Да все было понятно – когда?
Когда в две тысячи нулевом и первом были митинги по пятьдесят-сто человек. Когда, вероятно, еще можно было упереться. Когда Евгении Беркович было 15 лет, а ее бабушка Нина Катерли уже все понимала про эту властьку… Когда Лера Новодворская мрачно говорила, что мы еще накушаемся с гэбульником. И позже, когда власть реально начала пробовать на зуб и тех, и этих.
А когда начался тотальный контракт взаимного невмешательства в дела – власть и общество? Который не касался малой части несогласных, он был такой газообразный, типа “горите вы все огнем, я с вами ничего общего иметь не буду”.
В какой момент закончился, очевидно.
И c новой силой страшно за тех, кто пытается найти баланс между, опять же, понятным инстинктом самосохранения и желанием остаться порядочным человеком.
