Дикость одноклассников, коллег и власти. Как она работает
Сегодня поговорим про такое явление как буллинг и посмотрим, как оно связано с внутренней политикой в России сегодня. Связано больше и совсем не таким банальным образом, как на первый взгляд может показаться.
Для начала разберемся, что такое буллинг в привычном понимании. Например, допустим, школы. Ваш ребенок возвращается с уроков в слезах, потому что одноклассник обзывается, дерется – и вот коленка разбита, карандаши рассыпаны. Это буллинг или обычный конфликт за место у окна? Определить просто. Нужно посмотреть, как ведет себя остальной класс. Потому что здесь и кроется разница. Буллинг – это проблема всей группы. В ней между участниками сложились нездоровые отношения, которые воспроизводятся из раза в раз.
Один или несколько детей встают во главе неформальной иерархии. На противоположном конце иерархии – тот, кого выбрали жертвой. Не надо думать, что жертва травли чем-то заслужила свое положение в иерархии, как-то лидера спровоцировала или выделилась. Буллеры могут выбрать жертву, используя любой повод. За какую-то особенность, за протест против травли другого человека или просто потому, что место жертвы кто-то должен занимать. Остальные члены группы делятся на меньшинство, которое поддерживает лидера, помогая ему травить жертву, и большинство, которое помалкивает и не вмешивается, чтобы не стать жертвой самому. В такой группе примитивное насилие становится наиболее простым способом решить проблемы.
Такая структура очень устойчива и сама себя воспроизводит. Если ребёнка-жертву забрать из класса, например, перевести в другую школу, но никак не менять ситуацию в самом классе – чуть погодя группа выберет новую жертву. А если исключить из школы лидера группы, главного буллера – уже через пару дней определится новый лидер, который продолжит буллить жертву. Так устроена не только школьная иерархия, но и армейская дедовщина, тюремная иерархия и даже корпоративный буллинг.
Тут можно было бы сказать: ну вот такие мы люди существа, нам волю дай – мы начнем друг друга травить. Но это не так. Буллинг для людей ненормален. Наши социумы вовсе не заточены под травлю. Вся эта нездоровая фигня возникает только в очень специальных условиях. Школа, армия, тюрьма – их объединяют как минимум две вещи, которые и делают травлю возможной. Во-первых, участники группы не могут ее покинуть по своему желанию. Второе условие возникновения неформальной иерархии и буллинга – участники группы должны быть друг другу чужими, незнакомыми или малознакомыми. У них должны быть разные интересы, во всяком случае поначалу. Словом, группа должна быть атомизированной, без горизонтальных связей. Если два этих условия соблюдены, то коллектив может превратиться в изуверский механизм, где вполне нормальные люди становятся или жертвами, или насильниками, или равнодушными наблюдателями. Если соблюдается только одно – буллинга не случится. Группу знакомых людей, подготовленных к совместной работе и с общей целью, можно хоть запереть в жилом модуле МКС на год или больше – и они будут себе спокойно заниматься наукой и уборкой, без каких-либо «падающего толкни в открытый космос».
Тут надо сделать шаг назад и напомнить, как выглядит для людей как социальных существ норма, раз уж мы и так подробно описали противоположную ситуацию. Человеческий социум — это не просто группа людей, это связи между ними. Самая хорошо изученная часть этих связей — вертикальные. То есть – власть и подчинение. Кто командует кем и управляет. Но кроме них, наше сообщество пронизывает бесконечное число связей горизонтальных. Они соединяют нас с теми, с кем возможно сотрудничество. Мы с кем-то дружим, с кем-то просто знакомы, с кем-то у нас общие интересы. Мы вместе ходили на теннис или в шахматный клуб, с кем-то мы контактировали по работе, с кем-то учились, а с кем-то вместе выходили в пикет или защищали парк. Формировать горизонтальные связи выгодно, ведь вместе мы всегда действуем эффективнее. Поддержка помогает нам в трудные времена. Но еще важнее, что нам просто нравится быть частью разветвленной сети отношений. Мы не остаемся в одиночестве, не грустим и не депрессуем, когда нам удается дружить и сотрудничать. Так что большинству из нас даже напрягаться не приходится, чтобы последовательно формировать горизонтальные связи. Это часто происходит само собой. Именно благодаря им наше общество не превращается сходу в казарму, где сильный бьет слабого и заставляет за себя драить унитаз, пока остальные отводят глаза. Чем меньше сообщество – тем сильнее влияние на него горизонтальных связей. Но и в больших группах, даже в целых государствах их сила ощутима. Ровно поэтому в естественных сообществах с развитыми связями буллинг не встречается на каждом шагу.
Возвращаясь к нашему разговору: всё это не означает, что школы, армии и тюрьмы нужно срочно распустить, мол они неестественны. Нет, конечно. Но пресекать возникновение буллинга в них можно и нужно. Предотвратить травлю и не дать формироваться токсичные иерархии – это не ракету на Марс запустить. Это несложная совсем задача для тех, кто имеет на группу рычаги влияния. Травля возникает только там, где формальное начальство ей не мешает.
И тут есть интересный момент. Почему так случается? Почему администрация тюрьмы очень часто не мешает складываться иерархии среди заключенных, а офицеры не пресекают дедовщину среди срочников? И учителя порой игнорируют насилие у них перед носом. А всё просто. Формальному начальству чаще всего неформальная иерархия в группах, которыми они управляют, выгодна. Через неформального лидера легко давить на любого члена группы, добиваться от коллектива дисциплины и соответствия формальным требованиям. Сугробы будут оформлены в куб, кровати в бараках заправлены, а школьники не будут расслабляться и думать, что им тут всё позволено. Все будут через пень-колоду, но выполнять, что от них требуется. А взамен всего-то надо позволить «альфе» третировать жертву.
И здесь возникает вопрос. Раз уж иерархия выполняет свою функцию, заставляет группу работать и подчиняться – может и пусть? Заодно воспитывает лидеров, типа. А жертвы травли пусть закаляют характер и сами становятся лидерами.
Это можно попробовать, конечно, если вы согласны на два условия. Во-первых, ваша группа никогда не станет по-настоящему успешной, никогда не достигнет тех результатов, которых могла бы достичь в нормальном состоянии. Потому что ресурсы группы будут потрачены на насилие и попытки его пережить, и так по кругу. А во-вторых, опыт, пережитый в такой группе, травмирует всех ее членов. Всех, и не только жертв. Травму получат и лидер группы, и его помощники, и даже те, кто был в стороне и говорил себе, что его это не касается. Все будут вынуждены использовать психологические защиты, оправдывать себя. Все усвоят, что такое положение дел нормально и бороться с ним бессмысленно. И эта установка будет здорово им мешать, когда они попадут в нормальное общество.
Сделаем тут дисклеймер. Если вы узнали в этом описании ситуацию у вас на работе или у ребенка в школе – обязательно принимайте меры. Буллинг – это серьезно.
Ещё более серьёзно, что всё тот же механизм работает и на уровне государств. Условие для буллинга на уровне государства – всё то же. Разорванные горизонтальные связи и невозможность покинуть группу. На практике устроено это следующим образом. Начнём с невозможности покинуть группу. Ну, то есть страну. Ровно это правило работало во времена «железного занавеса», но сейчас автократии перестали мешать гражданам уезжать – и оказалось, что радикально ничего не изменилось. Есть страны, например, как Ирландия в не таком далеком прошлом, или сейчас Индия и государства Центральной Азии, где эмиграция – довольно обычная вещь, почти во всех семьях есть уехавшие родственники. И те, кто выбирает отъезд – в общем-то представляют, что делать и к кому ехать. Но даже в таких странах большинство не уезжает. Людей держат сложившаяся жизнь, культура и язык, нехватка денег, сложности легализации в другой стране. А в России несмотря на то, что всё постсоветское время шла утечкой мозгов – по самой оптимистичной оценке у 70% граждан и загранпаспортов нет. Да, уезжают образованные, адаптивные, но абсолютное большинство уехать не может. Так что первое условие для возникновения токсичного сообщества выполняются.
А как в России обстоят дела с горизонтальными связями? Нужно оговориться, что на этом уровне речь идет, разумеется, не обо всех связях типа с семьей и одноклассниками или с коллегами, а о тех, с помощью которых мы можем участвовать в жизни страны. Выступить против свалки под окнами или строительства автомагистрали через родной район. Вместе избрать нового представителя в городской совет или в Госдуму. Или вместе выйти против войны с соседней страной. Горизонтальные связи, которые позволяют людям совместно заниматься политикой, отстаивать свои права, создавать общественные структуры – такие связи особенно ценны. Они делают из толпы людей гражданское общество. И именно их государство в России тщательно старается уничтожать.
В СССР это уничтожение было почти тотальным. Там только и разговоров было, что о коллективизме да о солидарности трудящихся. Но на деле советское общество было предельно разрозненным и атомизированным. Общественную жизнь симулировали через партийные органы, профсоюзы были простой декорацией, митинги и демонстрации были только те, которые организовывало само государство. Но делать что-то самим гражданам, чего-то там инициировать и объединяться даже ради самых невинных целей фактически запрещалось. Ни в ботанический кружок, ни в клуб последовательных сторонников Карла Маркса.
Государство, выстроенное Путиным, повторило эту схему. Пропаганда подкидывала мысль, что политика — грязное дело, и лучше бы гражданам в нее не лезть. Власть последовательно и всеми силами старалась не допустить, чтобы в российском обществе сформировалось много прочных горизонтальных связей. Отдельно удивительно, что вопреки усилиям государства, общество в России до самой войны преодолевало травму тоталитарного прошлого. На глазах становилось более солидарным. Социологи фиксировали всплеск запроса на участие. Люди хотели сами принимать решение о будущем страны, брать за него ответственность. Настоящий расцвет переживали НКО. Граждане вместе занимались благотворительностью, экологией, правами человека. Это и само по себе прекрасно, но еще это свидетельство, что в обществе росли и крепли горизонтальные связи. То был признак здорового развития общества.
Война затруднила многие из этих инициатив, раскидала активных людей по разным странам или заставила уйти во внутреннюю эмиграцию. Во главе страны стоят люди, готовые убивать. Прямо сейчас они убивают и своих, и чужих. Репрессии стали нормой. Быть против – опасно для жизни. Как минимум прямо сейчас репрессивное государство победило. Российское общество потеряло значительную часть скрепляющих его горизонтальных связей и оказалось заперто в казарме с потерявшим берега агрессором.
И вот в обществе сама собой воспроизводится классическая схема. Захвативший власть буллер напоказ третирует жертв – и Украину, и тех россиян, кто осмелился возразить или просто случайно попался под руку. Меньшинство одобряет и выражает государству поддержку. И подавляющее большинство делает вид, что не замечает, чтобы самим не стать жертвой.
Давайте честно скажем: сейчас для гражданского общества в России наступили темные времена. Государство сделало демонстративное насилие основой отношений в стране, чтобы сохранить свою власть. Каждый день, прожитый в ситуации буллинга и насилия, травмирует всех нас – и жертв, и безмолвных наблюдателей, которые молчат не от равнодушия, а от бессилия и страха. И тем удивительней, что у нас до сих пор есть основания для надежды. Мы ведь регулярно слышим новости о новых объединениях граждан, особенно перед лицом большой беды. Эти новости чаще всего не о политическом или антивоенном протесте, но сейчас любые горизонтальные связи ценны сами по себе.
Когда в Черном море потерпели крушение танкеры с мазутом, ликвидировать последствия собрались не одни только экологические активисты, но и просто неравнодушные россияне со всей страны. В России сейчас около тысячи политзаключенных, из них 230 лишены свободы за антивоенную позицию. Им помогают волонтеры и правозащитники, отправляют письма, поддерживают семьи, собирают деньги на передачи и адвокатов. Даже в такой репрессивной среде люди объединяются, чтобы защитить сограждан от произвола государства.
Уже почти два года существует движение жен мобилизованных. Они требуют вернуть мужей с фронта и, более того, требуют прекратить войну. Государство прикладывает серьезные усилия, чтобы заставить их замолчать, но они продолжают объединяться и пытаться бороться. И это то, что до сих пор может каждый из нас — укреплять горизонтальные связи и поддерживать друг друга, написать письмо политзеку, поддержать близких, уставших от войны.
Потому что режим не вечный, однажды он обязательно закончится. А наше общество останется, и нам понадобятся все ресурсы, чтобы вернуть друг друга к солидарности, к человечности и к норме.
До завтра.