Что было бы, случись тогда все иначе?
4 октября 1993 года противостояние президента России Бориса Ельцина и парламента России закончилось демонстрацией того, что не сила в правде, а правда – в силе.
Тридцать первый год после этих событий нам рассказывают политические небылицы о том, что «реакционный и консервативный» парламент «тормозил реформы», ставя палки в колеса «демократическому президенту», а потом поднял мятеж, который пришлось подавлять силой.
Говорил тогда, говорю и сейчас: мятежниками были не парламентарии, а Ельцин и его команда, потому что, по Конституции, полномочия президента немедленно прекращались при попытке распустить парламент.
И это был парламент, избранный на самых свободных (как до того, так и после) выборах в нашей стране за многие десятилетия.
Который, кстати, сперва избрал Ельцина своим председателем, потом принял постановление о суверенитете России, а потом противостоял путчу в 1991 году.
И нет ни одного примера того, какие полезные для граждан реформы, которые ранее “тормозил” парламент, ускорились после того, как парламент потерял возможность в чем-либо возражать президенту.
То есть, примеры “ускорившихся” реформ имеются, но специфические: главным образом – передача большей части государственной собственности и доходов от природных ресурсов в руки узкой группы приближенных к президенту лиц.
А еще – избирательная система, обеспечивающая несменяемость власти.
И “поражение в правах” представительных органов, предопределяющее нарушения прав граждан – потому что все ключевые решения стали принимать люди, от граждан не зависящие, и не имевшие никакого резона считаться с их интересами.
И разрушение только-только начавшего складываться правового государства – потому что правом стала воля более сильного, возведенная в закон.
Собственно, к этому и стремился президент и его окружение, категорически не желавшие отвечать перед гражданами за результаты своей деятельности, и тем более не желавшие расставаться с властью по такому мелкому поводу, как выборы.
Парламент мешал не потому, что был якобы «реакционным», а потому, что он хотел делать то, что полагается парламенту: не только принимать законы, но и контролировать исполнительную власть. И требовать от нее ответа, если она не справляется со своими обязанностями.
Были ли в этом парламенте люди, категорически несимпатичные? Безусловно. Но сравните нынешнюю Госдуму и тот съезд и Верховный совет.
В том парламенте были личности – прошедшие горнило настоящей предвыборной борьбы за голоса избирателей, а не за симпатии начальства. А в этом – пять партий Путина в разных костюмах, неотличимые до степени смешения.
В том парламенте спорили и не соглашались с президентом, и требовали его к ответу – а в нынешней Госдуме от одной мысли о подобном немедленно бы хватил удар любого депутата, от единороссов до «новолюдов» (голосующих с ними в унисон, как и прочие фракции).
Что было бы, случись тогда все иначе? Если бы сумели договориться?
Не могу сказать точно, что бы было.
Но могу сказать точно, чего бы не было.
Не было бы двух чеченских войн – даже самый скверный парламент не допустил бы такого.
Не было бы мошеннических «залоговых аукционов».
Не было бы заведомой второстепенности представительных органов по сравнению с исполнительными – и не было бы господства «административного ресурса» на выборах и политической монополизации.
Не было бы столь нечестных президентских выборов, как в 1996 году
И не было бы никакой операции «Преемник».