Цена жизни. Исследование готовности россиян служить по контракту
Выкладываю самое многострадальное из исследований нашего центра CASE – «Цена жизни». Идея сделать его возникла у меня в ходе многочисленных интервью, в ходе которых постоянно приходилось делать оговорку «но я не знаю сколько в России людей, готовых воевать за деньги». А почему, собственно, не знаю? Попробуем узнать.
Срочный сбор
Поддержите команду «Эха»
Для этого мы провели опрос 2000 мужчин в возрасте 18-60 лет, в 7 российских региональных центрах с вопросами об их готовности участвовать в военных действиях в Украине, а также о том за какую сумму они готовы идти воевать. Как вы понимаете, провести масштабный уличный вопрос на столь деликатную тему в России – задача сама по себе не простая. Приходилось мимикрировать под провластный опрос в интересах мобилизации.
Еще сложнее оказалось с интерпретацией результатов исследования. Когда формулируешь полтора десятка гипотез, ищешь корреляции на полученных результатах и ни одна из этих гипотез не подтверждается, впадаешь в некоторую прострацию. Единственный вывод, который можно уверенно сделать: «русский народ, он странноватый какой-то». Не подтвердилось даже, казалось бы, очевиднейшее предположение, что чем беднее человек, тем с большей вероятностью он согласится участвовать в войне за вознаграждение. Ничего подобного. Связь готовности воевать с доходами практически отсутствует.
Помимо этого, несмотря на то, что опрос проводился в местах, где мы ожидали найти не самых обеспеченных россиян, (тех, кто по нашим не подтвердившимся предположениям, должен быть более склонным воевать), ответы респондентов об их доходах оказались сильно выше, чем данные Росстата о структуре доходов по стране. Что тоже довольно странно. В итоге некоторую логику выявить удалось, но еще раз оговорюсь, что результаты не совпали с нашими изначальными предположениями буквально по всем пунктам.
Доклад был готов уже почти месяц назад, но мы долго пытались договориться с крупнейшими западными изданиями об эксклюзиве и верификации исходников. Потратили кучу времени и сил, но снова не сложилось.
Сам текст доклада по результатам опроса здесь. Ниже перечислю наиболее значимые выводы коротко.
1. 61% респондентов не готовы участвовать в СВО (в опросе по понятным причинам использовалось именно это обозначение) ни при каких обстоятельствах. Более 30% такую возможность допускают: 13% говорят, что готовы воевать уже сейчас в сложившихся обстоятельствах, а остальные – при выполнении определённых дополнительных условий.
Следует осторожно относится к экстраполяции данных результатов на всю совокупность российских мужчин призывного возраста (отвечавшие на вопросы не ощущали угрозы быть немедленно отправлены на фронт, они считали спрашивавших представителями официальных служб изучения общественного мнения и склонялись к социально одобряемым ответам, а сам опрос поводился в местах, посещаемых в основном представителями нижней страты среднего класса). Реальная доля россиян, готовых к участию в СВО при тех или иных условиях, значительно меньше (насколько подробно обсуждается в тексте доклада). Однако, с учетом того, что число мужчин призывного возраста в России составляет 39 миллионов, можно уверенно утверждать, что количество потенциально готовых идти на войну россиян исчисляется единицами миллионов человек. И этого достаточно для продолжения конфликта нынешнего масштаба в течение нескольких лет.
2. Желаемое увеличение выплат по контракту, способное привлечь новых солдат на фронт, выглядит весьма умеренным. Медианный размер желательной ежемесячной зарплаты по контракту – 400 тысяч рублей. Иными словами, половина тех, кто может быть мотивирован воевать, готовы делать это при повышении оплаты менее чем в два раза от нынешнего уровня (210 тысяч рублей в месяц). Медианные запросы по другим типам выплат превышают фактические выплаты в Москве еще меньше. Несмотря на то, что мы наблюдаем резкое повышение разовой выплаты при заключении контракта, наши респонденты ориентировались в первую очередь на размер ежемесячной выплаты, который для них важнее и о котором они лучше информированы.
С учетом того, что максимальные оценки задействованной в непосредственных боевых действиях группировки – это 700 тысяч человек, удвоение всех типов выплат для участников военных действий может обеспечиваться ростом военных расходов не более чем на 1% ВВП. Иными словами, у режима Путина есть возможность с лихвой удовлетворить любые финансовые запросы тех, кто потенциально готов идти на СВО за деньги.
3. 57% опрошенных из числа респондентов, которые уже участвуют в СВО, сообщили о своем желании продлить контракт с Минобороны. Сложно понять, много это или мало. С одной стороны, почти половина воюющих хотела бы закончить службу и это высокий показатель. С другой – неверно полагать, что большинство участников СВО удерживаются в зоне её проведения насилием или угрозами. Чтобы сделать более определённые выводы, данный показатель нужно оценивать в динамике.
4. Неожиданным было значение нематериальных стимулов к участию в СВО. Так, мнение родственников и близкого окружения как единственный стимул назвали 16-24% респондентов, потенциально готовых отправиться на войну, тогда как уровень выплат как единственный стимул указали лишь 13% (повторим: нельзя недооценивать ориентацию респондентов на социально одобряемые ответы, из-за которой они могли преувеличить относительное значение идеалистических стимулов). Несмотря на это, результат указывает на высокую зависимость готовности участвовать в СВО от поддержки войны ближайшим окружением респондента даже в случае, когда деньги являются важнейшим мотивом.
Иными словами, не стоит считать идущих на войну наемниками, мотивированными исключительно деньгами. Снижение поддержки войны в обществе снизит и число желающих в ней участвовать вне зависимости от размера выплат, равно как и рост её популярности вызовет и увеличение числа желающих воевать даже при текущем уровне выплат.
Если выйти за рамки количественных оценок исследования, и обобщить личные ощущения интервьюеров, общавшихся со множеством готовых воевать россиян, то стоит отметить следующее соображение: некоторые материалы, размещаемые в украинских или западных СМИ, способствуют повышению российского мобилизационного потенциала в гораздо большей степени, чем все усилия путинской пропаганды вместе взятые. Язык ненависти в отношении всех россиян без различия, разговоры о разделе России или репарациях, прямо обозначались некоторыми респондентами как причины готовности воевать. Снижению мобилизационного потенциала могла бы поспособствовать скорее обще-гуманистическая и пацифистская пропаганда
5. Роль нематериальных факторов косвенно подтверждается отсутствием значимых корреляций между социально-демографическим статусом человека и готовностью идти воевать. Ни одна из проверявшихся гипотез на этот счёт не была подтверждена данными опроса.
Единственный более или менее чёткий вывод – готовность к участию в СВО выше в возрастных группах 18-22 и 40 лет и старше. Это позволяет утверждать, что на войну готовы идти как те, кто ещё не искал своего места в жизни, так и те, кто его, вероятно, не нашёл и разочаровался в достигнутых результатах или в окружении. Тех, кто находится «в активном поиске», перспектива быстрой смерти прельщает меньше всего. При этом в возрастных группах от 40-44 лет и старше наблюдается тенденция, что с возрастом готовность идти на СВО возрастает, а материальные запросы в отношении желаемого вознаграждения снижаются.
Несмотря на то, что результаты исследования носят крайне противоречивый характер, мы можем уверенно утверждать две вещи:
1. Исчерпание человеческих ресурсов Кремля в ближайшее время маловероятно. Российское общество пока не окончательно устало от войны и в нём есть большая прослойка тех, кто готов в ней участвовать.
2. Несмотря на явное желание повысить своё благосостояние через участие в войне, среднестатистические россияне не рассуждают как профессиональные наемники, готовые умирать и убивать исключительно за деньги. Идеологический фактор остаётся важным – а это значит, что пропаганда с обеих сторон конфликта оказывает серьезное влияние на мобилизационный потенциал Путина.