались купить очень многие, включая ВК, а также бренды одежды SELA, Befree и Zarina, производители бытовой химии и клея «Момент» Henkel, и некоторые другие компании, всего на сумму около 2.3 миллиарда долларов. В конце 23 года Таврин всё-таки попал под санкции.
А вот у шведского производителя упаковки Tetra Pak всё было не так драматично, он просто отдал своё российское подразделение за 1 евро двум своим гендиректорам: бывшему, Александру Криволапову, и актуальному, Игорю Акимову, которые для этого создали новую компанию «Итон Инвестментс». На первый взгляд кажется, что похожая история произошла и с «Макдоналдсом». Компания объяснила уход репутационными причинами: «Работа в России не соответствует ценностям „Макдоналдс“». Когда лидер мирового фастфуда продал российские активы за символическую сумму с возможностью обратного выкупа, было объявлено, что рестораны достались Александру Говорову, который на март 22 года управлял 25 ресторанами «Макдоналдс» в Сибири. Однако скоро выяснилось, что за покупкой стояла группа «Синдика», принадлежащая Арсену Канакову, владельцу множества ресторанов и отелей, бывшему президенту Кабардино-Балкарии и хорошему знакомому Рамзана Кадырова. В руках этой же группы Синдика оказались активы российских подразделений Starbucks и сети Domino’s Pizza.
Тем, кто не успел уйти 22 года, стало намного сложнее сделать это позже. Минфин поставил компаниям из недружественных стран жёсткие условия выхода: они должны были сделать дисконт рыночной стоимости актива не менее 50%, предложить покупателю рассрочку платежа на 1-2 года и отдать так называемый добровольный взнос в бюджет, не менее 10% от суммы сделки. Всего в 2023 году иностранные компании, желающие уйти с российского рынка, заплатили взносов на 35.7 миллиарда рублей, 385 миллионов долларов. В результате количество сделок по выкупу менеджментом иностранных компаний снизилась почти в 2 раза, таких сделок в 2023 году было всего 22 против 42 в 2022. Сложнее стало и с внешними покупателями: всё больше российских богачей попадали под санкции, так что не все компании, жаждавшие уйти, успели это сделать.
В апреле 2023 года Путин подписал указ, по которому Росимущество может назначаться временным управляющим зарубежных активов. Первым перешла под управление Росимущества пивоваренная компания «Балтика», к этому времени владелец «Балтики», датский пивной концерн Carlsberg, уже нашёл покупателя и ждал одобрения сделки правительственной комиссией, да не успел! «Балтика» перешла под внешнее управление. В России национализацией это не называли, однако Джейкоб Аруб Андерсон, генеральный директор «Карлсберг», заявил, что российские власти украли их бизнес. Потери были оценены в 5.9 миллиарда долларов, это десятая часть бюджета Москвы. Началась настоящая война: «Карлсберг» расторгла лицензионные договоры на бренды и собирается подать на «Балтику» в международный суд. В свою очередь, «Балтика» собирается взыскать с «Карлсберга» сумму своих убытков на 84.5 миллиарда рублей. Заложниками в этой войне стали арестованные российские менеджеры «Карлсберга», Шерстенников и Рогачевский. «Балтикой» теперь управляет и её активами распоряжается Теймураз Боллоев, руководивший пивоваренным заводом с 91 по 2004 годы, давний друг Путина. Боллоев владеет компанией БТК-Груп, поставляющей одежду «Газпрому», «Роснефти» и другим корпорациям, а также российской армии.
Рамзану Кадырову, главе Чеченской республики, достался Danone, один из крупнейших в России производителей молочных продуктов, бренды Danone, «Активиа», «Актимель», «Растишка», «Простоквашино», «Биобаланс», «Актуаль», «Смешарики», «Тёма». После передачи Росимуществу его переименовали в Health&Nutrition, генеральным директором компании стал племянник Кадырова. Несмотря на это, Danone всё ещё пытается найти покупателя, и, скорее всего, им может стать человек Кадырова в Татарстане, молодой бизнесмен Минтимер Мингазов. Он получил благодарственную грамоту от оккупационных властей ДНР, например, неплохой покупатель. Если сделка состоится, 11 заводов Danone с годовой выручкой около 200 миллиардов рублей и стоимостью в 120 миллиардов обойдутся Мингазову всего в 17.7 миллиардов, то есть, примерно в 15% реальной стоимости.
Игорь Сечин, глава «Роснефти», получил в управление активы финской компании «Fortum: ветропарк, солнечные электростанции и ТЭЦ, а также немецкой компании Juniper, 7 гидроэлектростанций на общую сумму в 5.5 миллиардов евро. В мае 22 года Fortum попытался продать российский бизнес, в который входили тогда и активы Juniper, но летом того же года Путин издал указ, запрещающий западным компаниям продавать активы стратегических предприятий, производителей оборудования, сервисных компаний для ТЭК, а также банков без специального президентского разрешения. Такого разрешения Fortum не получил, а 22 апреля был издан другой указ: государство может вводить временное управление Росимущества России активами компаний из недружественных стран. Эту меру объявили ответом на национализацию имущества российских компаний за рубежом, конкретно национализацию активов Газпрома и „Роснефти“ в Германии. И тут же новый указ применили к активам Fortum и Juniper, которые вместе давали ощутимые 5% от всей мощности российской энергетики. Получилась прямая месть Сечина. Вы забрали моё, я заберу ваше. Формально это не национализация, но по сути это она и есть, ведь теперь активами распоряжается именно „Роснефть“.
В апреле этого года Advance Capital, российский инвестиционный банк, специализирующийся на слияниях, опубликовал свою оценку. Из-за низкой стоимости компаний, средства, потраченные на покупку компаний в 23 году, в среднем окупаются менее, чем за 3 года. До 22 года наоборот, сроки возврата вложений в российские компании составлял около 6.5 лет, а иностранные около 7 лет.
Так что же, дерзнуть и купить убегающего иностранца действительно было так выгодно? Зависит от отрасли. В основном да, но, скажем, у автопрома сразу возникли очевидные проблемы. Андрей Ольховский получил со своим заводом Mercedes-Benz запчасти для сервисного обслуживания автомобилей, именно этот бизнес и начал приносить прибыль быстрее всего. Что же касается завода, то он использовался в основном как склад, а сейчас на нём анонсирована сборка машинокомплектов китайских кроссоверов. Но даже запланированные объёмы пока не впечатляют. Варшавский и Авагумян столкнулись с тем, что Volkswagen так и не смог снова начать работу: не нашлось замены комплектующим из недружественных стран.
На Hyundai остались родные комплектующие, и завод, по-видимому, будет перезапущен в течение 24 года, но неизвестно, долго ли сможет проработать. Так как марка Solaris зарегистрирована на российское юридическое лицо, то на заводе какое-то время будут производиться привычные модели Hyundai под брендом Solaris. Что будет, когда комплектующие закончатся, неизвестно. Велись переговоры с китайскими компаниями, например, CHERY и JAC, но пока ими никто не заинтересовался. По информации The Bell, китайским компаниям предложили заплатить сразу за весь завод, и они сочли предложение не слишком выгодным. Это характерная ситуация для автопрома: корпорации ушли, их активы куплены за бесценок, но со временем выясняется, что прибыль приносит, в основном, лизинг и обслуживание, а что делать с заводами, не совсем понятно. Некоторые из них уже по нескольку раз сменили собственника. Так, банкир Игорь Ким купил неработающий завод Volvo в Калужской области и сразу шесть западных компаний, связанных с обслуживанием автомобилей. Завод он потом перепродал новому собственнику, Дмитрию Стрежневу, владельцу автозавода «УРАЛ», который надеется перезапустить Volvo с помощью китайских партнёров. Проблема в том, что китайцам выгоднее просто продавать машины, а не собирать их в России. Российские активы группы Renault стоимостью 2.3 миллиарда евро перешли в государственную собственность с опционом на обратный выкуп в течение 6 лет, Рено сотрудничала с российским «АвтоВАЗом», у которого осталась часть производственных площадей. Сейчас там ведётся крупноузловая сборка новых «москвичей», в основном, из китайских деталей. Партнёр Renault по альянсу, Nissan, завод которого в Петербурге также передали «АвтоВАЗу», и вовсе пока стоит закрытым.
Фастфуду пока живётся проще. Владельцами «Макдоналдса», «Старбаксов» и Domino’s Pizza оказались в итоге рэпер Тимати, ресторатор Антон Пинский и люди из окружения Рамзана Кадырова и Адама Делимханова. Starbucks, который обошёлся покупателям всего в 500 миллионов рублей, переоткрылся как Stars Coffee и с логотипом, почти неотличимым от старбаксовского, а Domino’s Pizza превратилась в свой клон, «Домино пицца». Дела у клонов идут неплохо: гамбургерные, кофейни и пиццерии, по оценкам владельцев, показывают прибыль. В отсутствие оригинальных брендов потребители спокойно восприняли их замену на клоны, а некоторое ухудшение качества и обслуживания в отсутствие конкуренции не вызвало у целевой аудитории слишком сильной аллергии.
А вот сеть немецких гипермаркетов OBI, купленных той же «Синдикой», перезапустилась лишь спустя два года, и то в микромасштабе. «Синдика» приобрела OBI после того, как она несколько раз перешла из рук в руки, причём, если первая сделка состоялась за символическую сумму в 600 рублей, то «Синдика» купила OBI примерно за 200-300 миллионов рублей, что тоже, в принципе, совсем недорого. В марте 24 года открылся первый магазин, примерно втрое меньший по площади, чем любой из довоенных гипермаркетов. Владельцы продолжают пользоваться брендом OBI, хотя владельцы не разрешали им это делать и даже подали в суд на использование бренда. Даже Теймураз Баллоев, которому «Балтика», можно сказать, сама упала в руки, уже просит Путина о том, чтобы распространить на иностранные компании под временным управлением меры по поддержке предпринимательства, которые положены российским фирмам. Президент обещал подумать.
Иностранные компании продолжают уходить из России, но сделать это им всё труднее. С осени 23 года налог на выход возрос до 15% от суммы сделки. Кроме того, становится всё сложнее найти подходящего покупателя, который бы не находился под санкциями и при этом заслуживал бы доверия. Так, Financial Times указывает на то, что российские власти предлагают иностранным фирмам отдать свой бизнес отнюдь не в хорошие руки. Например, активы нидерландской компании Heineken были переданы российской Arnest Group, которая производит репелленты «Дихлофос», лак для волос «Прелесть» и освежители воздуха. В январе и феврале страну покинули несколько японских компаний. В марте 24 года ушёл Wienerberger, мировой лидер по производству кирпича. В апреле покинули российский рынок Hugo Boss и дочка российской компании «Ашан». Некоторые фирмы, например, Avon, поняли, что барьеры на выход из России настолько высоки, что выгоднее продолжать работу, чем отдавать свой бизнес за условные 10% стоимости. Но кажется, что остающиеся поневоле не помогут оздоровить инвестиционный климат в стране.
Уход иностранных компаний выдал Путину небывалую премию: кучу бесплатных активов даже отжимать не нужно, собственники сами отдают бизнесы с миллиардными оборотами по цене провинциальной сети пиццерий, а то и вообще просто так. Активы ушедших компаний позволили создать огромную кормовую базу, которая сильно помогла Путину в деле подкупа элит. Да, автомобильный завод без контролирующей компании — это не автомобильный завод, это просто ангар с кучей оборудования. Но эта куча оборудования стоит сотни миллионов долларов, и досталась либо вообще бесплатно, либо по цене металлолома. В итоге, на людей, потерявших за рубежом из-за санкций кто квартиру, кто виллу, кто яхту, пролился дождь из денег.
Не стоит переоценивать масштабы влияния произошедшего на экономику в целом. Но для тех людей, которым досталось такое вот наследство от иностранных предприятий, лояльность Путину окупилась. Для них война стала счастливым случаем. Вся политика Путина для них свелась к тому, что нахватали собственности, о которой раньше и мечтать не могли. Ведь мы говорим о компаниях, чьи активы в мирное время отжать было бы никак невозможно, отжать заводы у «Фольксвагена» или интереса — это если не уровень разрыва дипломатических отношений с Германией, то очень близко к нему. Сейчас не девятнадцатый век, воевать бы за заводы никто не стал, но история с иностранными инвестициями в Россию на этом бы закончилась сразу. Однако, когда компании уходят сами, проблема эта себя исчерпывает сама, тем более, что иностранные инвестиции в Россию прекратились сами по себе. Самым изумительным образом в краткосрочной перспективе Путин не просто сделал войну и санкции для своих элит выгодными, но сделал их выгодными настолько, что это нельзя было себе представить в мирное время.
Конечно же, такой эффект временный, а активы совсем не такие сладкие, какими были, когда ими управляли законные собственники. Но тут проявляется глобальная проблема, которую непонятно, как решать, а именно как сделать так, чтобы сумасшедшие диктаторы, решившие нарушить правила, не выигрывали от их нарушения? Чтобы условные китайские власти, подумывающие напасть на Тайвань, не получили мощный аргумент в пользу такой атаки, ведь, если диктатор нападёт, если нагло и демонстративно пойдёт против всех правил, если ему нечего будет терять, если свалят все западные инвесторы, то он получит просто гору бесплатного имущества.
Не должно, по идее, всё так выглядеть, что мировые правила приличия — это колодки на ногах тех, кто эти правила хоть как-то соблюдает, ведь, когда колодки сбрасываются, первый эффект выходит только позитивным. Не должны стрёмные режимы выигрывать от нарушения правил, даже в краткосрочной перспективе, потому что дурной пример заразителен, потому что если развязывание войн приносит немедленный выигрыш — это приводит к тому, что войн будет только больше. Эта история сейчас не особо рефлексируется, ни в западной прессе, ни в профессиональной литературе, однако, на американской взгляд, она очень важная. Путин и его окружение, несомненно, очень много выиграли от ухода западных компаний. Это для них одна из самых крупных премий за начало войны. Что-то в этом есть неправильное. До завтра!