Институты и институтки
Сегодняшняя нобелевская премия команде Асемоглу, официально выданная за разработку теории влияния институтов на развитие экономики, в некоторой степени запоздалая и на мой скромный взгляд стопроцентно заслуженная – в отличие от, так сказать… вызывает тем не менее кривую усмешку.
От нее, как и от многого происходящего в сегодняшнем мире, веет горькой иронией (вины Асемоглу в этом, разумеется, нет никакой). Дело в том, что среди чествующих сегодня великих экономистов, открывших миру разницу между инклюзивными и экстрактивными институтами, до обидного мало тех, кто удосуживается понимать эту теорию правильно; зато слишком много тех, кто вместо реальной теории поднимает на знамя ее антипода-двойника.
Если быть очень кратким и приблизительным, суть наблюдения Асемоглу и Ко заключается в следующем: в любой экономике существуют экономические агенты; эти экономические агенты формируют кластеры исходя из общности интересов; кластеры эти в процессе конкуренции и сотрудничества нуждаются в системах, которые регулировали бы правила игры – такие системы называются «институтами»; институты могут структурироваться по-разному, в зависимости от того, какая комбинация экономических агентов (а так же внешних сил, традиций, социальных тенденций и пр.) складывается; грубо классифицируя, институты могут быть инклюзивными (то есть способствующими расширению доступа к ресурсам и свободе конкуренции для всех) или экстрактивными (то есть отвечающими запросу на изъятие добавленной стоимости у одних в пользу других); инклюзивные институты являются значимым фактором роста и развития экономики; экстрактивные институты являются значимым препятствием для такого роста.
Асемоглу с товарищами убедительно показывают верность своей теории на многочисленных примерах – я бы сказал они почти что математически точны. Но это никак не помешало появлению «псевдотеории институтов», широко распространяющейся сегодня в мире (и готов спорить что многие голосовавшие за выдачу им нобелевской премии искренне считают, что Асемоглу придумал именно её).
«Псевдотеория институтов» (я сам так ее назвал, не гуглите) состоит в следующем: в экономике социума естественнен бардак и хаос; чтобы его устранить нужны институты – системы, которые упорядочивают бардак, следят за справедливостью, помогают слабым и удерживают сильных; такие институты – хорошие, инклюзивные – то есть они включают всех слабых под свою защиту и дают им равные права и возможности, обеспечивая их потребности; но бывают институты плохие – это такие институты, которые защищают интересы узких групп богатых и сильных (элиты) и обижают всех кто к ней не относится; тогда это плохие институты; чем больше хороших институтов – тем лучше.
Гигантская разница между теорией Асемоглу и псевдо-теорией институтов состоит в трех вещах: (1) в теории Асемоглу институты не устраняют «бардак», а регулируют правила игры; в «псевдотеории» сама игра и есть «бардак» и ее надо устранить; (2) в теории Асемоглу институты способствуют снижению рисков но не защите от конкуренции – напротив, они являются залогом развития конкуренции; в псевдотеории институты защищают «слабых» от конкуренции ибо их жалко; (3) в теории Асемоглу экстрактивные институты – это институты, искажающие распределение добавленной стоимости по сравнению с рыночными механизмами, и не важно в чью пользу; в псевдотеории экстрактивные институты это только институты, которые отбирают избыточно добавленную стоимость в пользу неких сказочных злобных элит – а те, которые отбирают добавленную стоимость в пользу «доброго государства» очень даже хорошие институты.
Если теперь вы посмотрите на современный Запад с точки зрения теории Асемоглу – то вы увидите, что:
(1) Судебный институт стал непомерно дорог для обычного экономического агента (если вы не готовы вложить 200 – 300 тыс евро, идти судиться например с госорганом просто не надо и думать);
(2) Доля налогов в ВВП приблизилась к 40% (это – экстракция добавленной стоимости у ее производителей в пользу рыхлого образования под названием «народ», а на самом деле – в пользу крайне неэффективных бюрократов, прикрывающихся как бы «интересами бедных», наполовину состоящих из просто не желающих работать);
(3) Системы регулирования стали настолько громоздки, противоречивы и неэффективны, что (по очень приблизительным подсчетам) 25% стоимости продукта сегодня составляет регуляторная нагрузка, а барьеры входа в большинство индустрий/профессий таковы, что бизнес плавно уходит, а профессионалов везде дефицит (не верите – попробуйте в Британии записаться через NHS к врачу хотя бы меньше чем за месяц; а потом попробуйте найти слот для сдачи квалификационного экзамена на врача. Да что говорить – здесь садовники берут заказы на дизайн сада за 9 мес вперед, если берут);
(4) Экстракция добавленной стоимости за рубеж идет не меньше, чем при классических экстрактивных институтах, создаваемых полукриминальными элитами третьего мира – у Британии инвестиционная позиция минус 1 трлн фунтов;
(5) Конкуренция задавлена регулированием, при том, что натуральная палитра рисков деформирована до неузнаваемости: особенно хорошо это видно в банковской системе, где «спасение» одних и закрытие других банков происходит вне всякой связи с эффективностью их работы. Это приводит к тому, что выживают не те агенты, которые создают более нужный и эффективный продукт, а те, которые заполняют больше правильных бумажек, пишут более крупными буквами ESG на своем заборе или лучше лоббируют свою крайнюю нужность у ничего не понимающих бюрократов.
Согласно теории Асемоглу (за которую ему только что вручили Нобелевскую премию), современный Запад – это царство экстрактивных институтов, мир, обреченный на экономическую стагнацию и в будущем на существенный кризис. В сущности мы наблюдаем этот процесс как будто он происходит у нас в пробирке: низкий рост ВВП, поддерживаемый только непроизводительным ростом бюджетных расходов, развал государственных социальных систем, бегство бизнеса и инвесторов, неограниченный рост долга – и стремление взять больше налогов в унисон со снижением экономической активности как единственный ответ правительств на вызовы.
Разумеется псевдотеория утверждает, что на Западе институты что ни на есть самые инклюзивные, поскольку здесь приоритет при приеме в институты отдается меньшинствам, и всех производящих ценность выжимают до капли чтобы этой ценностью обеспечить всех, кто ее создавать не хочет (то есть по версии псевдотеории – создают равенство возможностей) – половину (на самом деле больше) по дороге просто теряя псу под хвост. Разумеется апологеты псевдотеории не интересуются фактическим положением дел – они предпочитают верить что всё отлично, не понимая что «отличность» это наследие рывка конца 20го века, когда институты работали совершенно по-другому, и сейчас Запад просто тратит полученное наследство.
Дать Асемоглу нобелевскую премию сегодня – это либо открытый вызов текущей западной элите, либо – тотальное непонимание работ этого действительно великого экономиста. К сожалению, у меня есть подозрение, что это – второе.
Да, чтобы два раза не вставать. В России, разумеется, тотально экстрактивные институты; российская экономика стоит сегодня на трех ногах – высокой цене на нефть, репрессивном поддержании неравенства и наркотике бюджетных расходов; но это не делает Запад более прогрессивным, чем он есть.