Борис Надеждин: Нахожусь в каком-то изумлении последние две недели
Политик Борис Надеждин в эфире «Утреннего разворота», 28 января 2024 года
М. КУРНИКОВ: Мы приветствуем в нашем эфире Бориса Надеждина. Здравствуйте, Борис.
И. БАБЛОЯН: Здравствуйте.
Б. НАДЕЖДИН: Доброе воскресное утро.
М. КУРНИКОВ: У вас воскресное утро или рабочее утро?
Б. НАДЕЖДИН: Я последние несколько недель сплю часа по четыре, наверное, в среднем. Хотя вот сегодня был удивительный день. Я сегодня не в 5 или 6 утра, как обычно, встал, я сегодня продрых, страшно сказать, до полвосьмого.
М. КУРНИКОВ: С ума сойти. На самом деле очень хорошо вас понимаю – примерно в таком же графике. Но если говорить о том, что в эти выходные происходит в ваших штабах, в ваших пунктах сбора подписей…
Б. НАДЕЖДИН: Ну смотрите, у нас два вида есть пунктов сбора подписей. Один, который мы официально строили, – это наши штабы в России. 75 штабов вообще по всей стране. Эти штабы в основном уже закончили сбор подписей. Мы, конечно, перебрали совершенно страшно. Больше 200 тысяч подписей мы в России собрали. Остались только в Москве точки для иногородних. Ну просто, смотрите, нам сейчас уже практически нет смысла собирать подписи, условно говоря, в Хабаровске или в Иркутске, потому что просто не успеем. Ну, логистика, да? Поэтому мы добираем по некоторым регионам, чтобы еще больше была масса, из чего выбрать, для того, что нести в Центризбирком в Москве.
Между прочим, в одной Москве собрали больше 30 тысяч подписей, из них где-то 8 тысяч москвичей, 20 с чем-то тысяч – это вся страна вообще в Москве. Причем в Москве даже, я бы сказал, экзотические для нас регионы подписывались типа Крыма, Донецка и так далее. Мы там точек сбора не сделали, но приходили люди с российскими паспортами и так далее. Дальше. Отдельная история с заграницей.
И. БАБЛОЯН: Там у вас официального сбора подписей не было?
Б. НАДЕЖДИН: Официального не было, но вот приходил человек в Москву и показывал паспорт.
И. БАБЛОЯН: Ну понятно, с пропиской.
Б. НАДЕЖДИН: Другой вопрос, будем ли мы это cдавать. Но мы брали. Потому что, ну как не взять? Человек в очереди стоял на морозе там несколько часов. Ладно. Это не так много, скажем так.
Смотрите, за границей другая ситуация, потому что там же были неофициальные наши пункты сбора, это полностью самоорганизация. То есть совершенно часто неизвестные нам люди поднимали, так сказать, флаг: «Мы собираем подписи». Мы им отправляли подписные листы.
Я так скажу, я даже послал сигнал примерно такой: «Слушайте, ребят, давайте честно, я офигенно вам благодарен, что вы все это сделали и собираете подписи, но мы завалены подписями из России». А нам Центризбирком буквально прямым текстом сказал, что если вы принесете подписи, собранные за границей, сдавать, мы их типа завернем. Ну понимаете, мы рискуем.
Поэтому я объявил так: «Огромное всем спасибо. Ваши подписи мы точно соберем, точно пересчитаем и опубликуем, где сколько собрано», но я намекнул, вы продолжайте их собирать, потому что, я условно говорю, если за границей за Надеждина, ну не лично за меня, а как бы вот за эту историю, ну понятно, с чем я иду на выборы, подпишутся сотни тысяч людей, а там темп сумасшедший, то есть там десятки тысяч в день, если сложить все, больше 100 городов в 42 странах мира, то это будет, между прочим, фантастический документ. Во-первых, это покажет, сколько людей вообще уехало. Ну, порядок величины.
М. КУРНИКОВ: Не все подписались, естественно, но как минимум те, которые там.
Б. НАДЕЖДИН: Не все подписались. Но если человек подписался, значит, он там находится, он при этом гражданин России, при этом поддерживает нашу повестку.
И. БАБЛОЯН: Борис, а это как-то видно? Эта бумажка отличается от той бумажки, которая внутри России? То есть видно, что человек за границей подписан?
Б. НАДЕЖДИН: Не так, не так. Ну смотрите, во-первых, то, что внутри России, мы уже физически собрали. То есть уже практически все наши штабы приехали. Я еще раз говорю, условно, Хабаровск, не знаю, и Калининград прекратили практически сбор, там добирают, потому что просто логистика…
А, я еще отдельно расскажу, что происходит в Москве. Там конвейер совершенно адский налажен. То есть там сотни людей на нескольких конспиративных квартирах в Москве это делают. Мы в целях безопасности сортируем подписи не в штабе, который в Фурманном, который все знают, а рассредоточили это в Москве в целях безопасности. Потому что, сами понимаете, самое обидное, если вдруг что-то случится и какие-то подписи там сгорят, например, не приведи господи.
Я вот резюмирую. Мы как понимаем, что они из-за границы? Ну просто приезжают люди. Вот в штаб приезжают люди с чемоданом, говорят: «Здравствуйте, я из Кипра».
М. КУРНИКОВ: А как Центризбирком узнает, что это подпись, собранная за границей?
Б. НАДЕЖДИН: Я не знаю, как, но мы в этом смысле… Так сказать, я и публично сказал…
И. БАБЛОЯН: Вы перестраховываетесь просто, я правильно понимаю?
Б. НАДЕЖДИН: Это разные люди. Вот наш человек из Иркутска или из Хабаровска пролетает, мы его знаем. Здравствуй, Иван Петрович, спасибо, давай чемодан с подписями, подписывай акт, иди спать. Они там спят, кстати, сразу ложатся, потому что люди не спали. Прям мы специально квартиры сняли. Человек приехал, сдал подписи и пошел спать.
Смотрите, и мы видим физически. Вот эти подписи идут в работу в штабы. Там целый конвейер по их обработке, сканированию и так далее. Это, я говорю, сотни людей работают уже практически в три смены, то есть круглосуточно. А если человек прилетает, не знаю, из Кипра или там откуда-то, или из Еревана, из Тбилиси, мы говорим: «Спасибо большое, вот давай подписи», но физически кладем их в другой отдел, который их просто пересчитывает. Вот, не знаю, прилетела Таня из Тбилиси, вот приделывается стикер на ее портфель, ну не портфель…
Вообще физически это надо видеть. Вы понимаете, что это просто горы, горы. То есть подписи с одного региона – это… Ну вот пачку бумаги представляете себе, 500 листов, да? А подписи из одного региона – это обычно от 700 до 800 листов. Ну, физически. И эти листы, они же не сложены, как пачка бумаги. Это листы, которые сборщики носили, листы, которые там походили. Это реально вот такой высоты куча бумаги. Вот таких куч у нас из России только 75 штук.
И это огромная работа. Потому что, представьте себе, в любом городе России ставили подписи за все регионы. Соответственно, первая задача – пересортировать все это по всем регионам. Вторая задача – проверить. Там же еще каждый сборщик ходил к нотариусу. То есть по всей стране тысячи людей оформили нотариальные удостоверения. Вторая задача – отдельно проверить по ведомостям нотариальные удостоверения. В некоторых регионах 200-250 сборщиков. Каждый ходил к нотариусу. Это работа адская. Проверить, что все фамилии сборщиков внизу листа были у нотариуса.
Следующая задача. Когда сканируется, делается на всякий случай формальный контроль. Есть же базы, они известны, там официальные, неофициальные, где указано место жительства человека, его паспорт. То есть, скажем так, вот нельзя узнать по открытым базам, где прописан Иван Иванович, но можно ввести адрес из подписного листа, ввести номер паспорта и проверить по базам (они есть), что это реально существующий адрес. Это все проверяется.
То есть это адская работа действительно. Люди работают в три смены, а их руководители, руководители наших подразделений, просто, по-моему, они уже отвыкли спать. Мне кажется, им потом не надо будет, они могут потом продать кровать там в своем доме, купить еще одну кофемашину.
Знаете, мы собрали очень много денег на избирательный счет. Сегодня мне прислали справку – 82 миллиона рублей. Поэтому это первый случай в моей избирательной кампании, во-первых, вообще, когда… Вы знаете, нам донатили уже больше 30 тысяч человек. Это вообще фантастика. Огромное всем за это спасибо. Я сейчас немножко поутих. Я же все время проводил стримы. Мы с Шульман проводили, с Дунцовой. С кем я только ни проводил.
М. КУРНИКОВ: В нашей берлинской студии мы, да.
Б. НАДЕЖДИН: И говорил: «Донатьте, донатьте, донатьте». Я продолжу это делать, естественно, после регистрации. Но сейчас у нас удивительная для избирательной кампании ситуация. У нас нет проблем с деньгами, чтобы заплатить за аренду штабов, всем сборщикам и даже премии выдать тем людям, которые валятся с ног, за что вам огромное спасибо. Потому что когда мы начинали эту кампанию, все были вообще волонтерами, но когда вы берете на работу несколько тысяч человек, вы понимаете, что объемы здесь…
И бухгалтеры – это отдельная вообще история. Слушайте, у нас бухгалтеры кампании, два финуполномоченных, вот Ольга Степановна, с которой я 20 лет работаю, и вот Игорь Артемьев, сейчас новый, они в день отправляют по 3-4 тысячи платежек. Вы можете себе представить, что это такое?
М. КУРНИКОВ: Да, это много.
Б. НАДЕЖДИН: Это вообще. Я, честно говоря, просто нахожусь в каком-то изумлении последние две недели. То, что мы сделали, и то, что сделали те сотни, реально сотни тысяч людей по всему миру, граждан России, это фантастика просто, это какое-то чудо. Вы знаете, никто этого не ожидал. Просто когда мы начинали нашу кампанию, мы думали, что у нас не будет так толком и денег, что мы и подписи с трудом там наскребем. Думаем, господи, как это много – 100 тысяч подписей. А сейчас мы в буквальном смысле захлебываемся от того, чтобы переработать все это. Но я надеюсь, успеем 31-го сдать.
М. КУРНИКОВ: А вы прям 31-го понесете?
Б. НАДЕЖДИН: Ну конечно. Потому что символический день, все будут ждать.
М. КУРНИКОВ: А вы раньше имеете право попробовать принести?
Б. НАДЕЖДИН: Раньше имеем. Но темп, который сейчас взят, позволяет нам надеяться, что к вечеру 30-го числа мы закончим этот процесс и утречком 31-го пойдем в ЦИК. На всякий случай есть еще там полдня 31-го. Понимаете, это трудно предсказуемая операция.
И. БАБЛОЯН: Простите, а 31-е – это последний день, когда можно сдать?
Б. НАДЕЖДИН: Да, нужно прийти в ЦИК до 18 часов 31-го. Мы придем. Но лучше с утра, конечно, прийти.
И. БАБЛОЯН: То есть если какие-то претензии будут, дальше уже исправить возможности не будет?
Б. НАДЕЖДИН: Нет. Вот что мы сдадим, то и будут проверять. Поэтому в этом-то вся и хитрость. То есть, понимаете, если бы мы, допустим, с трудом наскребли 100 тысяч подписей, не было бы и проблемы. То есть что есть, там уже не до выбора. Вот что есть сдаем. А сейчас-то ситуация другая. У нас больше 200 тысяч подписей только в России собрано. Это другая ситуация.
И. БАБЛОЯН: А вы все подписи несете? Вы все 200 тысяч несете?
М. КУРНИКОВ: Или вы несете только 100 тысяч?
Б. НАДЕЖДИН: Смотрите, мы не можем отнести в ЦИК больше 105 тысяч подписей. Закон говорит, что нужно принести 100 тысяч, может быть с запасом 5%. То есть больше у нас никто не возьмет. Поэтому сейчас у нас задача – пересмотреть больше 200 тысяч подписей и выбрать самые, прям совсем хорошие. Я говорю, там много нюансов. Где-то там сборщик накосячил, где-то еще что-то. Это адская работа.
Я вам больше скажу. Знаете, с чем мы столкнулись? Оказалось, что некоторые наши сборщики, в Иркутске вообще куча подписей из-за этого потеряна, некоторые наши сборщики, мы пробили по базе, оказались членами избирательных комиссий с правом решающего голоса. А им закон прямо запрещает собирать подписи. Мы сейчас разбираемся, то ли это была какая-то, ну сами понимаете…
И. БАБЛОЯН: Подстава?
Б. НАДЕЖДИН: Да, да. То ли нет. Мы и это проверяем. Есть на сайте Центризбиркома список всех избирательных комиссий вообще в стране. И мы некоторых обнаружили там сборщиков. Но пока тьфу-тьфу-тьфу это потеря…
М. КУРНИКОВ: Действительно может быть и по незнанию, в конце концов.
Б. НАДЕЖДИН: Ну, будем разбираться. Но даже это надо проверять, потому что Центризбирком-то это увидит.
М. КУРНИКОВ: Конечно. Вы говорили по поводу подписей, собранных за границей. И после этого было несколько публикаций по поводу тех подписей, которые собираются в Москве, но представители других регионов. Вы как к этим подписям относитесь? Насколько они для вас чистые или тоже лучше обойтись без них?
Б. НАДЕЖДИН: Конечно, может быть, и без них удастся обойтись. Но тут у нас другая позиция. Если в законе действительно так написано, что подписи за границей собираются… Это, кстати, не всегда было в законе, это появилось позже уже. Действительно там написано, признаются недействительными подписи, собранные за границей, среди тех, кто не стоит на консульском учете. Ну я примерно говорю. Но тут понятно.
А про те там как-то по-другому написано. Это мы понимаем так, что признаются недействительными подписи, где подписной лист, например, Москва… Там же в шапке подписного листа написано «Москва», если это Москва. А человек поставил подпись, прописанный там, не знаю, в Хабаровске или там в Дагестане. Это да. Но у нас все четко. У нас если человек, прописанный в Дагестане, поставил подпись, то наверху написано «Дагестан». Вот так. И поэтому наша позиция, мне кажется, правильная. Гражданин России совершенно не обязан проживать там, где он прописан. Ну, согласитесь.
М. КУРНИКОВ: А вы попробовали проанализировать, кроме Москвы и Петербурга, где действительно много людей из других регионов? Откуда больше всего подписей приходит? Понятно, что вы не можете все равно предоставить больше, чем указано в законе.
Б. НАДЕЖДИН: Я могу точно сказать вам, до единицы, подписи, если вы 30 секунд подождете, сколько людей из каких.
И. БАБЛОЯН: Да, конечно.
Б. НАДЕЖДИН: Давайте. Сейчас я открою файл.
М. КУРНИКОВ: Это действительно интересно. Уж простите, я просто действительно фанат статистики. Ирина знает, что я очень люблю смотреть цифры любые, поэтому…
Б. НАДЕЖДИН: Ну вот смотрите, вот у меня сводка. Например, в городе Москва поставили подписи, я по алфавиту, Алтайский край – 144 человека, Амурская область – 44, Архангельская – 168 и так далее. Вот, например, Республика Дагестан – 69 человек.
М. КУРНИКОВ: Это в Москве они оставили.
Б. НАДЕЖДИН: Да. Или, например, Чеченская Республика – немного, 8 человек, но поставили.
М. КУРНИКОВ: Но тем не менее.
И. БАБЛОЯН: Но тем не менее.
Б. НАДЕЖДИН: Но если спрашиваете, больше всего кого…
М. КУРНИКОВ: Ну, в Москве, да, но вот после Москвы и Петербурга какие города?
И. БАБЛОЯН: На третьем месте, грубо говоря.
Б. НАДЕЖДИН: Я сейчас сходу не найду, но у меня такие же сводки… Вот я вам зачитал сводку собранного в Москве. У меня есть такие же сводки, просто это искать долго, по любому региону. Но я знаю фактически, например, что самые мобильные, похоже, все-таки сибиряки. То есть, например, в Новосибирской области было много людей, которые поставили подписи, будучи прописанными в Алтайском крае и в Кемерово там и так далее.
М. КУРНИКОВ: То есть Новосибирск – это такой город, который аккумулирует у себя.
Б. НАДЕЖДИН: Да, да. Ну, это мегаполис, это, я так понимаю, третий по населению город страны. По-моему, там полтора миллиона людей живет. И там, да, такая география большая. Понятно, что, например, в Ингушетии мы тоже с большими сложностями, но открыли. На Северном Кавказе открыли штаб официальный только в Ингушетии. Там же много республик. И там действительно Ингушетия. Давайте так скажу, людей из Ингушетии, Дагестана и Чечни в Москве много, как мы выяснили, а вот в Ингушетии исключительно Ингушетия.
М. КУРНИКОВ: А вообще сколько в Ингушетии собрали подписей?
Б. НАДЕЖДИН: Это все есть на нашем сайте.
М. КУРНИКОВ: Порядок, просто порядок.
Б. НАДЕЖДИН: Порядок – сотни.
М. КУРНИКОВ: И они тоже пойдут? То есть не обязательно от каждого региона собирать 2,5 тысячи?
Б. НАДЕЖДИН: Чего ж не пойти? Да. По-моему, может быть, даже за тысячу зашли. Но, конечно, сама республика не большая. В Ингушетии меньше людей живет, чем в Балашихе подмосковной, если что.
М. КУРНИКОВ: Смотрите, когда эти подписи стали собирать, многие люди начали призывать, в том числе которые являются иностранными агентами. А некоторые даже нежелательные организации говорят: «Идите собирайте, идите подписывайте». Для вас это проблема или нет, то, что они высказываются в пользу?
Б. НАДЕЖДИН: Смотрите, мы же на берегу разговаривали. По-моему, в ноябре месяце разговаривали на эту тему. Я сказал так, что я полностью соблюдаю российские законы, которые мне не велят получать никакую организационную или финансовую помощь из-за рубежа и от иностранных агентов, но, сказал я, я буду благодарен поддержке любого гражданина России.
Я, ей-богу, не просил никого из уважаемых уехавших иностранных агентов об этом. Ну не просил. То есть не было такого – я там Ходорковскому звоню и говорю: «Михаил Борисович, мы с вами знакомы там с 90-х годов. Скажите, что вы…». Нет, такого ничего не было. Я никого ни о чем не просил. Но, естественно, я благодарен любому гражданину России, тем более такому, которого смотрят, не знаю, 100 тысяч человек каждый день или миллион даже, что они поддержали. Да, это имело значение.
М. КУРНИКОВ: Но это проблема с точки зрения закона? Что говорят ваши юристы?
Б. НАДЕЖДИН: Юристы говорят следующее: это проблема иноагентов. То есть, смотрите, закон запрещает иноагенту участвовать в любой форме.
И. БАБЛОЯН: Агитировать там и так далее.
Б. НАДЕЖДИН: Этот закон отвратительный, идиотский, антинародный и антиконституционный. Поэтому, когда я стану президентом, конечно, я приложу усилия, чтобы… Произойдет чудо. Знаете, вот эта самая Дума, которая сейчас голосует там единогласно, чтобы за фейки имущество отнимать у людей, я вас уверяю, эта же Дума также единодушно проголосует отменить закон и про иноагентов, и про это, как это называется, не агитацию, ЛГБТ… Забыл.
М. КУРНИКОВ: Запрет пропаганды.
И. БАБЛОЯН: Запрет пропаганды ЛГБТ.
Б. НАДЕЖДИН: У нас не будет никакой пропаганды там ни за ЛГБТ, ни против ЛГБТ. В смысле не будет запрета, хотите – ради бога.
Но, внимание, этот закон совершенно вот никаких санкций в отношении… Вот иноагент что-то сказал: «Вы за Надеждина голосуйте», он нарушил закон, правда. А я-то здесь при чем? Я что могу сделать? Я же не могу ходить и кричать. Человек говорит: «Я за…», а я ему: «Молчи, молчи, гад, не говори ни в коем случае! Ты что там вообще?!» Ну как это?
М. КУРНИКОВ: Ну, в конце концов, если вас будут за это снимать, то это легкий способ снять Путина.
Б. НАДЕЖДИН: А я-то здесь при чем?
М. КУРНИКОВ: Путина можно снять с кампании. Если Ходорковский поддержит Путина, то, соответственно, он тоже…
Б. НАДЕЖДИН: Кстати, я ни на что не намекаю, но…
М. КУРНИКОВ: Да. Смотрите, если опять же говорить о том, как эта кампания строится, вы получали какие-то, может быть, намеки, у вас, в конце концов, есть много знакомых в администрации президента, что типа хватит, не надо?
Б. НАДЕЖДИН: Нет, ничего. Смотрите, интересно, никаких официальных контактов у меня нет, да и неофициальных никаких. Я рассказывал миллион раз, что я, конечно, лично знаю большинство важных людей в администрации президента, включая самого президента, но никаких там контактов, никаких разговоров до сих пор на эту минуты 100% не было. Да и потом, сами понимаете, помните, вот Григорий Алексеевич Явлинский сходил в Кремль, и тут же про это Колесников написал в «Коммерсанте». Я подозреваю, что если я вдруг там тоже как-то огородами, натягиваю на голову шапку, пойду в Кремль, все равно все это будет известно, заметно, скрывать это абсолютно бессмысленно, по-моему.
Ничего этого не было. Были несколько постов хорошо меня знающих людей не из Кремля, а которые раньше были в Кремле. И некоторые мои сотрудники говорили: «Борис Борисович, читайте, это же вам сигнал, такой сигнал, смотрите». Я говорю: «Слушайте, я давно на свете живу». Оттуда самые смешные сигналы проходят.
То есть некоторые пишут уверенно: «Как сообщили источники в Кремле, Надеждин-то сначала обо всем договорился, а потом у него крыша поехала, и он начал критиковать Путина». Я говорю: «Слушайте, моя кампания началась с того, что я опубликовал Манифест свой». Это было где-то, наверное, мне кажется, в середине октября еще. Там были прям первые строчки – «Я принципиальный противник политики Путина». Ну, с этого начинается.
Некоторые написали типа того, что Надеждин умный, хороший, мы его знаем, любим, но он связался с плохими парнями вот практически из подворотни, можно сказать, хулиганами и надо, соответственно, ему сделать выбор, с кем он. Я прочел и подумал, я что сейчас должен сделать? Не очень понимаю.
И. БАБЛОЯН: Кого они имеют в виду под плохими парнями?
Ну всех вот этих – Ходорковского, Каца, кто там еще высказался, Шульман. Шевчук за меня высказался, Юрий Юлианович, за что ему отдельное спасибо. Это плохие парни. Я не очень понимаю, что я должен сделать.
М. КУРНИКОВ: Интересно, что Екатерину Шульман записали в парней, вообще неважно, хороших или плохих.
Б. НАДЕЖДИН: Плохие парни и не менее опасные женщины.
М. КУРНИКОВ: Но если говорить про 31-е число, как вы себе его представляете? И самое главное, вот вы 31-го принесли, что дальше? Какая процедура дальше? Сколько ждать результата, приняли подписи или нет?
Б. НАДЕЖДИН: Смотрите, мы планируем в 10 утра. Ну, я надеюсь, мы справимся. Конечно, если уж мы там совсем захлебнемся в подписях, еще есть несколько часов 31-го добивать. Хотя я надеюсь, мы в 10 утра 31-го придем в Центризбирком, точнее, приедем, потому что это физически Газель, то есть вот в обычную машину это технически не влезает количество подписей, принесем их в Центризбирком. Дальше будет процедура их приемки. Это длинная история, потому что все это пересчитывается. Вы не поверите, ставится штамп на каждый лист, что принято, принято, принято. Это на несколько часов история.
Соответственно, дальше Центризбирком берет эти подписные листы, сканирует. У них там есть комплекс проверки подписных листов. Они туда искусственный интеллект запустили, между прочим. Технически это делается… Ну, они делают то же самое, что мы сейчас делаем. То есть они проверяют по базам данных, есть ли такой человек. Но, в отличие от нас, у них-то официальные, они же по ГАС «Выборы» проверяют. У них там по каждого человека есть адрес и паспорт. Соответственно, они это проверяют, листы.
Потом они проверяют на рисовку так называемую. Этот комплекс, смотрите, что он ловит. Когда подписи рисуются, а по-моему, все уже понимают, что некоторые кандидаты, я не про Путина и про Надеждина, боже упаси, Путин и Надеждин честно собирали подписи, просто Путин незаметно, а Надеждин заметно, в этом вся разница, но при этом были еще кандидаты, которые вроде бы тоже собирали подписи, но тут вообще никак непонятно где. А рисовка ловится следующим образом. Просто программа смотрит на совпадающие подписи.
Как делается рисовка? Берутся базы данных просто те же самые, и сидят специальные люди, человек 50 примерно, и они вперемешку своим почерком все это заполняют. Потом все это перемешивается, и когда вы смотрите отдельный подписной лист, вам кажется, что это разные руки писали. А программа компьютерная, она все это сканирует, сопоставляет и, соответственно, сразу выявляет, что на самом-то деле у вас в папке, условно говоря, лист там из Омска и лист из Нижнего Новгорода, а на самом деле это одна и та же подпись, один и тот же почерк. И это они ловят. Я в этом смысле ничего про наши подписи не боюсь, потому что мы это не делали. И, собственно, вся страна видела, что это реальные люди стояли.
Дальше, соответственно, на все на это у Центризбиркома уходит несколько дней. По закону, если мы 31-го сдаемся, не позднее 10 февраля Центризбирком должен вынести решение – зарегистрировать нас или не зарегистрировать. Ну и в отношении всех других кандидатов то же самое.
И. БАБЛОЯН: А смотрите, если они говорят «нет», у вас есть какое-то время, чтобы…
М. КУРНИКОВ: Оспорить.
И. БАБЛОЯН: Оспорить это решение и доказать им.
Б. НАДЕЖДИН: Они же не просто так говорят «нет». По итогам проверки вот этим искусственным интеллектом и программным комплексом подписей составляется акт, в котором написано, я условно говорю, что вот эти конкретные там 3000 подписей сделаны одной рукой. Ну, я условно говорю. Или там в этих 2000 подписей люди с адресами, которые на самом деле там не прописаны.
Соответственно, мы начинаем дискутировать на эту тему, потому что, я раскрою секрет, мы же не просто подписи собирали. Люди, которые ставили подписи, они, вообще-то, оставляли еще свой телефон. И мы старались еще фотографировать их паспорта, грубо говоря. И сборщики когда заполняли наши, они смотрели в паспорта. Естественно, с разрешения человека, но просили оставить.
Поэтому, если нам это выкатят, мы будем доказывать, что эти люди реально поставили подписи. Мы будем доказывать с помощью их паспортов, что они прописаны там, где они прописаны. Потому что я вам честно скажу, эти базы МВД, они очень сильно кривые. Мы с этим не расталкивались на местных кампаниях. Слушайте, вот в Подмосковье были выборы в сентябре, и там некоторых моих кандидатов по подписям вот так зарубили: «Вот у вас тут у человека адрес другой». Так мы приводили человека, который говорил, что да, он поставил подпись, показывал паспорт, и адрес был правильный, как мы написали, а не как в базе МВД. Поэтому это такая история длинная. И дальше нужно будет доказывать свою правоту.
Но я еще раз подчеркну, давайте мы отвлечемся от технических деталей, никакой политической возможности отказать мне в регистрации не существует на самом деле. Просто ее нет. Потому что вы поставьте себя на место там не знаю Центризбиркома или администрации президента. Вот приходят несколько кандидатов, собиравших подписи. Убираем в сторону там Путина, это все понятно, его зарегистрируют при любой погоде. Кроме Путина и Надеждина, еще шесть человек собирали подписи, только этого никто не видел вообще.
Как вы себе представляете отказать в регистрации Надеждину, который якобы не собрал подписи, и зарегистрировать какого-то, хотя бы одного из других людей, которые якобы собрали подписи, чего вообще никто в стране не видел? Мне кажется, это просто будет какая-то невероятная история.
М. КУРНИКОВ: Борис Борисович, а вот ваш опыт сбора подписей. Вы собрали, как вы говорите, 200 тысяч. Я напомню, что вам нужно 100 тысяч, потому что вы от партии идете. А тем, кто не от партии идет, самовыдвиженцам, им вообще нужно 300 тысяч собрать. Скажите, это вообще реалистично – собирать 300 тысяч подписей? Вы прошли вот этот ад за этот месяц. Это реалистично – собрать 300 тысяч подписей?
Б. НАДЕЖДИН: Думаю, что нет. Если даже при том ажиотаже, который был у нас, мы собрали реально 200 тысяч в России, ну я не знаю, какой должен быть ажиотаж, чтобы собрать 300 тысяч, честно вам скажу.
Ну вы просто посчитайте пропускную способность штабов, ну просто математически. У нас штабы были вот Санкт-Петербург, Москва и Екатеринбург, где были самые длинные очереди. Там они везде были, но понятно, в силу того что это огромные города, там очереди были больше.
И просто пропускная способность была такова, что люди стояли иногда два часа, иногда три, говорят, пять часов стояли некоторые. Чтобы встать в эту очередь, люди на электричках ехали. У меня масса сообщений: «Я села на электричку в каком-то дальнем районе Свердловской области, ехала там 3 часа, еще 5 часов стояла очередь, и все равно я была счастлива, что поставила подпись и увидела массу людей, думающих так же, как и я». И при этом мы собрали реально 200 тысяч. Собрать 300 тысяч – это что-то, по-моему, уже…
Ну, я так скажу, знаете, я всегда говорю, в этот раз, может быть, меня и остановят там по беспределу, и я 17 марта может даже и не выиграю выборы, говорю я, всякое бывает, все-таки мы как бы конкурируем с огромной административной машиной, с Путиным, который действительно до сих пор весьма популярен в народе, то есть у него рейтинг-то большой, но, говорю я, я совершенно точно стану президентом на следующих выборах, в которых Путин уже вряд ли будет участвовать.
И эти выборы будут совершенно точно ближе, чем через 6 лет, я в этом 100% уверен. И мы накопили такой потрясающий опыт, что в следующий раз, я думаю, мы и миллион подписей соберем. Просто мы уже поняли, как это надо делать.
М. КУРНИКОВ: Ирина, ты что-то хотела сказать?
И. БАБЛОЯН: Борис, я хочу вас спросить, вы знаете, я понимаю ваш оптимизм в этом смысле, что вы говорите, что нет никаких законных причин не зарегистрировать эти подписи. Я это прекрасно понимаю. Но мы понимаем и другую сторону, что сейчас законодательство Российской Федерации и все эти органы работают таким образом, что им, в принципе, часто не нужен повод для того, чтобы сделать то, что им хочется сделать. Если вас не зарегистрируют, а что дальше? И вот что делать с этими людьми, которые за вас поставили подписи и у которых абсолютно нет никакой возможности даже будет выйти и как-то протестовать против этого? Мы прекрасно понимаем, что у них нет такой возможности.
Б. НАДЕЖДИН: Вот в чем уникальность той подписной кампании, которую мы организовали, а люди подхватили? Уникальность ее в том, что это абсолютно легальное дело, 100%. Мы же не призывали ни к митингам несанкционированным, ни еще к чему-то. И мы дальше будем действовать 100% в рамках российских законов.
А российские законы, несмотря на то что их сильно ужесточили, испортили, как избирательный закон, который я писал когда-то, в них есть масса возможностей для абсолютно легальных массовых действий. Например, массовое участие в региональных выборах. У нас в сентябре, на секундочку, выборы Мосгордумы, Новосибирского парламента регионального, Госсовета Татарстана. Такие регионы серьезные. И мы будем этим заниматься. И там можно мирным путем в рамках закона тоже много чего делать.
Дальше. Митинги в стране вполне возможны. Мы будем подавать заявки на митинги по всей стране. Слушайте, в любом городе страны там тысячи людей нас поддержали. Абсолютно законным является, например, подать заявку на митинг и это делать. Я не буду ничего нарушать. Я, боже упаси, не буду призывать ни к каким там революциям, бунтам. Я мирный, законопослушный человек. Но при той сумасшедшей поддержке, которую я увидел сейчас, мы можем сделать очень много.
А власть, любая, не только российской власти это касается, а любой, она начинает иногда не соблюдать собственные законы. Единственный способ заставить это сделать понятен – это давление людей и судебная система. А судебная система российская, она, конечно, так себе, но она тоже смотрит за всем этим и думает: «О, смотрите, как интересно». То есть прям мотивация соблюдать законы резко вырастает у всех.
М. КУРНИКОВ: Борис Борисович, а что вы почувствовали, когда первый раз увидели очередь?
Б. НАДЕЖДИН: У меня в голове есть ответ. Первое, что я сказал, я так скажу, в цензурной форме, я обалдел, честно, обалдел и получил какой-то офигенный заряд, что все мы делаем правильно.
Слушайте, у меня вот через час огромная встреча в Москве. Вы знаете, это удивительная история. Мы повесили объявление. Но мы всегда, когда вешаем, мы не сообщаем адрес. Ну понимаете, мы же не знаем, сколько людей. Помещение мы сняли на 500 человек. За 20 минут записалось 800, и мы остановили регистрацию. Я поэтому просто не могу сказать, где это будет.
Но вот у меня через час начинается большая встреча в Москве, и поэтому мне надо это… Я только вот успел, как вы понимаете, ответить, посмотреть несколько интервью. В смысле я даю интервью, мне журналисты присылают, и я там что-то правлю. Вот я с утра как в полвосьмого встал, умылся, попил кофе и посмотрел несколько интервью, поправил там на всякий случай. Я к тому это рассказываю, что мне надо через 20 минут выезжать, а мне бы хорошо умыться.
И. БАБЛОЯН: Мы вас отпускаем.
М. КУРНИКОВ: Удачи вам, удачи. Будем следить за тем, как вы будете сдавать подписи.
Б. НАДЕЖДИН: Спасибо огромное. Я надеюсь, все у нас получится. Будьте здоровы.
М. КУРНИКОВ: Хорошо. До свидания.
И. БАБЛОЯН: Спасибо.