Любовь Соболь: Эта демонстрация народной любви к Навальному действительно пугает Путина
Фрагмент «Утреннего разворота» от 19.02.2024
И. БАБЛОЯН: Любовь Соболь, политик, соратник Алексея Навального, у нас в эфире. Любовь, здравствуйте.
Л. СОБОЛЬ: Здравствуйте.
И. БАБЛОЯН: Слова поддержки всяческие, насколько тут можно через экран их передать. Вы как?
Л. СОБОЛЬ: Сложный вопрос. Большое спасибо за слова поддержки. Мне больно. Я чувствую опустошение и стараюсь бороться с этими чувствами, стараюсь сохранять в себе боевой дух. Сложно сейчас. Сложное время. Я вчера у себя это написала в социальных сетях, наверное, сейчас проговорю, что давайте искать утешение друг в друге и стараться вот этим тяжелым, страшным чувствам не завладеть собой.
И. БАБЛОЯН: Но тем не менее вы нашли в себе силы. Я видела, вчера вы выходили на акцию вместе с Pussy Riot.
В. РОМЕНСКИЙ: Расскажите про это.
Л. СОБОЛЬ: Я вчера была в Берлине. И там была акция перед российским посольством в два часа по берлинскому времени. Очень много людей пришло. Организаторы сказали, что около двух тысяч. Накануне была акция тоже там же большая очень. Там стихийный мемориал, очень много цветов, очень много лампадок, свеч, плакатов, фотографии Алексея лежат. И люди сделали шествие, сказали со сцены несколько слов импровизированно, на лавочку просто вставали и говорили, что они чувствуют сейчас, поминали Алексея.
До этого, до общей акции в память о Навальным, пришли Pussy Riot. У них был большой плакат, растяжка – «Murderers» («Убийцы»). И этот плакат был, естественно, обращен к российскому посольству, к очень большому зданию в Берлине, к Путину и тем, кто ему сейчас помогает. Они мне говорят: «Не хочешь ли принять участие?» Я говорю: «Да, давайте. Почему нет?» И встала просто тоже к ним. Я думаю, что сейчас любые акции протеста, акции солидарности, акции памяти о Навальном, они важны в любых формах и в России, и за рубежом.
Я не являюсь членом коллектива Pussy Riot, но при этом я считаю, что вот эти слова о том, что российское посольство, люди, которые сейчас работают с Путиным, это люди, которые являются соучастниками убийства Навального, я эти слова разделяю.
И. БАБЛОЯН: Я была в Тбилиси на акции. И было тоже у посольства, разумеется. И все кричали. В некоторых окнах горел свет. И этим людям кричали: «Выгляните из окна хотя бы, посмотрите на нас». Хотели посмотреть на этих людей. Разумеется, как и, собственно, в Берлине сколько раз акции были у посольства, конечно, там чуть ли не заколочено всё. Они не то что не выглядывают…
Л. СОБОЛЬ: У них закрыты шторы, да. У них закрыты шторы, большие такие гардины висят, чтобы нельзя было заглянуть, стоит ограждение, стоит полиция, чтобы никто туда не перелез, ничего там. Но люди кричали кричалки очень громко про Навального, про Путина, про то, что Россия будет свободной. И я думаю, что их было слышно в посольстве. И людей было очень много и кричали очень громко.
В. РОМЕНСКИЙ: И люди ведь идут и в Москве. И мы с вами не раз были на, к сожалению, подобных мемориальных акциях. Мы правда приходили возложить цветы в день убийства Маркелова и Бабуровой, в день убийства Немцова. Мы собирались в день, когда убили Политковскую. И таких правда поводов очень и очень много. Вы видели, как прошла эта акция. Я бы попросил нашего режиссера показать. Ярко. Pussy Riot яркие. Они в масках, они с большими плакатами «Убийцы». Очень много цветов. Я смотрю на количество цветов. И их очень много. И вы говорите, 2000 человек. Это Берлин, эта акция.
Л. СОБОЛЬ: И они каждый день приходят. И 2000, я думаю, что это скромная оценка. Потому что я вот там была на этом месте протеста в течение трех часов, с часу до четырех. И люди просто приходят, поминают, кладут цветы, стоят, немного замерзают, потому что погода прохладная, и уходят. Поэтому была постоянно такая текучка, обновление людей. Кто-то приходит, кто-то ушел. И я думаю, что было гораздо больше людей, потому что не все, как я, стояли там три часа. Не все. Приходили с детьми часто, ребеночек на холоде долго стоять не будет, уходили.
И людей очень много по оценкам тоже организаторов, ребят, которые организовывают сейчас вот эту акцию памяти Навального. Очень много людей каждый день приходит, не только вчера, позавчера. Сегодня, я думаю, тоже будут люди приходить.
И. БАБЛОЯН: Любовь, то, что происходит с телом Алексея сейчас. Что можно сделать? Ну, помимо того, что, понятно, мы пишем петиции, мы отправляем запросы и так далее. И вообще, как вы смотрите на эту ситуацию? Почему, вам кажется, такое происходит?
Л. СОБОЛЬ: Действительно важно сейчас подключиться к этому требованию родственников Навального, требованию справедливому, законному и однозначному. То есть кем нужно быть, чтобы сейчас делать такое с матерью Алексея, не выдавая ей тело? Нужно быть Путиным, нужно быть, не знаю, самым нижайшим, даже человеком сложно назвать, самым подлейшим, самым ничтожным, чтобы такое делать с родителями человека, которого ты убил.
И я видела, что более 46 тысяч человек отправили петицию с требованием выдать тело Навального его родственникам через сайт «ОВД-Инфо». Вчера были журналисты на акции, и они спрашивали мои комментарии. Я, естественно, призвала через них к иностранным властям, к немецким властям, для того чтобы они со своей стороны могли оказать давление и также присоединиться к этому требованию.
А почему это происходит, мне кажется, очевидно. Потому что если Навального будет хранить в Москве, а его должны похоронить, он большую часть своей жизни прожил в Москве, это был его город, его любимый город, то на акцию памяти придет очень большое количество людей. И эта демонстрация народной любви к Навальному действительно пугает Путина. Он не хочет, чтобы вот эта демонстрация народной любви и поддержки проявилась. И я думаю, что они будут дальше препятствовать захоронению Навального, не выдавать тело. Мне трудно представить, какие они такие извращенные свои отмазки будут придумывать. Потому что по закону они абсолютно не правы. Но когда закон применялся в случае Алексея? Они должны это сделать. Но вот сейчас они просто прячут тело Навального и не отдают.
И. БАБЛОЯН: То есть они по закону, сказали, до 30 дней имеют право удерживать. Соответственно, до 30 дней. Это получается, простите, до выборов.
Л. СОБОЛЬ: Но это не так. 30 дней – это с большой-большой натяжкой. Это в случае только, если есть сообщение о преступлении, то есть если подозрение и так далее. Но они же сами говорят, что это якобы естественная смерть, хотя мы все понимаем, что вероятность естественной смерти максимально мала. Я придерживаюсь точки зрения и мнения, что Путин целенаправленно убивал Навального за месяц до выборов, что это не могло служить тромбоэмболией, оторвавшимся тромбом, что изначально пропагандистские медиа говорили. Потом официальные какие-то там комментарии родителям Навального были другие. Постоянно путаются в этих показаниях, то есть не могут согласовать единой версии. Я уже забыла, если честно, о чем вы говорили. У меня сейчас мысли не очень хорошо собираются.
И. БАБЛОЯН: Да, мы говорили, что у них есть типа законное право 30 дней.
Л. СОБОЛЬ: Нет, у них 30 дней этих никаких. Это просто вот юристы такие уже: «А если там как-то куда-то натягивать этот закон, то теоретически могут до 30 дней». Но они могут сколько угодно. Они будут делать это столько, сколько Путин будет давать им отмашки это делать.
И. БАБЛОЯН: У нас была Марина Литвинович в эфире сегодня и говорила: «Вы же понимаете, что они потом могут продлить еще, продлить еще и продлить еще, если им, соответственно, это будет нужно».
В. РОМЕНСКИЙ: Следствие ведется, экспертиза проводится.
Л. СОБОЛЬ: Вообще законодательство сейчас анализировать я не готова, потому что оно абсолютно бесполезно. Путин игнорирует, подтирается любым законом, который есть в России. А уж в отношении Навального они уже давно никакие не действовали. Поэтому сейчас сидеть и говорить, что, вот знаете, по букве закона здесь родителям, родственникам Навального должно быть отданное его тело, это однозначно… Нет сейчас смысла сидеть и вдаваться в какие-то подробности. И по-человечески, и с точки зрения закона это справедливое и совершенно правильное требование сейчас. А искать какие-то вот эти вот закорючки и говорить, что вот здесь они, наверное, могли бы… Да не могли они, не могут они. Сейчас должны отдать тело. Всё, точка.
В. РОМЕНСКИЙ: Самый неправильный вопрос, который стоит, в общем, ответ тоже на него, наверное, какой-то есть, наверное, тот же самый банальный, самый неправильный, но, правда, что делать дальше?
И. БАБЛОЯН: Как жить, ты хочешь спросить?
В. РОМЕНСКИЙ: Да.
Л. СОБОЛЬ: Навальный всегда говорил: «Продолжать бороться». Это был главный всегда его посыл – не сдаваться ни в каком случае. И он показывал всей своей жизнью, всем своим примером, что на любые ситуации, на отравление, на тюрьму, на давление очень сильное, на обыски, на уголовные дела, на всё, на всё, всё равно надо не складывать руки. Это был такой вот завет Навального. И он всей своей жизнью это ровно и показывал, что возможностей нет, окон возможностей нет, но мы всё равно будем бороться за нашу страну.
В. РОМЕНСКИЙ: И я еще можно тебя попрошу? Расскажи нам историю про Навального, которая тебя греет. Потому что Навальный – человек огромного внутреннего света. И меня всегда приводил он в восторг. Я мог с ним спорить, ругаться. У меня были конфликты с Навальным. Я могу гордиться теперь, что я конфликтовал с Навальным.
И. БАБЛОЯН: Но он всегда шутил.
В. РОМЕНСКИЙ: Но Навальный мог сказать мне «чувак» и назвать меня по фамилии. Я поэтому сейчас себе черпаю силы, когда вспоминаю вот эти вот свои штуки с Навальным. Хочу твою штуку с Навальным.
Л. СОБОЛЬ: Действительно, за последние дни в памяти возникают какие-то флешбэки, картинки, какие-то истории. Но на самом деле меня греют видео. Я видела, что сейчас мои коллеги некоторые пересматривали видео с Навальный LIVE, с его четверговых эфиров. Просто смотрят видео с ним, где он живой, настоящий, не по сценарию читает что-то, а вот от себя, где-то смеется, где-то ругается. Я фотографий смотрела вчера очень много на своем телефоне, которые были у меня. Наверное, вот такие какие-то маленькие воспоминания – где-то улыбнулся, где-то посмеялся, где-то подколол. Вот такие воспоминания. Какие-то такие большие истории… Не знаю. Наверное, наоборот, жизненные, маленькие, они больше греют.
В. РОМЕНСКИЙ: Это так. Я тоже полез, на самом деле, в телефон искать фотографии с Навальным. Нигде не нашел. Нашел в Твиттере. Я его перестал уже вести, мне казалось, 10 лет назад, а фотографии с Навальным есть. Он на всех фотографиях улыбается. Это реально так. Такая у него огромная улыбка. Такая внутренняя сила и такая готовность смеяться в лицо всей несправедливости. Спасибо.
И. БАБЛОЯН: Любовь, я у вас напоследок спрошу о каких-то, наверное, политических ходах. Мы видим, как реагировали мировые лидеры. Мы видели заголовки и первые страницы газет и журналов по всему миру с Алексеем Навальным на обложке. Как вы считаете, за этим могут последовать еще какие-то, ну какое-то давление, что ли, на Владимира Путина и какая-то реакция более жесткая, если это вообще возможно?
Л. СОБОЛЬ: Я очень рассчитываю на это. Трудно сказать, последует или нет, но я бы хотела это видеть. И даже вчера, когда на акции в память о Навальном в Берлине было очень много журналистов, я обращалась через них к политикам иностранным и просто призывала действовать, потому что выражение глубокой озабоченности, этого мало, соболезнований мало, нужно действовать. Извините, россияне находятся под очень большими репрессиями. Бороться против Путина, не имея денег, не имея оружия, с, извините, шваброй в заднем проходе очень сложно.
У Запада есть всё это. У них есть и деньги, и оружие, и очень много инструментов для борьбы. И я бы хотела, чтобы они проявили просто политическую волю для того, чтобы действительно Путина остановить, потому что многие боятся этого, многие боятся подумать, что вот а как же мы, а как же мы Путина свергнем, а что же там дальше будет. Дальше будет лучше после Путина. Пусть не боятся его давить максимально возможными способами. И поэтому я призываю к действию зарубежных политиков.
Я помню, когда Навального отравили, Ашурков, наш коллега, он составил список из 30 человек, которых нужно было включить под санкции за отравление Навального. Там не было чиновников, там не было вот этих силовиков, которые исполняли волю Путина. Там были олигархи, там были бизнесмены путинские, путинские кошельки, то есть очень важные для Путина люди. 30 человек, помню, если мне не изменяем память. Ни одного тогда не включили под санкции. Ни одного.
И. БАБЛОЯН: Но эта аналогия приходит невольно на ум, что есть «Список Магнитского». И, возможно, теперь нужно делать очередной список. И, наверное, более широкий список.
Л. СОБОЛЬ: Туда можно включать. Так закон написан, что в целом по «Закону Магнитского», насколько я знаю, туда можно включить еще людей. То есть название останется, а список пополнится пофамильно. Как раз такое окно возможностей создано, инструмент в законе такой появился у них, у зарубежных стран, в Канаде, в США, в Великобритании, и теперь можно в этот закон по этим правилам, не создавать новый какой-то инструмент, а просто через это как раз возможность реализовывать какие-то санкции в отношении определенных людей.
Но я к тому говорила, что санкции – это инструмент давления на персоналий отдельных. Это очень мощная история. Они действительно этого боятся. Они пытаются сейчас до сих пор всеми силами эти санкции снимать, покупать лоббистов в Вашингтоне, в европейских странах. Пока США не сняли ни одну санкцию. Но я к тому, что реакция, когда травили Навального, была недостаточной. Она была недостаточной.
Путин чувствует себя и чувствовал так вольготно, что он развязал после этого войну, он признал Фонд борьбы с коррупцией экстремистской организацией, он продолжил репрессии в отношении российских граждан, он начал убивать украинских граждан просто в бессчетном количестве через военное вторжение, агрессию. И Путин чувствует себя вольготно и сейчас. А кто его должен остановить? Ну вот гражданское общество России пытается это сделать. Но это сложно. Сложно остановить такого кровавого диктатора, которого сейчас не может остановить весь мир, включая Байдена, Шольца, Макрона, других лидеров цивилизованного мира. Но они должны проявлять эту политическую волю. Они в безопасности.
Вот россияне в России, которых сейчас задерживают, вчера прочитала ужасные новости, кому-то, по-моему, в Сургуте, если я ошибаюсь, могу перепутать, пистолет прикладывали к голове, издевались, измывались только за то, что человек пришел возложить цветы. Ну вот пистолета у виска нету у тех людей, которые сейчас находятся за границей, которые имеют действительно большое влияние. Я хотела бы, чтобы они просто проявили политическую волю и начали действовать более решительно. Потому что чего еще ждать? Чего они ждут?
И. БАБЛОЯН: Спасибо вам большое.
Л. СОБОЛЬ: … победы над Путиным, она будет только возрастать. Это все понимают, но все как-то смотрят друг на друга и говорят: «Ну вот мы это все понимаем, давайте вы что-то сделайте, давайте вы что-то сделайте». И в итоге всё приходит к тому, что вот нищий, голый российский народ должен в одиночку, видимо, палками победить этот режим.
И. БАБЛОЯН: И цветами. Палками и цветами. Люба, спасибо огромное. Очень хочется обнять вас, честно говоря. Спасибо, что вышли к нам на эфир.
В. РОМЕНСКИЙ: Мы тоже сопереживаем.
Л. СОБОЛЬ: Спасибо за слова поддержки.
И. БАБЛОЯН: Да. Спасибо. Спасибо большое.
В. РОМЕНСКИЙ: Вам слова поддержки. И многие, я видел, в чате пишут, насколько вы искренни. И спасибо вам за это.
Л. СОБОЛЬ: И хочу сказать теплые слова поддержки людям, которым сейчас тяжело, которым плохо, которым больно, страшно, что вы не одни, постарайтесь в это время не оставаться одни, ищите где-то поддержку в своих близких, в друзьях, пытайтесь моральные силы собирать все равно в кулак.
И. БАБЛОЯН: Спасибо большое. Политик и соратник, друг Алексея Навального Любовь Соболь в утреннем эфире. Владимир Роменский и Ирина Баблоян. У нас эфир продолжается.