«Из-за беспредела я вскрыла вены». Журналистка Мария Пономаренко выступила в суде с последним словом
Журналистка Мария Пономаренко выступила в суде с последним словом, передаёт RusNews. Она уже отбывает шестилетний срок в СИЗО Алтайского края по делу о распространении «фейков» об армии — поводом для обвинения стал её пост о бомбардировке драмтеатра в Мариуполе. Теперь ей грозит еще два года заключения по делу о нападении на сотрудников ФСИН. Приговор огласят 27 марта в 13:30 в Шипуновском районном суде Алтайского края. Сегодня на заседании также присутствовал дипломат из посольства Германии в Москве.
«Я хочу начать с извинения за малодушие, которое временами допускала, перед RusNews и адвокатом. Но время закалило меня. Я хочу поблагодарить всех, кто находит в себе смелость писать, приезжать, поддерживать людей, осуждённых по политическим статьям.
Раньше у меня были сомнения на 1%, но сейчас я уверена, что Мариупольский театр разбомбила Россия. Всегда хочется обелить родину, но этот процент умер.
Я хочу поблагодарить RusNews, адвоката, партию «Яблоко», вас, ребята, за то, что находят в себе силу служить гуманизму.
Я восхищаюсь молодыми ребятами, у которых уже есть гуманистическая позиция, но я не сразу к этому пришла. Это была работа над собой, чтобы затолкать вниз свои корыстные интересы.
У нас какие-то извращенные понятия стали… Не хочу много говорить чтобы не наговорить на еще одну статью, но патриотизм — это желание изменить лучшее к худшему.
Я часто нахожусь в ШИЗО, там есть и свои плюсы и минусы. Я хотя бы не вижу потоки лжи из телевизора, когда я его не вижу. Мне просто хочется сказать: «Остановите землю, я сойду». С какой бравадой девушка в новостях показывала ножевой бой нашего солдата… Акцент был на погибшем, услышав его слова я поняла… представьте себе, украинский солдат говорит: «Дайте я спокойно умру». Такие слова мог зверь, нацист сказать?
На одном заседании допрашивали начальника колонии Матвиенко, он поинтересовался, что за приказ о вещевом довольствии. У меня, у заключённой!
Оказывается, у нас прописан принцип гуманизма и равенства заключённых. Мне за пост вынесли приговор в 6 лет. И где-то в эти же дни судили главу района в Барнауле за взятку — штраф 400 000.
У меня диссоциативное расстройство и клаустрофобия. У меня уже 13-е ШИЗО. Можно легко убедиться, что я все их получила за проявление своего синдрома.
У нас столько неприкосновенных чиновников. Украл, ну и украл, избил и избил — это не особо тяжкое, для них не страшно.
У нас царь, снять его невозможно. Вот говорят, царь хороший, бояре плохие — но царь может всё, он может всех распустить. Владимир Владимирович, а почему у нас дети побираются больные?
Загнивающая Европа — я это слышу с 90-х, а вижу я как загнивают у нас. Сотрудники колонии зубами цепляются за беспредел, за эту клоаку, гордятся этим.
Говорят, рожайте, рожайте, а вы сохранять научитесь то, что есть. Сотни тысяч детей убивают, и 90% — убивают близкие. Сотрудники тюрем и колоний мнят себя богами. Мы не думаем о том, чтобы убрать причину, почему это происходит. Люди, сломанные в детстве и доломанные в колонии, выходят к нам, к людям. А почему они такими стали?
Столько насилия, сколько я увидела в пенитенциарной системе, я не видела нигде. Самый жесткач творится в психиатрических больницах. Первый и третий раз у меня экспертиза была, а второй — у меня начали отнимать шнурки (что за маразм, если я захочу, я повешусь и на колготках), я села и расплакалась, вызвали психиатров, они со мной даже не разговаривали. Я сидела на корточках и плакала, залетают амбалы здоровые, швыряют меня на стол грудью, я прикусываю себе язык до крови, выворачивают руки и стягивают их так, что у меня остался шрам, я спотыкаюсь, меня бьют в живот, пинают, швыряют о стены. Это — санитары психиатрической скорой. Меня впихивают в скорую, я нечаянно наступаю на носилки и слышу такую отборную грязь, меня швыряют на лавку и садятся сверху. А я клаустрофоб. На какое-то время я просто теряю сознание. Это было в Бийской психиатрической клинике. Там даже бабушек избивают.
Это мы, россияне так делаем… Их же кто-то родил, женщина…
Я, может, действительно стала истеричкой, потому что меня всё трогает.
Меня там избивали, у меня были синяки, но их не хотели фиксировать в СИЗО.
Насилию я подвергалась неоднократно. Первый раз в психиатричке в Барнауле. Там у меня даже прокладку отобрали — а вдруг вы их съедите. А я говорю, ну если я ем прокладки, что помешает мне съесть простынь. За это мне стали колоть галоперидол. Зато я под ним всё перестирала и выдраила — там можно было операции проводить.
Тогда меня это шокировало, но потом я поняла, что бывает гораздо хуже.
Яна Дробноход и другие люди — ребята, спасибо, Бог есть! Меня колют, я ничего не понимаю и тут я слышу в окно: «Мария Пономаренко держись». Прогулка всего 15 минут, как они успели? Я залезаю через проволоку и кричу: меня здесь колют, срочно адвоката. Я еще сидела потом на ней минут 10 и умилялась, как сотрудники думают, как меня снять. Кстати, никогда не худейте через голодовку, мне не понравилось.
Но то, что происходило в ИК-6, где меня избивали… Потом ты начинаешь привыкать, но тут момент такой — сотрудники выражали фразу: «Если заказчик ненавидит сотрудников, значит он хороший». Это та платформа, на которой стоит ФСИН, это гнойный нарыв.
Очень важно гуманизировать нашу систему исполнения наказаний. Нельзя позволять обычным людям издеваться над такими же обычными людьми. Есть наказание — изоляция, работа, которая тебе не нравится. А бесцеремонность, с которой швыряют твои вещи, просто шокировала. Я так отбивала своё право не приседать с раздвинутыми ягодицами… Вам никто не дает право так унижать достоинство.
Зло будет плодиться, пока мы не перестанем его сеять.
Я видела очень много хороших людей, на первый взгляд кажется, что она такая хабалка, а начинаешь общаться, а она добрейший человек. А еще она красивейшие стихи пишет. А еще выиграла чемпионат по шахматам в ИК.
Охота на ведьм — что ж, никто так не прививает однополую любовь, как ФСИН. После того, как меня избивали мужчины, я не уверена, что смогу построить нормальные с ними отношения. А я была ярко выраженная гетеросексуалка.
А про погибшего Андрея Котова, который продавал туры определённой направленности… Я представила, что этот сайт был для девочек — я вот вижу тур для девочек и такая всё, муж пошел отсюда, я теперь с девушками. Это так не работает!
Меня поражает, как легко сажают детей — Арсений Турбин, канские подростки. А некоторые дети тут сидят за изнасилование бабушек. В чём терроризм в Майнкрафте, это то же самое?
Я хочу, чтобы криминализировали избиения женщин и детей. У меня были прецеденты — ровно по одному шлепку, когда мои дети дрались. Я буду вечно перед ними извиняться за это. А меня били скакалкой, но мы должны быть лучше своих предков.
Кстати, за всё время в колонии у меня ничего не украли заключённые, хотя я специально оставляла раскрытую сумку. Я пытаюсь всем помогать, хотя давать что-то запрещено, я выговор за это получала.
Где звонок родным и близким надо лестью заслужить,
Где порядок схож с фашистским и нельзя по-людски жить.
У нас не исправительные, у нас концентрационные лагеря. И смертность намного выше, чем по стране.
Сотрудник СИЗО в Барнауле сказал, что, если я вернусь в СИЗО, я буду сидеть с неоднократно осуждёнными: «Вы считаетесь поражённой вирусом преступности». Это слова сотрудника системы, он неплохой сотрудник. Вот что такое колония!
Мне не разрешали мыться после этапов. Хотя у меня прописана обязанность соблюдать гигиену. Первое ШИЗО у меня было как раз за то, что я помылась, не сразу легла спать. Я буду сидеть в ШИЗО, но мыться я буду!
Денис Морозов, сотрудник, вцеплялся в меня так сильно… Я поняла, что я очень сильная, потому что, если бы я была слабее, он у меня мог просто вырвать руку из сустава.
И эта любимая поза террориста… Ну да, у нас же все, кто против коррупции, террористы.
Прокурор Останчик сказал прямым текстом: «Ну, считайте меня адвокатом СИЗО». Хотя ему подтвердили, что мне даже не выдавали объяснение, почему я в ШИЗО.
Говорят, рыба гниёт с головы — что ж, я голову не видела, но, как и Владимир Владимирович, люблю поговорки.
2 августа… я так переживала за Сашу Скочиленко. Как можно сажать человека за ценники? 2 августа меня накрыло волной счастья. Я поражалась Илье Яшину, он готов был вернуться! Илья, ты вообще кто? Насмотревшись вот этого ада…
Режимники — самые интересные люди. Идёт режимник, мне плохо, у меня от голодовки темнело в глазах, меня рвало пеной, и этот: «Хватит симулировать». Я заползла в камеру.
Вот к медчасти СИЗО-1 у меня претензий нет, они делают все, что могут.
Насилие осенью, насилие весной, кажется, это сезонное обострение.
Я надел погоны, я царь и Бог… Читали Солженицына — ничего не изменилось? Лимиты наполняемости так переполнены, женщины друг на друге.
У Алёны Кожухарь, ее история меня поразила, ей дали 16 лет за убийство. Из нее так выбивали показания — у нее все лицо было в крови, один сплошной синяк
Если кто знает, что с ней сейчас, напишите, пожалуйста. Она вообще жива?
В тюрьмах сидят десятки тысяч невиновных!
Обращаюсь ко всем — тот факт, что вы аполитичны, вам ничего не гарантирует. Как раз политически активных граждан в тюрьме в разы меньше. Им хотя бы помогают.
Поверьте, каждое ваше письмо нашло отклик. Я очень люблю детей, мне присылают фотографии. Я часто прижимаю к груди письма.
Даже в тех, кто оступился, надо видеть доброе. Зло порождает зло. Сколько раз Русь объединялась — это всегда ради драки. А давайте объединимся ради чего-то хорошего. Психиатры вон доказали, что маньяки — это бывшие жертвы насилия.
Я не горжусь своей Родиной. Я из тех, у кого, если мать алкоголичка, я не буду ей подливать, чтобы она меня хвалила. Я буду стараться её вылечить.
Молодое поколение парней сейчас вымрет в этой славянской мясорубке. А женщины — рожать. Опять будет поколение, которые над любым мужиком будет трястись. У меня дочери, мне за них страшно.
Люди наизобретали высокотехнологичных игрушек, оставшись при этом пещерными людьми.
Можно сколько угодно апгрейдить ИИ, но всё будет равноценно пыли, пока возомнившие себя богами космические бактерии не познают истины — нет ничего дороже жизни, ни язык, ни идеология. Представьте, нет людей — нет и языка, и идеологии.
А вот в колонии ИК-10 избивают заключённых — но большинство выходит людьми. У нас уникальная нация — люди это выдерживают и остаются людьми.
У нас либо белое, либо чёрное. Сталинские репрессии были, но их никто не отрефлексировал. Мы страдаем комплексом непогрешимости и боимся признавать свои ошибки. Мы сразу вешаем клеймо — зек, преступник — а вы попробуйте разобраться. И в нашей стране сейчас есть много хорошего, вопреки всему.
Знаете, сколько из СИЗО ушло парней? Мне известно о нескольких десятках, и только двое живы. Это совсем молодые парни.
В конце я хочу поблагодарить судью за эталонное ведение процесса. Я теперь так и пишу «мантиеносцы, но не все». Мне всё равно, какой будет приговор. Я понимаю, что, как скажут, так и будет. Но я глазам своим не верила, когда мои ходатайства удовлетворялись.
Про письма — они остались в кулуарах СИЗО. Я ПВР себе добивалась больше месяца. Хотя зачем я знаю все эти законы — лучше б не знала, спокойнее бы сидела.
Самый пик издевательств — это зима-весна. Я из-за беспредела вскрыла вены. Перед ШИЗО меня заводят в душ, воды горячей нет, она ледяная. Сотрудник сказал, пусть ждёт, пока она нагреется. Ждать 4 часа, окон в душевой нет. У меня началась паника, я начинаю задыхаться, я расстилаю пакет на пол и начинаю стирать. Потом теряют сознание и слышу — входит толпа людей и начинают орать на меня, чтобы я одевалась. Я прошу 10 минут, у меня панические атаки. В ответ — ты и так тут два часа сидишь. Слышу приказ применять силу, там мужики, я в этом полотенце. Одна навалилась на руку, где у меня шов свежий, там нитка вылетела. Мне даже укол мгновенного действия не сразу помог.
И вишенка на торте — за эти издевательства надо мной я получила еще 15 суток ШИЗО.
Это ко мне так относятся. А представьте, если обычный заключённый, которого не поддерживает никто, попробует сказать мяу. Поэтому все молчат. Может стать как с Сашей Ярославцевой. Её избил Литвиненко, бил по почкам. Об этом я хочу заявить.
Теперь точно всё. Прошу прощения, это была возможность высказаться. Я замолчу на долгие три года.
Я хочу чтобы каждый из вас, когда захочет поругаться, вспоминал мои слова. И думал — вот зачем я буду ругаться, друг с другом нельзя ругаться. Главное — мы за мир, остальное ерунда и мелочи.
Я прошу прощения у всех, кого когда-то задела. И у брата своего прошу прощения — он знает, за что.
Не надо видеть во всех врагов. Может, и врагов не станет.
Жизнь прекрасна, несмотря ни на что. Я люблю жизнь, хотя я иногда на грани. Всё будет хорошо в любом случае».
