Этому нет прощения
Проблема в том, что мы боимся думать о будущем. Эта война сделала из нас беглецов, журналистов (тут может быть любая профессия) в изгнании. Мы ориентируемся на свет в конце, хоть и не видим его, движемся наощупь, потому что надо же верить, а как иначе?
Читаю посты некоторых друзей и понимаю, что вот они уже строят свою жизнь, исходя из отсутствия всяких шансов на свободу и демократию в России. Вот они видят Миронова и Медведева и Симоньян и прочих подлецов лицами не только настоящей, но и будущей России.
Мне становится страшно, наступает оцепенение. Как же мы будем жить, если никогда, никогда не вернёмся домой? Даже не так. Как жить, если придется принять это невозвращение? Тогда ведь нужны какие-то планы. А их нет.
24 февраля российское государство начало массовое убийство жителей соседней страны. Этому нет прощения. Ярко помню ужас, испытанный мною, помню глаза коллег в редакции – в них был тот самый, всепоглощающий ужас. И весь этот год мы все живем в каком-то бесконечном кошмаре, убитая в Одессе трехмесячная Кира, отец обнимает тело сына, ракета прямо в дом, желтая кухня в Днепре, господи когда же это закончится, как это вообще возможно.
Концентрированное зло. Невозможно не верить: Украина победит, а огромная страна, ставшая для всего мира олицетворением зверства, исцелится. Потому что если не верить, то как иначе?