«Утренний разворот» / Сергей Макаренко: Чанышева считается очень опасным государственным преступником
Сергей Макаренко — адвокат, защитник Лилии Чанышевой, гость эфира Максима Курникова и Ирины Баблоян
М. КУРНИКОВ: Сергей, слышите ли вы нас?
С. МАКАРЕНКО: Слышу так, более-менее нормально.
М. КУРНИКОВ: Отлично. Сергей, давайте в двух словах сначала напомним, на какой стадии сейчас процесс Лилии Чанышевой. В чем ее обвиняют?
С. МАКАРЕНКО: Значит, сейчас в отношении Чанышевой Лилии Айратовны проводится судебное разбирательство дела на этапе судебного следствия. Ее обвиняют в руководстве структурным произведением экстремистского сообщества с использованием своего служебного положения. Второе — это публичные призывы к экстремистской деятельности. И третье — это участие в некоммерческой организации и пропаганда деятельности некоммерческой организации, деятельность которой сопряжена с побуждением граждан к совершению противоправных деяний. То есть все эти преступления по Уголовному Кодексу относятся к разделу «преступления против основ конституционного строя и безопасности государства». То есть она считается очень опасным государственным преступником.
И. БАБЛОЯН: А на какой стадии сейчас судебное заседание? Что сейчас происходит?
С. МАКАРЕНКО: Сейчас идет судебное следствие. Свои доказательства суду представляет сторона обвинения, то есть государственный обвинитель НРЗБ два государственных обвинителя один из Москвы, другой местный, из Республики Башкортостан. Вот они сейчас представляют суду свои доказательства, как они считают, обвинения. То есть оглашают материалы уголовного дела и представляют своих свидетелей, которые, по мнению государственного обвинения, подтверждают виновность Чанышевой и ее соучастника по делу Мулюкова Рустема Масгутовича.
И. БАБЛОЯН: Буквально несколько дней назад была информация, что одна свидетельница обвинения по делу Лилии как раз заявила, что давала показания под давлением. Во-первых, вы можете это подтвердить или опровергнуть? И если да, то это может как-то повлиять на ход следствия?
С. МАКАРЕНКО: Я могу это все подтвердить. Хочу предварить свой рассказ интересным фактом. Дело в том, что у нас судебное заседание проводится в закрытом режиме. В самом начале на предварительном слушании этого дела, на предварительном заседании судья сообщила НРЗБ процесса, что в адрес суда поступило письмо из местного республиканского центра по борьбе с экстремистской деятельностью. В этом письме начальник сообщил, что во время судебного разбирательства возможно оказание давления на участников судебного разбирательства со стороны подсудимых и их сообщников, которые частично находятся за границей и могут через интернет и по другим каналам связи как-то воздействовать на участников судебного процесса, оказывать на них давление. И вот на этом основании судья в целях якобы безопасности участников процесса закрыла процесс. И процесс слушается без публики, без журналистов — как говорится, тихо-мирно, шито-рыто. Что интересно, доказательств того, что действительно у центра по борьбе с экстремизмом имеются сведения, что возможно такое страшное дело, оказание давления на участников, никаких доказательств суду не было предоставлено, не заслушано, не оглашено ни людей, ни документов. В то же время одна из свидетелей НРЗБ на процессе (фамилию ее я не буду называть) при ее допросе государственным обвинителем разрыдалась, расплакалась и сообщила суду, что действительно на нее со стороны работников правоохранительных органов во время предварительного следствия было оказано давление, она похищалась после учебы двумя сотрудниками полиции, и они ее психологически принуждали к даче определенных нужных следствию показаний, ну и вообще в принципе к сотрудничеству.
М. КУРНИКОВ: Как суд отреагировал на это?
С. МАКАРЕНКО: Суд ей объявил 5 минут НРЗБ, дал ей время прийти в себя, успокоиться. Потом ее допросили государственный обвинитель, сторона защиты, и потом ее отпустили НРЗБ.
И. БАБЛОЯН: Отпустили или что?
С. МАКАРЕНКО: НРЗБ скорее всего, никак.
М. КУРНИКОВ: Простите, тут ненадолго пропадала связь. Еще раз, как, на ваш взгляд, это может отразиться на том, как суд дальше будет разбирать дело? Насколько учтет суд ее показания?
С. МАКАРЕНКО: Это такое дело — это политическое дело, политическое уголовное преследование. Чанышева являлась руководителем структурного подразделения Фонда борьбы с коррупцией, штаба Навального в Уфе, в нашем регионе. Для наших слушателей не секрет, кто такой Навальный, и то, что государство, даже не называя его фамилии, фактически объявило его преступником № 1. НРЗБ при нынешней власти к Навальному и его сторонникам будет проявлено какое-то снисхождение. Очень сложно рассчитывать на такое отношение.
М. КУРНИКОВ: Сергей, если говорить о том, опять же, как быстро проходит процесс, вам кажется, он будет затяжным или наоборот, все стараются сделать быстро? Как вы сказали, без шума, шито-крыто.
С. МАКАРЕНКО: Процесс проходит очень быстро. Хотели вообще каждый рабочий день работать, но в связи с тем, что у нас один подсудимый, Мулюков Рустем Масгутович, является инвалидом 1-й группы и проходит такую жизненно важную процедуру, как гемодиализ, изначально суд определил 3 дня работы в неделю по данному уголовному делу, то есть вторник, среда, четверг с утра и до вечера. Государственные обвинители ускоренно оглашают материалы уголовного дела НРЗБ пролистывая по 10-15 томов уголовного дела в день, просто называя названия документов, не оглашая содержания этих документов. Просто они пролистываются и говорится о том, что вот такие и такие документы в деле есть. И дальше, как говорится, галопом по Европам. Ну а мы, сторона защиты, тоже не заинтересованы в том, чтобы это все оглашалось, потому что ничего для нас, как говорится, хорошего там не написано. Более того, свидетели, которые допрашиваются, дают на суде, по моей оценке, более, так сказать, оптимистические, более мягкие показания в сторону подсудимых, чем они давали на предварительном следствии непосредственно следователю. То есть если, допустим, они там наперебой, как говорится, говорили о том, что Чанышева, Фонд по борьбе с коррупцией и штабы Навального призывали и агитировали за насильственное свержение существующей власти, то когда мы их начинаем допрашивать, в чем заключались эти действия, какими словами это оформлялось, свидетели ничего не могут сказать и в конце концов в большинстве своем признаются, что на самом деле никаких призывов к насильственным действиям ни Мулюков, ни Чанышева не оглашали и ничего такого не было. То есть они со своих показаний фактически съезжают.
М. КУРНИКОВ: Сергей, скажите, а как себя чувствует Лилия Чанышева сейчас? Как она оценивает этот процесс? Какое у нее настроение, в конце концов?
С. МАКАРЕНКО: Она оценивает НРЗБ действительно уголовный процесс с политической мотивацией. То есть незаконное уголовное преследование по политическим мотивам. Защита тоже считает, что все то, что ей вменяется, то есть участие НРЗБ критика власти, изготовление роликов, направленных на борьбу с коррупцией НРЗБ с властью. А когда их согласовывали-то вообще? Мы оцениваем как нормальная, обычная, классическая политическая деятельность. С другой стороны, сторона обвинения все это оценивает как преступление против основ конституционного строя и безопасности государства. Вот я пример приведу. Можно пример привести?
М. КУРНИКОВ: Конечно, да.
С. МАКАРЕНКО: Вот, допустим, НРЗБ критики власти. А в обвинительном заключении НРЗБ ненависти и вражды. НРЗБ нормальное требование смены власти, как это записано в Конституции Российской Федерации о том, что власть у нас должна быть сменяемой на свободных и регулярных выборах. Это обзывается в документах следственных и в документах обвинения как призывы к насильственному свержению НРЗБ. Хотя от Чанышевой и от ФБК НРЗБ выходов на несогласованные митинги никаких призывов таких страшных не было. И насколько мне известно, на этих митингах машины не калечили, магазины не разбивали, витрины не били. При таком массовом выходе в январе и апреле 2021 года никаких серьезных побоищ. Были лишь какие-то одиночные случаи — снежками кидались. Но когда выходят сотни тысяч человек на улицы НРЗБ действительно как-то минимально нарушают, хулиганят. Я считаю, что это, как говорится, издержки процесса.
М. КУРНИКОВ: К сожалению, у нас не очень хорошая связь, Сергей. В целом понятно, что вы говорили. Последние фразы, к сожалению, прерывались. Ира, наверное, отпустим Сергея?
И. БАБЛОЯН: Да, спасибо большое.
М. КУРНИКОВ: Спасибо большое, что вышли на связь.
С. МАКАРЕНКО: Спасибо вам!
М. КУРНИКОВ: Я надеюсь, что в следующий раз у нас получится с вами поговорить еще раз, но при этом нас не будет так подводить связь. В любом случае давайте мы с вами попробуем подытожить, что по большому счету Лилию Чанышеву судят за всю эту политическую деятельность, которую она вела в структурах штабов Навального, за то, что она в принципе говорила, что выборы нужны, что власть должна меняться на выборах, за то, что она призывала выходить на митинги, а эти митинги власть, соответственно, не согласовывала. Я думаю что ты, Ира, можешь переподключаться, а я расскажу нашим слушателям, что Лилию Чанышеву я знаю много лет лично. Я могу сказать, что познакомился с ней в Уфе году, наверное, в 2016 или 2017. В общем, довольно давно. И могу сказать, что Лилия Чанышева, во-первых, юрист, во-вторых, человек, который настолько привержен праву, настолько привержен законности, настолько всегда подчеркивала мирный характер своей борьбы, настолько всегда пыталась участвовать в выборах именно законным путем, регистрироваться и так далее, настолько она была сильным руководителем, настолько яркой политической фигурой, что я, честно признаюсь, наверное, мало кого из структур Навального могу так отдельно выделить. Она действительно умела разговаривать с людьми. Она сделала из штаба Навального в Уфе место, куда приходили разные люди совершенно разных взглядов за помощью, за юридической помощью, за юридическими консультациями. И как только Фонд борьбы с коррупцией был признан экстремистской организацией, опять же, по всем формальным признакам Лилия Чанышева тоже все сделала. Соответственно, они закрыли это подразделение, она прекратила работу в этом фонде, потому что соблюдала закон. То, что сейчас делает российское государство с Лилией Чанышевой — это абсолютный беспредел, это абсолютное, на мой взгляд, преступление. И очень хочется верить, что эта система, может быть, дрогнет хотя бы в этот раз. Потому что все-таки отдельно для меня, честно могу сказать, особняком стоит это дело. Не только потому, что я Лилию знаю, а еще и потому, что такие чудовищные обвинения с такими чудовищными сроками, которые грозят по этим обвинениям, предъявляются человеку, заведомо… Все это знают. Власти Башкортостана это знают, следственные органы это знают, центр «Э» это знает при МВД. Это знает также и Роскомнадзор, отчеты которого попали в публичный доступ и у нас они есть — я обязательно отдельно по этому поводу опубликую пост. Так вот все они знают, что ничего подобного, в чем обвиняют Лилию, она не делала. Все прекрасно знают, что она действовала в рамках закона. И то, что сейчас ей вменяют — это, конечно, абсолютный беспредел. На фоне войны в Украине кажется, что на какой беспредел эта власть готова пойти ради удержания. Но еще раз скажу: я буду очень надеяться, что это дело закончится иначе. Или этот приговор только хуже сделает, на самом деле, системе. Вчера об этом Аббас Галлямов у нас говорил довольно подробно, и мы обязательно, я думаю, этот кусок эфира, эту часть эфира, где Аббас Галлямов об этом говорил, опубликуем у нас на сайте echofm.online. Я, со своей стороны, призываю всех, кто так или иначе входил в эту орбиту влияния Алексея Навального, говорить больше о Лилии Чанышевой. Да, она не была московской фигурой, да, она работала в регионе, но ее процесс сейчас, на мой взгляд, не менее важен, чем процесс Ильи Яшина, например, или процесс Владимира Кара-Мурзы, за которых мы тоже очень сильно переживаем и которые точно так же незаконно были осуждены и помещены в тюрьмы.
Смотрите «Утренний разворот» на YouTube-канале «Живой Гвоздь»