8000 дней. История одной государственной мести
Прошло 8000 тюремных дней Алексея Пичугина. Больше 20 лет на “пожизненном”. Его арестовали первым по “делу ЮКОСа”. Это очень глупая история, “мести вождя”, превратившаяся в настоящую человеческую трагедию из-за отсутствия нормального следствия и нормального суда.
Когда после моего выступления перед Путиным “О коррупции в высших эшелонах государственной власти”, была дана команда “мочить”, у “оперов” нашелся донос про “некого Пичугина”, который, согласно доносу, был “диспетчером” по заказу “устранения неугодных ЮКОСу”. Причину доноса мне рассказали уже после освобождения. Она не так важна спустя 20 лет, поскольку лежит в сфере личных отношений участников трагедии.
Алексея предупредили о такой ситуации, но он, как мне рассказывали, был абсолютно уверен, что из-за такой глупости, как очевидно ложный донос, никуда уезжать не надо. Это был 2003 год и тогда такая наивность была просительна.
Арест, допрос с использованием “сыворотки правды” и .. ничего. С этого момента следаки знали, что донос ложный. К слову, Алексей никогда не был “начальником службы безопасности ЮКОСа” – он занимался расследованиями мелкого воровства и неплохо делал свою работу.
В общем “дело об убийствах” мне так и не предъявили – было понятно, что при том внимании, которое приковано к моему процессу, оно имеет все шансы стать позором для власти. Собственно оно им и стало, но без участия “селебритис” не прозвучало так громко, как могло.
Выпускать очевидно невиновного Пичугина? Это не в привычке бюрократической машины. Дело “слепили” на минималках, притащили бандитов-пожизненников, которые готовы были сказать что угодно за небольшие послабления. В общем стандартная модель. Требовали “чистосердечного признания”, которым можно было прикрыть провал (и это при том, что всем было известно о его невиновности), но наткнулись на жесткую позицию Алексея Пичугина. Перед моим освобождением, говорят, его опять пытались заставить пойти на оговор и самооговор, чтобы взорвать договоренность с Меркель. Опять не вышло.
Уже освободившись я несколько раз говорил, что Алексей вправе сказать что угодно – это теперь никому не повредит. Но есть риск – для российского суда, как ни странно, лучший свидетель – мертвый свидетель, который уже не может изменить показаний.
Не знаю, что решил для себя Алексей – наше общение практически невозможно, но я помню о нем всегда. Очень надеюсь, что он переживет этот режим и те, кто столько лет мучают невиновного человека, получат по заслугам..