Год прошел без экзистенциальных сомнений
Вечером 23 февраля я в последний раз приехал из “Новой газеты” в квартиру на Савеловской, на двенадцатом этаже с видом на зловещие московские закаты. Накануне мы встретились со Стасом Нарановичем в баре “Сова и медведь”, чтобы обсудить стоицизм и развитие университетов. Закат был броским и, кажется, были салюты в честь “дня защитника отечества”. Ночью я смотрел на Flight Radar на закрытое небо Украины, над которым в Одессу летел турецкий транспортник и висел большой американский беспилотник, и играл в Forza Horizon, очень добрую игру, в которой никто никогда не умирает. Это был последний запуск игр в моем аккаунте Steam.
В половину четвертого по Москве я уснул, и примерно через полтора часа меня разбудил один из редакторов “Новой”. Он сказал, началось. Я написал трем друзьям в Киеве, что сделаю, что смогу, и они ответили “а уж мы-то как сделаем”. Вышел на первые поезда в метро, столкнулся с мрачными лицами соотечественников и позвонил своим коллегам, корреспондентам отдела политики “Новой”.
Рано утром в газете было совещание, самым сложным вопросом на котором стало, можем ли мы печатать номер на двух языках – украинском и русском, и насколько это корректно. Вопрос о том, чтобы поискать в ситуации что-то неоднозначное, даже не мог быть поставлен. Началась преступная война и выбор, который мы сделаем, все знали.
Новостники начали жить на работе. Стажеры начали жить на работе. Вечером я вышел в первый военный стрим на YouTube, всего их было восемь, и сразу после последнего, на восьмой день, я уехал в Шереметьево.
25 февраля вышла “Новая газета” с обложкой “Россия бомбит Украину”. Никто из печатных медиа в стране больше не осмелился. Я думал, что счет пошел на часы или максимум дни, перестал ночевать дома, чтобы отложить встречу с российским государством на как можно более поздний срок.
На обложке номера 25 февраля были слова Муратова. Я написал редакционный текст на первом развороте. Пять текстов в номере были на украинском.
27 февраля в восемь утра я привез в редакцию умирающим за компьютерами новостникам ящик холодного пива, а в десять утра был мой последний семинар в университете в России. На следующий день меня уволили, но не придумали, нужно ли открывать уголовное дело. Я сходил в клуб “Ровесник”, где должна была быть “Тик-ток” вечеринка “Новой газеты”, и поорал там при большом скоплении молодых людей “Хуй войне”.
Днем второго марта заехал в книжный магазин к моим друзьям, чтобы оставить им наши дефицитные газеты и попрощаться. Ночью я вылетел в Стамбул из регионального аэропорта. И из дешевого отеля на Гранд-Базаре начал планировать, как мы будем работать дальше. С тех пор я побывал в тридцати странах и встретил много людей. Год прошел без экзистенциальных сомнений.