Как привлечь молодежь к искусству и культуре - Федор Павлов-Андреевич - Zoom - 2010-06-02
Т. РОДНЯНСКАЯ: Добрый вечер, в эфире радиостанция «Эхо Москвы», программа Zoom. Меня зовут Таня Роднянская и со мной моя коллега Ира Баблоян.
И. БАБЛОЯН: Доброй ночи.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Сегодня мы говорим о том, как приобщить молодёжь к искусству и культуре, и поможет нам в этом сегодня разобраться наш гость, Фёдор Павлов-Андреевич, директор Государственной галереи на Солянке, добрый вечер!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Добрый вечер.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Добрый вечер, Федя. А также режиссёр, продюсер, художник и много, много
И. БАБЛОЯН: И так далее по списку!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Скороговоркой, скороговоркой 33 регалии.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Твои должности. Я вновь напоминаю, что у нас идёт не только радиотрансляция, но и веб-трансляция. Вы нас можете смотреть на сайте echo.msk.ru, и на сайте rutube. Там же есть чат, в котором вы можете участвовать. Присылайте нам свои сообщения на номер +7-985-97-04-54-5, самое интересное мы читаем, на ваши вопросы отвечаем.
И. БАБЛОЯН: У меня, наверное, такой банальный вопрос будет сначала. В принципе, что для вас такое искусство? И можно ли определить по каким-то критериям – искусство это или нет?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Вы знаете, на самом деле, критерий только один – если изнутри зуд есть, то это искусство. Ну, у вас, при столкновении с этим искусством. А если нет, то и до свидания.
И. БАБЛОЯН: Но как-то это очень банально, мне кажется. Вот я возьму стакан воды, поставлю его
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Такой вопрос задали и ещё хотите нетривиальный ответ!
И. БАБЛОЯН: Нет! Я не хочу нетривиальный ответ, просто мне интересно понять сам факт: вот я взяла, допустим, какой-то стакан воды, да, я не знаю, как-то его скрутила, поставила…
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Вы про современное искусство сейчас пытаетесь что-то сказать?
И. БАБЛОЯН: Да.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: А, понятно. Ну, 95% современного искусства – это, конечно же, довольно всё странное и неинтересно, но 5, ради этих пяти процентов, конечно, стоит всё это терпеть, вот. Но по очень простой причине мы находимся с вами в том периоде истории искусства, когда оно закончилось, в принципе. Да, это известная теория, которая, в общем, уже не теория, а практика.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Закончилось совсем?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Ну, потому что просто, как бы в каждом искусстве существует, в каждом жанре в искусстве существует свой предел. Например, в музыке, в академической, он наступил задолго до нас с вами, там, в середине 20-го века, условно говоря, да? Вся музыка была написана к этому моменту, так получилось, что, вот понадобилось ровно столько времени, что на нас с вами это кончилось. Затем, есть, там, не знаю, условно говоря, монументальная скульптура. В ней тоже очень сложно что-то новое сказать, потому что как бы, ну, начиная от античности и заканчивая, там, тоже какими-то великими 20-го века, там, не знаю, возьмите того же какого-нибудь Джакометти, да? Тоже всё как бы прекратилось, вот. И, наконец, есть литература, ну, и, в общем, все жанры сегодня занимаются чем? Они занимаются компиляцией. Т. е. они занимаются тем, что выискивают возможность синтеза, либо роднятся с другими жанрами. Либо, может быть, пытаются как-нибудь настолько запутать всё, что это будет выглядеть по-новому как-то, да? Есть такой мой любимый композитор – Владимир Мартынов, который кроме того, что выдающийся совершенно композитор, его не очень хорошо знают в России, но он, ну там, наверное, Моцарт наших дней, так сказать, да? Вот, у него… он ещё и философ, довольно такой серьёзный, и у него есть труд, который называется «Конец времени или конец эпохи композиторов». И вот там всё про это сказано, что, на самом деле, сегодня композитор занимается переосмыслением как бы всего предыдущего опыта, и как бы его выдаёт вам уже в переработанном виде. Конечно, он в этом, как артистическое эго, участвует. Но то, что получается на выходе – это всего лишь навсего как бы синтезированное, переработанное и такое, фактически, вторсырьё. Поэтому всё искусство сегодня – это вторсырьё. То, что вы, вас беспокоит, вопрос стакана воды, да, который кажется вам скульптурой или перформансом, или видеоинсталляцией, да
Т. РОДНЯНСКАЯ: Моё внутренне состояние души
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Может быть чем угодно абсолютно и является ни чем иным, как просто вашим недовольством тем, что сегодняшний день, ну, не приносит ничего нового. Он правда ничего нового не приносит. Но, другой вопрос, что те пять, или, может быть, иногда три процента гениев, которые были всегда, просто всем, кто занимается искусством, сегодня это делать гораздо сложнее, чем 100 лет назад. Потому что 100 лет назад было много ещё не произнесённого. В разных жанрах по-разному. Например, есть жанр, где ещё далеко не всё сказано. К примеру, современный танец начался только в начале 20-го века так серьёзно. Или перформанс, например, в визуальном искусстве, да? Перформанс – это искусство, в котором абсолютно ещё ничего не сказано! В котором только самое начало, и мы с вами живём во время, когда за этим очень интересно следить, никто ничего не понимает. Все говорят: «Перформанс – что это театр?» Это совсем не театр, это вообще не близко не театр, да? Сейчас в музее МоМА в Нью-Йорке идёт выставка выдающейся художницы, можно сказать, моего учителя, Марины Абрамович, которая просто на протяжении, вот, вернее, что значит идёт, вчера закончилась. 3 месяца она сидела за столом, и напротив неё каждые 40 минут мог садиться новый посетитель музея Момо. Момо – это №1 музей современного искусства в Нью-Йорке. Он №1 в мире, а находится в Нью-Йорке. И вот посетитель садился и смотрел ей в глаза 40 минут. Она не моргала. Через 40 минут она закрывала глаза, посетитель вставал и садился следующий. В этом заключался её перформанс. Я не буду вам сейчас рассказывать, что такое искусство перформанса…
Т. РОДНЯНСКАЯ: И много посетителей к ней так садилось?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Толпы!
Т. РОДНЯНСКАЯ: Толпы?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Многие люди приходили, вставали вокруг на коленях, молились, её многие приняли за богиню и т.д. Не в этом дело, просто Марина Абрамович, ей 64 года, да? У неё, на самом деле, в биографии её и в её послужном списке огромное количество таких проектов, от которых у вас волосы дыбом встанут, если я расскажу, что человек делал, да, и как это выглядело. Это прекрасно. Там на другом этаже музея огромная её ретроспективная выставка, где все её работы показаны, молодые художники воспроизводят её старые перформансы 70-х годов, там. Двое голых художника стоят в проёме дверном, и люди, посетители музея, должны просачиваться между ними, причём они должны выбрать, хотят они повернуться лицом к мужчине или к женщине. Она была со своим партнёром в семьдесят каком-то году в Италии в галерее они стояли. Ну, единственное, что…
Т. РОДНЯНСКАЯ: А боком нельзя пройти?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Боком невозможно пройти, вы обязательно повернётесь, потому что узкий проход, можно пройти только, ну, в смысле, боком, вы повернётесь лицом либо к мужчине, либо лицом к женщине. И вот это ваш выбор, ваш перформанс и ваше взаимодействие с этим художником, да? Вот.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Т.е., место для инноваций всё-таки осталось?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Место для инноваций есть, оно очень узкое, как этот проход между голыми, да? И, на самом деле, всё, чем мы сейчас занимаемся, мы – громко сказано, я, как мы только что обсуждали Андрея Бартеньева, который всегда говорит о себе во множественном числе, вот, я тоже в данном случае примызываюсь к этому большому безличному мы.
Т. РОДНЯНСКАЯ: И всё-таки мы?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Да, мы занимаем, мы – люди, мы – дети галактики, мы – люди культуры, пытаемся заниматься тем, чтобы этот язык был максимально понятен массам. Вот моё личное призвание, да, я, там, могу заниматься чем угодно, я, там, книги пишу, спектакли ставлю, ещё что-то делаю, но моя как бы культур-трегерская деятельность, да, заключается в том, что я пытаюсь расширить контекст. Я пытаюсь делать так, вот я не так давно практически по наследству получил Галерею на Солянке. Это государственное учреждение культуры, где мой отец был многие годы директором. Его не стало в сентябре, и мне сказали, что, Федь, ну, как бы. Я сказал : «Ну да». Я не хочу, чтобы дела моего отца, который действительно, он отдал этому много лет, много чего очень сильного сделал. И я решил, что я буду продолжать, хотя это совсем не входило в мои планы, я вообще уехать собирался из страны, собирался другой жизнью жить и так далее. Но вот…
Т. РОДНЯНСКАЯ: Но не тут-то было.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Господь рассудил иначе, что называется, вот. И я сейчас занимаюсь тем, что мы открываем осенью Московский дом анимации и видеоарта, ну, название может быть немножко другим, но суть будет такой. Это будет музей, который будет посвящён экранной культуре, вот. И там мы собираемся всю ночь показывать видеоарт на стене дома. Сейчас жильцы…
Т. РОДНЯНСКАЯ: Именно ночью?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Да. В тёплое время года. Жильцы нашего дома сейчас, наверное, уже готовят на меня… Там у нас очень хороший дом, вот. Нас очень поддерживают, да. Или, например, мы собираемся… это что значит, собираемся, каждую пятницу – я уже. У нас сейчас идёт потрясающая выставка Юрия Норштейна и Франчески Ярбусовой, посвящённая 30-летию фильма «Сказка сказок». Самый великий анимационный фильм всех времён и народов – это официальное звание, которое этому фильму дали в Лос-Анджелесе ещё в 84-м году. И каждую пятницу в 11 вечера я вожу экскурсию для сумасшедших посетителей музеев. Т. е. такая ночь музеев форева, потому что, и, собственно, мы это начали ещё в музее АРТ4 у Игоря Маркина, есть такой частный музей, называется АРТ4. И вот, когда он открывался – было это, по-моему, 3 года назад – я Игорю говорю: «Давай обязательно сделаем». Помогал ему заниматься открытием, я говорю: «Давай обязательно сделаем пятницу допоздна». И вот он музей уже практически закрыл, потому что он как-то в этом разочаровался, а по пятницам он допоздна всё равно работает. И вот я тоже сейчас сделал это всё…
Т. РОДНЯНСКАЯ: А допоздна – это до скольки?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Ну, например, он, по-моему, работает до 11 или что-то в этом духе, у него там диджей играет и всё такое, раньше так было, не знаю, как сейчас. А мы работаем до полуночи сейчас пока что. Вот. И то, конечно, мои смотрительницы уже на меня точат зуб, по-моему, потому что им совсем не нравится возвращаться домой на последнем поезде метро, что приходится делать.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Надо развоз устроить смотрительницам.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Ну, да, но это сложно: где у государственного учреждения культуры деньги, о чём вы говорите? Но, в 11 вечера каждую пятницу прихожу в галерею и веду экскурсию по выставке, вот. И сейчас у нас открывается 24-го июня новая выставка, я даже хочу продлить, может быть, сделать до часу ночи. Потому что, вот во сколько вы домой приходите с работы, если у вас нет вечернего эфира?
Т. РОДНЯНСКАЯ: Поздно.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Любой человек в этом городе – это город такой, да, это такая страна, – здесь люди допоздна не спят, мы не Великобритания, мы не Лондон, где люди в 6 вечера: «Ой!», – и выключают мобильный телефон, и всё, до свидания, рабочий день закончился, жизнь идёт дома, совершенно другие вещи, да? Мы с вами живём допоздна. Посмотрите, как окна горят на улицах, да. Что вы хотите от молодёжи – у вас тема молодёжь, я сворачиваю на вашу тему, да, медленно но верно – что вы хотите от молодёжи
Т. РОДНЯНСКАЯ: Спасибо!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Да! Которая… Таня, по-моему, просто заснула, практически!
Что вы хотите от молодёжи, которая, на самом деле, ну, учится допоздна или работает допоздна. Люди зарабатывают деньги. В 9 вечера они ещё в офисе часто, да? Как бы, да, в 12 им иногда хочется пойти посмотреть искусство. Где они его увидят?
Т. РОДНЯНСКАЯ: И потом, темнота – друг молодёжи, именно это их и привлекает. Недавно созданная Ночь музеев» подтверждает, что в Третьяковскую галерею в «Ночь музеев» пришло 6000 человек. И как говорили и смотрители, и директоры, не так, чтобы там было много пьяных, все вели себя вроде бы как адекватно. Как вы расцениваете «Ночь музеев»?
И. БАБЛОЯН: Да, мне, вообще-то интересно, вы считаете это удачным проектом?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Вы знаете, я не то что, я настолько долго тесал кол на голове у всех, от кого в городе Москве что-то зависит, да? Ну, собственно, я 5 лет назад начал ходить по инстанциям с просьбой: «Пожалуйста, пожалуйста, услышьте меня, пожалуйста, давайте сделаем…»
И. БАБЛОЯН: Ночь музеев?
Т. РОДНЯНСКАЯ: Ну а зачем?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Потому что я как-то не знаю, там, 6 лет назад первый раз в Париже оказался, я могу ошибаться в датах, у меня всегда проблемы с осознанием возраста, времён и так далее. Но, в общем, по-моему, лет 6 назад я гулял по Парижу в «Ночь музеев», музейную ночь, но она называется «Белая ночь» в Париже. Вот, и… Это же что такое – Париж, это же акробаты, это люди на ходулях, это какие-то нереальные костры!
Т. РОДНЯНСКАЯ: Это не так, как у нас?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Нет, совершенно не так! Это огромные проекции на здании, это какие-то, ну всякие тоже сейчас модные видео-мэфинги и т. д. И это весь город гудит, и со всего мира люди приезжают. Но поскольку в нашем городе туризм это не приоритет, и в принципе, ну как бы пока что нет вывесок на английском языке, и вообще всё не готово, да, ещё надо иметь это ввиду, да? То хотя бы для местного населения ну какой-то шаг навстречу надо было сделать. И вот он был сделан, конечно, со своими какими-то довольно традиционными…
Т. РОДНЯНСКАЯ: Минусами
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Отклонениями, да. Но я очень респектую и считаю, что, ну, там, Худяков, начальник, глава Департамента культуры города Москвы, сделал большой очень шаг вперёд.
И. БАБЛОЯН: Но вот объясните мне, вот чем это хорошо? Я просто в этом году, я, честно говоря, даже не пошла, но в прошлом году я не то что не могла не попасть толком ни в один музей, если ты даже туда попадаешь, ты не можешь толком ничего посмотреть!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Надо грамотно просто бы маршрут вам составить. Смотрите, у нас на Солянке было порядка 6,5 или 7 тысяч человек за ночь, и я могу вам сказать, что, во-первых, ни очереди не было, потому что мы довольно грамотно устроили вход, да? Ни… и были лица, я таких лиц, вот, с Бунимовичем, с который раньше был в Мосгордуме, по-моему, он уже не там. И, собственно первый проект под названием «Доутрарт», который мы сделали 2 года назад, когда ещё и частные музеи-галереи были открыты до 5 утра все. Конечно, Пушкинский музей в 8 закрылся, Ирина Александровна никогда не даст, она и в этом году закрыла рано, да? Ну, слушайте…
Т. РОДНЯНСКАЯ: Хотя много было бы желающих пойти в Пушкинский музей.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: То, что есть Ирина Александровна Антонова, то, что ей 88 лет и то, что она водит машину, и то, что она абсолютно сама по себе произведение искусства гениальное совершенно, я преклоняюсь, я обожаю. Поэтому, пожалуйста, не трогайте, не трогайте…
Т. РОДНЯНСКАЯ: И не пускает бесплатно в Пушкинский музей по удостоверению прессы!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Не трогайте Пушкинский музей…
И. БАБЛОЯН: Пусть хотя бы до 4-х работает, ладно, не важно. Объясните мне, всё равно, чем это плюс?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Так вот, я считаю, что… Вы знаете, я читал блог, я, конечно же, все люди любят своё имя искать, да? Я читал какой-то блог в интернете, где некая девушка, значит, описывала: «Ну чё, ну пошли, короче говоря, там, это, по музеям по этим вот, ну эта ночь музеев, ну чё-то такое там. Ну, короче, ужас нах.» Ну такое там, типа.
И. БАБЛОЯН: Кошмар какой.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Ну это что, это нормально.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: «Зашли в эту Галерею на Солянке, кто такой этот Норштейн, я чё-то не поняла. Вышли как опущенная, ничего не поняла. Ваще, конечно, какой-то, мультфильмы какие-то показывают. Ну, конечно, все вокруг говорили, что он гений, ничего не поняла». И там такие, знаете: «Идём по Манежке». И такая фотография, такая: «О!» Она такая с…
Т. РОДНЯНСКАЯ: С пивом!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: С пивом, там, с чем-то, с пакетом из МакДака, вот. Она фотографируется. Потом они зашли в музей, там… Кстати, в Третьяковку они зашли, там фотография на фоне Третьяковки. Возле каждого музея фотография на фоне. И на фоне Солянки она уже опущенная, как она написала, опущенная поехала домой реально в плохом настроении.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Не мечите бисер перед свиньями.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Вот, но, на самом деле, это же гениально!
И. БАБЛОЯН: Ну слушайте, я тоже была, нет, но правда, я тоже была не в очень хорошем настроении, честно говоря, хотя бы после посещения Винзавода.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Ну, вы знаете, на Винзаводе мы, когда вот два года назад делали «Доутрарт», то на Винзаводе у нас неожиданно пришло 50000 человек, и…
И. БАБЛОЯН: Совсем неожиданно!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Соня мне позвонила что-то там в 3 часа утра, говорит: «Федь, у тебя тут это, знаешь, что творится?» Я уже был на какой-то десятой площадке, там ещё возили вип-тур, 200 человек на микроавтобусах, показывали галереи. И она говорит: «Ты знаешь, что творится?» Тут, говорит, вообще-то все галереи закрылись, потому что их начали брать тараном, и лежат пьяные под кустами, и т. д. Ну, конечно, уже в следующем году они начали брать деньги за вход, и у них за вход заплатило несколько тысяч человек в этом году. Это очень…
И. БАБЛОЯН: Это плюс.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Знаете ли что? Каким бы способом вы не заставили людей хотя бы раз в году задуматься о том, что в их жизни есть какие-то другие горизонты и просторы, каким бы способом вы это не сделали, это всё равно огромное достижение. Потому что если у человека возникает желание променять поход с пивом под забор на поход без пива в музей…
И. БАБЛОЯН: А вам не кажется, что это достаточно банально, что, если вот таким вот способом это всё меняет, то вот этот вот поход в музей будет только лишь очередной галочкой где-нибудь в Фейсбуке или ещё где-то, что я была там вот.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Вы знаете, искусство же очень…
И. БАБЛОЯН: И не оставит никакого, ничего, никаких впечатлений даже.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Знаете, искусство же очень по-разному выглядит в наши дни, что большое его достижение. Вот, например, мы всю зиму с Винзаводом делали проект, я как куратор этим занимался, делали проект под названием «Зимний музей». У нас в огромном винохранилище бывшем, холодном, где было всё время 12 градусов, даже зимой 10, не знаю, показывался видеоарт, что совсем не массовый жанр. Это очень сложно достижимо. Мы вместе со Stella Artois открыли нереальное пространство, где у каждого человека было что-то своё. Вот мы 2 месяца показывали фильмы Фасбиндера, как искусство, и пришли фанаты кино. Потом мы 2 месяца показывали израильский видеоарт, где огромная работа, где художница плавает на поверхности Мёртвого моря среди пятисот арбузов, и её постепенно… она держится за этот арбуз голая, и её постепенно уволакивает. Это вообще нереально красиво, вот. И вот этот проект, например, он был очень популярен, на него ходили толпы людей. Почему эти люди ходили, какие это были лица? Я стоял там, смотрел периодически. Это вовсе не были какие-то инфернальные интеллектуалы, которые…
И. БАБЛОЯН: Мне кажется, надо сказать спасибо афише «Лук эт ми»!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Ну, это правда, нужно им сказать спасибо, что, сказать спасибо моим медиа-партнёрам, угадали в точку, браво!
И. БАБЛОЯН: Естественно, было бы странно, если бы это было не так!
Т. РОДНЯНСКАЯ: Было больше молодых посетителей?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Абсолютно. Но, я хочу сказать, что на выставку Норштейна, например, сейчас ко мне в галерею ходят очень много людей старшего возраста и в том числе пенсионного и т. д. Это отличные лица. Я кайфую просто от того, что какой странный микс, удивительный, молодёжи, совсем молодёжи: и тинейджеров, и старшеклассников. В прошлый раз в 11 вечера пришёл целый класс из какого-то лицея. Мы, говорят, из лицея «Интеллектуал», 16 лет, 15. В 11 вечера их родители отпустили в музей, ну это же круто! Это супер! Это просто, ну, я понимаю, что ваша интеллигентная аудитория готовит кегли, чтобы в меня кидать, за слова «круто» и «супер».
Т. РОДНЯНСКАЯ: Не думаю!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Но я так разговариваю, что я могу поделать. Вот.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Я предлагаю сейчас послушать, прерваться и послушать первый комментарий, это будет Андрей Бартенев, художник, который расскажет нам о способах привлечения молодёжи к культуре и искусству.
А. БАРТЕНЕВ: Дело в том, что я, как художник, практикующий уже очень много лет в жанре арт-перформанса, большую свою часть экспериментаторской деятельности работаю с молодёжью, которая только входит в изобразительное искусство и только приобщается к практике современного искусства. И параллельно я ещё очень много преподаю в Европе и в Америке, и всё моё преподавание, оно связано либо с детьми, либо с молодыми художниками. Поэтому я как-то очень включён в эту проблему. И в последние годы я курирую Фестиваль иллюстрации, который в своих рядах объединяет где-то 250 молодых иллюстраторов России и стран Европы. И, вот, я преподаю в Норвежской театральной академии последние 3 года. Но, если говорить в целом о жанре арт-перформанса и инсталяции, то, конечно же, существуют различные цели. Некоторые инсталляции, они направлены на более такое интеллектуальное созерцание, некоторые инсталляции направлены на интерактивное взаимодействие со зрителем. И, конечно же, интерактивные произведения, они пользуются большей популярностью молодёжи. И есть ещё ряд перформансов, который строится на таком как бы примитивном образовании публики, которая становится свидетелем этого арт-перформанса. И такие проекты тоже пользуются большой популярностью среди молодёжи. Если говорить о московском поколении молодёжи, то сейчас оно невероятно различных творческих энергий, и тому показатель и успех Винзавода, и Московского музея современного искусства, особенно его площадки на Петровке 25. Мне кажется, что визуальный язык, эмоциональный язык, он точно также эволюционизирует, как и все технические прибамбасы, с которыми мы встречаемся в нашей бытовой жизни. Ценность, она, конечно же, должна быть адаптирована в язык современной молодёжи. И поэтому существует огромное количество и в Европе, и в Америке большого количества успешных проектов, когда классические произведения, там, Вагнер, Ибсен, Моцарт ставятся в неком таком контексте молодёжной культуры, какой-нибудь стрит-культуры. И такие проекты пользуются невероятным успехом.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Сейчас Андрей Бартенев сказал, что всё-таки молодёжь привлекает не только современное искусство, но и традиционное искусство. Но, ты не согласен, что больше у молодёжи есть упор именно на современное искусство? Если это так, то почему это так?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Понимаешь, мне кажется, что, вот, к сожалению довольно сложно говорить о том, что привлекает молодёжь. Если, ну, мы понимаем, что ночью в музей идёт, конечно, молодёжь. Вот эта «Ночь музеев» пресловутая, да, это молодёжное мероприятие.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Но ещё бывает молодёжь, которая посещает музеи и днём.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Бывает такая молодёжь, о ней мы не будем говорить, она и так есть, никуда не денется.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Слава богу!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Это такой маленький процент, люди, на которых мы все надеемся, о них мечтаем. Мечтаем, чтобы их было больше. Никогда не получается, мечты наши все обламываются и т. д. Но, обратите внимание: знаете, куда были самые большие очереди на «Ночь музеев», и они уже продолжаются несколько лет подряд? Ну, вот сколько существует эта «Ночь музеев». Знаете куда?
Т. РОДНЯНСКАЯ: Винзавод?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Угадайте. Счас, Винзавод. Знаете, куда?
Т. РОДНЯНСКАЯ: Третьяковка.
И. БАБЛОЯН: Гараж?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Галерея Александра Шилова.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Серьёзно?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: И музей Ильи Глазунова.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Шилова?!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Ага, ага, такая вот очередь загибалась, как на Пикассо в последний день.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Но вы меня, конечно, извините, но я не могу слукавить, и я бы это не отправила ни к современному искусству, ни к традиционному искусству…
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Я просто к вопросу…
И. БАБЛОЯН: Ни вообще к искусству.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Ни к искусству вообще!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Друзья мои, мы сейчас с вами не о вкусах говорим, а я выступаю в роли такого нейтрального социолога, занимающегося демонстрацией статистики для вас, да? Я просто говорю вам о том…
И. БАБЛОЯН: А что они выставляли?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Я понятия не имею. Я
Т. РОДНЯНСКАЯ: Ну, свои обычные картинки!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Если я сейчас начну говорить о собственных вкусах, я думаю, что меня просто уволят с государственной службы, и все мои мечты и планы пойдут прахом. Поэтому, знаете ли, что я вам хочу сказать? Вот это искусство, вы его сами обсудите тут между собой, без меня, да? Но вот это искусство, оно находит своих сторонников в этой стране гораздо легче, чем любой перформанс, видеоарт, инсталляция.
И. БАБЛОЯН: Ну, потому что оно намного проще!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Может быть просто потому, что есть некоторое воспитание, которое людям дают. И вот оно, вот такое былинное и довольно-таки, ну, в общем, как это называется, печное, вот. Поэтому…
Т. РОДНЯНСКАЯ: Всё-таки к традициям тоже тяготеют.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Ну, я думаю, что до конца не все понимают, что есть традиция, да? И в общем, почему не считать традицией художника, там, не знаю, какого-нибудь Филонова, или почему не считать, не знаю, там, Даниила Хармса, который уже давно классика, условно говоря, если говорить о литературе, да? Но нет, почему-то всё равно вот в какую-то другую сторону люди ломятся, ничего не поделаешь. Я хочу сказать, что на самом деле есть ещё другие всякие способы, да? Вот, мы давно с моими единомышленниками уже разработали такую концепцию под названием «Если ты не идёшь к современному искусству, то оно идёт к тебе». И делаем постоянно проекты на эту тему. И вот, например, сейчас, я уже упомянул Зимний музей, а сейчас я курирую выставку Летнего музея Марки: ff, которая откроется 8 июня, 9 июня он будет доступен уже для больших толп посетителей. В день этот музей посещают волей-неволей 20-25 тысяч человек.
Т. РОДНЯНСКАЯ: И каким же образом?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Объясняю. Столешников переулок. Это место, через которое всё время идут люди. Мы, там как грибы после дождя в июне вырастают такие специальные конструкции, на которых мы показываем фотографии.
Т. РОДНЯНСКАЯ: К тому же в сезон распродаж!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Абсолютно! Ну, сезон распродаж мы не трогаем, потому что для этого надо быть обладателем…
И. БАБЛОЯН: В центре там стоят такие, по-моему, какие-то стендики, или что-то…
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: У меня есть одна знакомая, которая говорит: «Милый, мне очень нужна безлимитка!» Он говорит: «Дорогая, третьего родишь – получишь». Родила и получила. Вот они туда ходят, но это совершенно другая история. А я говорю о массах, о людях, которых, в общем, которые толпами и тысячами приходят смотреть искусство. Вот, 9-го июня мы совместно с «Ягуаром» и «Ренессанс Кредитом» открываем прекраснейшую выставку фотографа Криса Флойда, который уже последние 15 или 20 лет своей жизни, он довольно молодой парень, снимает знаменитостей. И у него это способ привлечь людей к искусству. Он один из тех немногих фотографов, которые реально практикуют современное искусство. Потому что есть фотографы, которые практикуют ремесло, а есть те, кто через этот забор, отделяющий ремесло от искусства, перепрыгивают, и оказываются на территории искусства. Вот Крис Флойд, в тех фотографиях, которые мы отобрали для выставки, говорит очень серьёзные вещи. И то, что эти серьёзные вещи, то, что этот месседж поймают толпы людей – это очень важно. И у нас дальше запланированы потрясающие имена, мы в этом году сделаем 3 эпизода, 3 подряд выставки. И я думаю, что такого рода вещи делать необходимо. Я думаю, что необходимо разговаривать с людьми, с молодыми людьми, на том языке, на котором они хотят, чтобы с ними говорили. Нужно, если вы показываете видеоарт, вот мы сейчас открываем такую пре…
И. БАБЛОЯН: Слушайте, а это, вам не кажется, что это получится какая-то деградация?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Нет, это получится не деградация. Вы не можете приехать к аборигенам в джунгли и начать им сразу сходу… Т. е., может быть, если вы им покажете Пикассо, особенно афро-негрского периода, то они, может быть, поймут, потому что там изображено что-то им похожее.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Но всё-таки, тогда какой язык у молодёжи? На каком языке к ним надо обращаться? Что им более понятно?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Ну я думаю, что абсолютно однозначно работает тема звёзд, да? Потому что вот мы сейчас открываем 24-го июня на Солянке, нашей государственной галереи, открываем выставку во время Московского кинофестиваля. И это будет большое событие, мы празднуем, там, пятилетие журнала «InStyle», и будет выставка, которая называется «InArt InStar InStyle». Мы показываем 15 самых лучших, эпохальных видеоработ, в которых есть звёзды. Например, спящий Дэвид Бэкхем. Это работа удивительной художницы Сэм Тейлор-Вуд, которая сейчас перестала быть просто видеоартисткой и выпустила первый свой полнометражный фильм как кинорежиссёр. И это тоже тенденция. Фильм этот идёт сейчас на московских киноэкранах и называется что-то такое «Стать Джоном Ленноном», да, вот. Вы знаете. Стив МакКуин, прекраснейший режиссёр, снял фильм «Голод», который в Каннах победил, да? Его работу с репером Трики, нет, с электронным музыкантом, Трики, да, мы тоже будем показывать. Мы будем показывать работу удивительного фэшн-дизайнера, которого зовут Хуссейн Чалайн, и который является тоже серьёзным видеоартистом, где Тильда Свинтон, у неё стекает её лицо, это прекрасная работа.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Т. е. вы используете кумиров молодёжи!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Понимаете, да, или, например там, есть работа с Depeche Mode, есть работа с Майклом Джексоном Пола Пфайффера, которого Маша Байбакова у себя показывала в пространстве не так давно. Т. е. есть работы, на которые люди придут смотреть, потому что это звёзды, и параллельно они начнут разговаривать на языке видеоарта. Нельзя сходу впрыгнуть в лодку. Невозможно сразу понять – что такое это искусство современное. Нужно немножко опыта, нужно понимать, нужно сравнивать, нужно иметь визуальный опыт.
И. БАБЛОЯН: Хорошо, а в таком случае, мне интересно, как вы считаете, нужно ли привить им любовь к классике?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Знаете, конечно, нужно. Но, такая ситуация, мы с вами уже обсуждали тему компиляции, тему цитирования, тему референсов, да? Именно по причине того, что современное искусство, конечно если оно грамотное, если оно умное хотя бы, если оно хоть сколько-то интеллектуально, оно строит свою историю на узнавании, да? Т. е., конечно же, любой современный художник…
И. БАБЛОЯН: Повторении.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Видел Ван Гога, видел, может быть, Рембрандта, видел, может быть, даже что-то более раннее, там, каких-то малых голландцев, ещё что-то. Может быть, он видел, в конце концов, не знаю, наскальные росписи, да? И этот человек несёт вот такой вот странный месседж, такие слои культурные. Несёт как бы человеку, который ничего этого не видел. Узнавания классики, наверное, нет, но подсознательный опыт какой-то, когда такой человек придёт в какой-нибудь в Пергамон в Берлине или на какие-нибудь античные развалины в Италии, или в Карфагене, или ещё где-то, то, наверное, у такого человека наступит некое подсознательное узнавание. Может быть, это так произойдёт.
И. БАБЛОЯН: Ну а чтоб это было не подсознательное узнавание?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Ну, вы знаете, для этого, наверное, нужно получить какой-нибудь серьёзный, надо, как говорят у нас в народе, вштыриться немножко, да? Нужно как-то, ну, вот Пикассо, кстати говоря, на него люди стояли в очереди, я там несколько раз проводил своих знакомых…
Т. РОДНЯНСКАЯ: Километрами стояли очереди.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Да. Я несколько раз проводил своих знакомых, и, знаете, это был первый случай, я всё время людей приглашаю куда-то, у меня даже на Фейсбуке, там, не знаю, 2,5 тысячи друзей, и ещё, там, 700 висит, потому что я их не знаю и стараюсь всё-таки подтверждать тех, кого я знаю. Вот, потому что я хочу людям как-то доносить. Я вот, там, вчера приглашал на спектакль Лёши Паперного, который я считаю гениальным, «Река», идёт в мастерской, да? Неделю до этого приглашал на Норштейна к себе и всё время куда-то людей приглашаю. И всегда приходят, там, не знаю, там, 5-10% от того количества, которое я приглашаю. А тут Пикассо, я позвонил просто нескольким людям, кому-то обронил, говорю: «Я иду на выставку, смогу провести, договорюсь, попрошу Ирину Александровну, она пустит». Вы себе не представляете, пришло не только все, кому я просто даже обмолвился об этом, но пришли все друзья, с большими толпами. Я в итоге просто как будто в экскурсоводы записался и водил экскурсии.
Т. РОДНЯНСКАЯ: И музей лопнул от натуги.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Ну, музей уже лопнул к тому моменту. Поэтому, вы знаете, вот, на Пикассо, правда, я видел лица людей. И поскольку про Пикассо они ничего не знали, многие из них, да? Они приходили смотреть что-то совершенно новое, и вот эти вот обрубки, 6 глаз и так далее, это им, как бы…
И. БАБЛОЯН: Для кого-то было современным искусством!
Т. РОДНЯНСКАЯ: В новинку.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Отчасти было в новинку, да. И то, что, в общем, Пикассо одновременно является художником начал 20-го века, и художником пост-ворта, что называется. Ну, потому что современное искусство уже начинается с 50-х годов, да, формально. Весь этот период пост-ворт, к нему, там, относятся, Джексон Поллак и так далее. А вот Пикассо, он тоже и там и там, да? И вот людям это свершено всё, естественно, не ведомо. Они приходят как бы начиная с чистого листа и зная, что искусство, значит, должна быть такая, должны быть такие толстые женские ноги, вот эти косые глаза, это ухо оттопыренное, которое всегда у Пикассо присутствует, потому что у него у самого такое было, да? Вот это вот, знаете, как бы у меня есть сомнения относительно того, что люди вынесли оттуда. Но здорово, что у них такой опыт уже есть, потому что дальше им будет уже немножко проще. Они понимают, что да, надо стоять в очереди. В очереди кто последний раз куда стоял? Это же большое дело.
Т. РОДНЯНСКАЯ: А ведь стояли. Каждый раз, проходя мимо музея, иногда оглядываешься и смотришь – куда это такая очередь? И каждый день стоят километрами на выставку Пикассо.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Вы знаете, и к Свибловой стоят в очереди, или, по крайней мере, приходят толпами. Мы вот недавно с ней провели отличную историю, сделали такой приз. Я вообще очень за то, чтобы популяризировать вещи через какие-то соревнования, конкурсы, через какие-то призы. И мы сделали с ней такую историю, это называлось Ahmad Tea Prize, было вручено лучшему молодому фотографу. Фотограф поедет в Лондон изучать фотографию осенью вместе со Свибловой, она поведёт его за руку во все лучшие фотопространства. А я просто считаю, что сегодня нам ничего не остаётся, кроме как стараться пропагандировать, говоря на языке, который от нас хотят услышать. Я, вы знаете, я достаточно разносторонний или, так скажем, многоликий с точки зрения – могу напялить какую-то другую маску, да? Не с точки зрения, что я такой прекрасный, а с точки зрения, что я такой податливый, да, вот если бы на вашем месте, вот если бы…
Т. РОДНЯНСКАЯ: Подстраивающийся под других?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Я хочу всем радиослушателям, которые сейчас не находятся на сайте echo.msk, а просто слушают, сказать, что передо мною сидят две красавицы, да? И вот, если бы, например, передо мной сейчас сидели две ровесницы Ирины Александровны Антоновой, то я бы немножко иначе с вами разговаривал. Понимаете ли, какая история, дело в том, что… Понимаете, с точки зрения пассионарности…
И. БАБЛОЯН: Да, у нас в чате жалуются, что вы тараторите, поэтому…
Т. РОДНЯНСКАЯ: Переключили Павлова-Андреевича! Давайте сделаем ещё одну паузу и послушаем тем временем комментарий. Это будет Пётр Аксёнов, художник, который расскажет о своих способах привлечь молодёжь к искусству и культуре.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Йо!
П. АКСЁНОВ: На мои выставки ходят ровно половина молодёжи, а также взрослые люди. Но вообще, молодёжь с большим интересом ходит на выставки, и я не вижу большой проблемы, то что именно москвичи не приобщаются к современному искусству, и вообще к искусству и культуре. Единственное, что иногда мастодонты и гиганты большого искусства в кавычках как, там, Никас Сафронов, Шилов, не буду просто перечислять ещё других художников, которые просто такой вот своей не настоящей живописью, не настоящим таким искусством они, конечно сбивают ориентиры правильные. Очередь Пушкинского музея на Пикассо каждый день, которая больше 500 метров, она впечатляет. Мне хотелось бы, чтобы таких проектов, например, которые сделал Олег Кулик, «Верю», было бы больше. Потому что именно они притягивают молодёжь, они прямо как бабочки слетались на огонь, т. е. прямо это был мегауспешный, интересный проект. Кулик может нравиться, не нравиться, но он сделал. И, конечно, правительство должно выделять, на мой взгляд, как можно больше красивых, правильных, интересных фестивалей, проектов, финансировать их, подавать. Почему бы Большой театр не сделать, как есть «Ночь музеев», почему не сделать ночь кино современного, там, какого-то артхауса. Почему не приобщить к опере молодёжь, почему у нас какая-то консервация. Т. е. у нас какое-то отделение, вот, типа опера, Спиваков, там, Нетребко – это всё для хай-класса, для людей, которые любят оперу, которые в ней разбираются. Вы сделайте один раз хотя бы концерт Анны Нетребко в стадионе «Олимпийский», посмотрите, что будет. Это будет круто.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Сейчас Петя поговорил немножко, он сказал и о ночи кино, о чём мы сейчас поговорим. И ещё мне очень понравилась его мысль: почему бы не сделать Нетребко в «Олимпийском». Действительно, почему, вот, для широких масс не делают ночь оперы, ночь театров?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: А почему в театрах обычно бывает там, не знаю, максимум 1,5 тысяч мест, обычно 300, почему?
Т. РОДНЯНСКАЯ: Почему?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Ну, ответьте мне на этот вопрос, ваша версия.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Лимит есть.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Ирина! С вашим пессимизмом надо сейчас немедленно ответить на этот вопрос!
И. БАБЛОЯН: Давайте!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Потому что люди тупые, там…
И. БАБЛОЯН: Неправда, ну почему тупые, я не говорю, что тупые, просто примитивнее стали немного.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Примитивнее стали, чем когда?
И. БАБЛОЯН: Чем хотя бы тогда, когда я ещё ходила в школу.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Во времена Ириной молодости!
И. БАБЛОЯН: Неправда, неправда. Что значит молодости, мне не так много лет, чтобы так рассуждать. Просто немного меняются приоритеты.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Слава богу, что они немного меняются, появились прекрасные хипстеры, в которых я лично очень верю. Среди них огромное количество совершенно незамутнённых историческим прошлым лиц, у которых восприятие…
И. БАБЛОЯН: И каждый из которых считает либо гениальным фотографом, либо гениальным поэтом, либо гениальным журналистом!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Да. Но это на очень многое их провоцирует, согласитесь.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Согласитесь, что это не настолько прекрасно, как они это…
Мне они очень нравятся!
Т. РОДНЯНСКАЯ: Нет, они мне тоже нравятся, прекрасно.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Я хожу на вечеринки, смотрю с биноклем на каждого, в общем, мне очень…
Т. РОДНЯНСКАЯ: Так и всё-таки, вернёмся к Нетребко в «Олимпийском».
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Да, объясню.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Даёшь Нетребко для широких масс!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Не даёшь. Потому что если бы вы, например, имели бы, ну, вот, концертов Анны Нетребко не столько, сколько ей позволяют продюсеры и за сколько ей платят деньги, да? А столько, сколько бы, например, вы бы сумели продать этих концертов, то вы бы уяснил себе, что их бы оказалось не так много. Конечно, в Большой театр невозможно попасть. Но, если бы вы объявили открытый доступ в Большой театр, вы бы увидели в реальности, сколько людей туда придёт. Театр – это развлечение элит. Да? Это не значит, что это развлечение богатых людей, это развлечение людей, которые интеллектуальны по своему восприятию способны в этот театр пойти. Радиостанцию «Эхо Москвы» всё-таки слушает лучшая часть этой страны, надо иметь ввиду. Люди с некоторым определённым образом слепленным мозгом, да? Остальные люди не слушают эту радиостанцию, не интересуются музеями, не ходят в театры и, в принципе, им вполне достаточно юмористических телепередач, которые…
Т. РОДНЯНСКАЯ: Ведёт Регина Дубовицкая!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Наверное, она уже давно ничего не ведёт.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Не знаю!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Я телевизор не смотрю уже 6 лет, поэтому мне сложно сказать. Вот. Поэтому не надо, пожалуйста, думать, что музеи, открытые для всех, в музей можно зайти и можно тут же выйти. Можно, во-первых, бухнуть перед походом в музей, можно ещё что-то. С театром сложнее, там надо как прикованный, если особенно Вагнер, которого упоминал Бартенев, 5 часов подряд. Любая опера из эпопеи, хотел сказать Властелин колец. Из известной вам эпопеи про кольцо, да? Про Нибелунгов и так далее, и, вот, у меня сейчас выпадение памяти. Очень неудачно, когда ты приходишь на радио и начинаешь пытаться выглядеть умным и в этот момент у тебя выпадает что-то из памяти с грохотом.
И. БАБЛОЯН: А не надо пытаться выглядеть умником!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Я, да, ну, в общем, не важно. Все поняли умные люди о какой эпопее Вагнера я говорю. И, по сути дела, в этот момент становится понятно, что по чём. Потому что некоторые люди способны выдержать даже Гергиева, дирижирующего 5 часов. Ну, большинство-то людей не способны. И это нормально, потому что нужно иметь определённые…
И. БАБЛОЯН: Почему не способны? Я не понимаю.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Потому что это музыка для очень определённых людей, у которых просторен, каким-то образом скроен…
И. БАБЛОЯН: Ну, слушайте, это не неспособность, просто, кому-то нравится, кому-то не нравится. Это как-то…
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Потому что, конечно, большинству людей не нравится. А те, кому, многие из тех, кому нравится, те притворяются. Потому что есть понятие модности. Почему люди ночью идут в музей – потому что модно, все об этом говорят. То, что, там, не знаю, 90% этого музея сказали: «Ужас нах»…
И. БАБЛОЯН: Так я вам о том и говорю, что в их головах-то ничего не остаётся.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Ужас нах – это сказали, там, 80% посетивших, большинство выставок
И. БАБЛОЯН: Потому что никому не удалось ничего нормально посмотреть!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Не поэтому. То, что не удалось нормально посмотреть, это, на самом деле, брюзжание людей, которые счастливы от того, что им не удалось нормально посмотреть. Потому что, на самом деле, если бы всё было свободно и всё было бы прекрасно организовано, они бы всё увидели – им было бы скучно. А так была тема: «О, мы не прошли туда, не прошли сюда», – отлично, это очень хорошо подогревает. В Париже, где везде можно попасть и всё организовано, или, там, в Лондоне. В Лондоне нет такой ночи музеев, но есть отдельные музеи, которые открыты, там, допоздна по некоторым дням, каждую пятницу до 10 и в субботу, да? И там всё так прекрасно организовано, что действительно скучно, тоска. Книжный магазин работает, всё можно купить, билеты продаются по интернету заранее.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Бери не хочу?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Да абсолютно! Т. е. всё свободно, всё в открытом доступе. Бесплатный вход много куда, потому что так заведено, да, потому что налоги и т. д., да?
И. БАБЛОЯН: Может быть, просто потому, что так удобнее…
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Именно. Мы не про то, как удобнее. Мы с вами про то, как неудобнее, и от этого очень интересно. И поэтому в этой стране так здорово жить.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Сейчас мы уже выяснили, что театр – это развлечение элит. А как насчёт кино? Кино – это развлечение элит? Всё-таки сейчас
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Ну, Пётр Аксёнов говорил, по-моему, про артхаус.
Т. РОДНЯНСКАЯ: А сейчас организуется уже Ночь кино.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Покажите на Ночи кино фильм Ларса фон Триера «Антихрист», посмотрим, что у вас получится.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Вот, кстати, интересно, что посмотрим. Но всё-таки, на Ночи кино довольно интересное расписание. Там показывают классику мирового кинематографа – это и Феллини, и Тарковский, т. е. это не показываются там какие-нибудь весёлые комедии, нет, показываются более серьёзные фильмы.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Вы знаете, всё это связано с тем, что эта Ночь кино происходит в одном отдельно взятом Доме кино. Сколько там человек помещается?
И. БАБЛОЯН: И ночью!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: И ночью. Сколько там человек помещается в зале? Вы знаете, этот зал даже не вместит всех желающих, обучающихся во ВГИКе. А этих людей очень много. Когда был мастер-класс, я не помню, то ли… А! Был мастер-класс Линча, там записалось 35 тысяч человек или что-то в этом духе. Ну как эти люди могли бы в какую-либо аудиторию в Москве поместиться, понимаете. У кино, правда, кино это куда более массовый жанр, и поэтому даже самые немассовые проявления кино… Почему видеоартисты начинают снимать кино? Почему Шерин Нишат, иранская художница, сняла сейчас полнометражный фильм и победила с ним в Венеции? Почему уже мною упомянутый Стив МакКуин, Сэм Тейлор-Вуд, почему они все ринулись в кино из изобразительного искусства? Да потому, что там у них больше возможностей быть услышанными. Они, конечно, тут же портиться начинают, какую-то ахинею снимать вместо искусства, да? И начинают делать шаг, потому что когда ты делаешь шаг навстречу зрителю – всё потеряно. Нельзя, нужно держать свою собственную планку.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Массовость портит?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Ну, она просто не портит, она съедает определённый месседж, который ты нёс, да? И растирает тебя как художника в пух и прах. Всё, всё кончается на этом часто, у многих. Вот. Поэтому, по сути дела, кино сегодня – это способ разговаривать с совсем уже массовой аудиторией, если это такое кино. И есть надежда, что даже фильм какой-нибудь самый запредельный, жёсткий фильм Ларса фон Триера увидит куда большее количество людей, чем когда-либо увидят какой-нибудь видеоарт. Поэтому Мэтью Барни работает на стыке кино и снимает свою жену, Бьорк, в своём фильме Drawing Restraint 9, который, просто, на мой взгляд, гениальное произведение. Я в Лондоне сидел в кинотеатре, было кроме меня ещё 2 человека на сеансе, ну, это, конечно…
Т. РОДНЯНСКАЯ: Эти два досидели до конца?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Да, все мы досидели, мы смотрели, мы с Машей Байбаковой ходили на этот фильм, сидели просто, не знаю, обнявшись и рыдая, потому что такое прекрасное произведение, хотелось, чтобы все его видели, да? Вот, вы знаете, это хорошая тема, когда видит мало, и когда ты остаёшься свидетелем, одним из немногих свидетелей какого-то гениально произведения, ты чувствуешь себя причастным. Я думаю, что это один из тех поводов, почему люди любят искусство.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Видеть эксклюзив. Ну, кстати, ещё в кинотеатре, который находится не так далеко от нашей радиостанции, в «Художественном», тоже есть ночи одного режиссёра, либо есть ночь одного актёра, где показывают несколько фильмов…
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: 1000 человек. Или сколько, 700?
Т. РОДНЯНСКАЯ: Ну я не знаю, сколько точно, не могу сказать.
И. БАБЛОЯН: Тысячу не вместит.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Не, не, 500-700 максимум.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Это всё равно пользуется в большей степени популярностью у молодых людей.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Ну, это всё даже для масштабов радио, которое, наверное, не самое массовое средство массовой информации, всё равно мало очень. То, что вы говорите, – это удел каких-то единиц, да? Ну, вообще, я занимаюсь, например, совсем… Я считаю, правда, что через музей может пройти, там, не знаю, ну, вот на «Ночь музеев» у нас реально было много тысяч человек за ночь, там 6-7 тысяч.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Там не надо садиться, останавливаться.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Абсолютно. Вы можете пройти, и поэтому вас может быть очень много, и если стоит очередь, то за день проходит огромное количество людей, тысячи и тысячи, да? Это почти как стадион уже. Поэтому музей – это всё-таки массовый жанр. Поэтому сейчас я очень активно двигаюсь в направлении. Понимаете сами, вот мы осенью собираемся открыть выставку Уолта Диснея на Солянке, да? Ну, конечно, на эту выставку будут стоять очереди. Потом мы откроем выставку…
Т. РОДНЯНСКАЯ: Это какая-то историческая выставка?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Да, да! История с 50-х, с 30-х годов, причём там золотой век в основном мы берём, да? Или, скажем, планируем выставку Миядзаки большую, да? Ну, конечно, на неё будут люди ломиться. Потому что «Унесенные призраками» сколько человек посмотрело, да? Нет сомнения, что на выставку, там, не знаю, даже специализированную выставку, мы, у нас есть два направления – видеоарт и анимация. Даже на специализированную выставку , которая будет посвящена, там, не знаю, анимации холодной войны – во время холодной войны и в США и в СССР делали мультипликационные фильмы, которые были абсолютной пропагандой, жёсткой такой. И это, очень интересно, на это посмотреть. Даже на эту выставку придёт много народу. А уж не говоря про эротическую анимацию.
И. БАБЛОЯН: Слушайте, главное, наверное, как распиарить! На любую выставку может придти много народа.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Нет! Можно очень сильно распиарить, никто не придёт всё равно.
И. БАБЛОЯН: Не верю.
Т. РОДНЯНСКАЯ: От чего зависит?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Я думаю, что зависит от того, кто, какой персонаж в центре, какая фигура. Ну вот на Норштейна почему-то идут. Вот, я уверен, даже мы делаем 9 июня аукцион, продаём всю выставку, собственно, произведения Норштейна, которые висят на стенах, все будут проданы по символической цене. Там эстимейт 300 рублей мы поставили. Мы собираем деньги на продолжение фильма, на продолжение съёмок фильма «Шинель», которую он делает уже не первый десяток лет. Вот. И, по сути дела, я уверен, что на этот аукцион набьётся просто полный, полный дом народа, потому что Норштейн – тот человек, который может собирать толпы. На него приходят и смотрят с открытым ртом. Там ещё у нас ещё будет Петрушевская петь потом. Вот, так что будет всё прекрасно.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Родственница твоя!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Моя родственница…
И. БАБЛОЯН: Ну, всё равно, я глубоко убеждена, если на известном нам всем портале, который я ещё раз не буду называть, разместить, что каждому хипстеру нужно побывать на такой-то выставке, там будет какая-нибудь безумная инсталляция из туалетной бумаги, туда припрётся очень много людей.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Не, не уверен. Но большинство, к сожалению, большинство пространств, связанных с современным искусством в Москве, стоят пустыми. Кроме «Гаража», потому что это модно опять-таки, да? Ну, нет, ну правда…
И. БАБЛОЯН: Хорошо, сделайте в «Гараже» и туда придёт куча людей!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Вы знаете, люди ломанулись на Ротко, вот в «Гараже» сейчас выставка Марка Ротко, да? Марк Ротко – трагический художник, очень серьёзный, покончивший с собой. С глубокой трагедией всего еврейского народа, который его судьба в себя вобрала как бы.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Что отражается в его работах, безусловно.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Ну, работы очень серьёзные, очень глубокие. Но опять же, на них нельзя смотреть без понимания того, что такое Марк Ротко, что происходило до него в современном искусстве, что происходило после него, как он повлиял на того или на этого художника, и где он учился и т. д., и откуда он родом. Родом он, как вы сами понимаете, из наших краёв. Вот. Всего этого не понимая идти на Ротко нельзя. Вся московская модная публика: «А! Ротко, 23-го открывается, Наоми даёт ужин, идём-идём!» – там, и т. д.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Даша Жукова позвала.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Да, Даша Жукова как бы якобы позвала. Но вы знаете, что произошло-то в итоге? Люди все пришли, там 15 работ. Для любого музея в мире 15 работ Ротко – это очень много. На большой выставке в Тейте было порядка 28. Всё-таки «Гараж» это пока что не Тейт, да? Это очень серьёзная выставка. Но несколько моих состоятельных знакомых очень сильно плевались, говорят, что они ожидали, а в итоге получилось что-то совершенно не то, и что это за а-а-а. Ну, друзья, надо понимать, что не идите вы как бы в брод, в ту реку, дна которой вы пока ещё не знаете, да? Это довольно опасное занятие. Можно легко поскользнуться, упасть и утонуть.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Может быть, тот, кто первый раз смотрел Тарковского, он ему тоже сначала не понравился.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Ну, с кино немножко иная история, всё-таки там есть всякие крючки и завлекаловки, да? И у Тарковского есть какие-то фильмы, которые можно смотреть не подготовленному, ну, я не знаю, там, конечно, вряд ли совсем уж неподготовленному.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Каждый может прочитать историю и пойти на выставку.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Ну, да. Ну, у Киры Муратовой есть фильм «Настройщик», его может смотреть любой человек, да?
И. БАБЛОЯН: Кстати, а вот какого мнения в общем ты вообще о московской молодёжи? Надо повышать её культурный уровень?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Я…
И. БАБЛОЯН: Или, в общем-то, и так дела неплохи?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Не знаю, очень какой-то общий вопрос ты мне сейчас задала, и я даже… Это как Людмила Борисовна Нарусова, с которой мы вели на телевидении передачу, она время от времени, когда забывала, что хотела спросить, она говорила: «Ну, скажите, а в чём же цена вашего успеха?» Потому что у нас программа называлась «Цена успеха».
Т. РОДНЯНСКАЯ: Нет, не очень хорошие альтернативы.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Нет, я просто к тому, что ты сейчас задала очень общий вопрос. Как же приучать молодёжь, т. е. тема нашей программы.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Нет, вообще, нужно ли? Может быть, и так дела неплохи, может, и так у нас довольно культурная молодёжь?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Ну, ты знаешь, я…
Т. РОДНЯНСКАЯ: Что ты наблюдаешь на лицах тех людей, которые приходят к вам на выставки, к вам в галерею.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Вот Бунимович когда-то, когда мы делали «Доутрарт», сказал: «Вот я шёл с Винзавода на «Артплей» пешком, и лица людей, которых я видел вокруг, меня потрясли. Это были сплошь какие-то юные возвышенные интеллигентные лица таких людей в этом городе сейчас очень много». Мы недооцениваем. Хипстеров, конечно, не так много, но людей, которые уже вслед за ними…
И. БАБЛОЯН: Т. е. ты хочешь, чтобы их было больше?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Нет, конечно…
Т. РОДНЯНСКАЯ: Слушатели спрашивали, поясни, кто такие хипстеры?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Ну, кто такие хипстеры, надо, наверное, немножко не полениться и посёрфить в интернете, потому что, ну, на самом деле, это не просто люди, которые надели узкие джинсы, не будем показывать пальцами. Или там…
Т. РОДНЯНСКАЯ: Очки.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Ну, какие-нибудь там, да, смешные платки, перекошенные, какие-то драные майки.
И. БАБЛОЯН: И взяли в руки фотоаппарат.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Ну, не обязательно взяли в руки фотоаппарат. Вот…
Т. РОДНЯНСКАЯ: Носочки надели.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Ну, наверное, всё они это надели. Это совершенно не значит, так начинают одеваться, вот эти приметы уличного стиля схватят Коньково-Горбунково через 5 минут после того, как в пределах Бульварного кольца так будут ходить, да? Это очень быстро всё копируется и т. д. Вот. Другой вопрос, что могут, конечно, побить, потому что юноши, одетые таким образом, они у нормальных парней не вызывают радости.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Любой неординарный юноша и девушки не вызывают радости.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Ну, безусловно. Вот. Тем более, что девушки не красятся почти никогда, или, если уж красятся, то ой-ёй-ёй как красятся, или голыми приходят на вечеринки, такое сплошь и рядом случается. Нет, там всё отлично на самом деле. Вот. Хипстеры – это какое-то новое поколение. Это слово ввёл в оборот Юра Сапрыкин, руководящий журналом «Афиша», которому просто пришло в голову, что хипстеры – это знаменитое движение, там, 70-х, после битников, собственно, видимо, возникшее в Нью-Йорке. Этим словом очень легко и просто можно назвать то, что происходит в Москве. Оно, правда, прижилось, они сами себя так называют. Конечно, как и любое движение, сначала все говорили: «Ой, хипстеры, хипстеры!» Сейчас это стало ругательным словом, надо придумать что-то новое. Но это всё не важно, оно уже застряло, там где-то на скрижалях уже присутствует, да? Я в своё время, когда мне было 16 лет, написал в журнале «Столица», тогда был такой популярный журнал, статью про серебряную молодёжь. И потом с удивлением обнаружил, как газета «Московский комсомолец» говорит: «Ну, там, серебряная молодёжь».
Т. РОДНЯНСКАЯ: Все вязли в оборот это выражение.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Ну да. Потом, там, в … написал когда-то 5 лет назад, 6 лет назад, что поколение рич и бьютифул, да, арэнби. Я тогда слушал хип-хоп, мне было интересно, ходил на все эти вечеринки. Вот, и тоже как-то заметил, что бац, потом типа на пресс конференции спрашивают: «А почему вы называете себя типа рич энд бьютифул?» Он говорит: «Мы себя так не называем вообще-то».
И. БАБЛОЯН: Мы вообще-то ритм-энд-блюз, да?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Да! Вот, в общем… Поэтому я думаю, что термины, и не надо привязываться к словам. Я думаю, что если хипстеры вдруг могут подать кому-то пример, если за ними кто-то потянется, если они искренни и убедительны, это их главная черта, наверное. Потому что они, правда, искренние. Ну, не морщись!
И. БАБЛОЯН: Ну чем они искренние? Ну ладно, это просто тупое копирование английского стайла сейчас.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Нет, но это тупое копирование английского стайла в одежде, но они при этом правда, искренне интересуются целым рядом вещей, которые, например, моё поколение в этом возрасте…
И. БАБЛОЯН: Ну хорошо, они интересуются только потому, что сейчас это модно.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Очень хорошо, пусть это будет модно, на этом…
И. БАБЛОЯН: Не потому, что…
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Не, на этом и порешим, пусть это будет модно.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Пусть интеллектуальные молодые люди будут в моде, лучше, чем…
И. БАБЛОЯН: Вы считаете, это интеллектуально.
Т. РОДНЯНСКАЯ: В большей степени это интеллектуальные молодые люди, правильно я понимаю?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Я думаю, что да.
Т. РОДНЯНСКАЯ: У нас буквально минута осталась. Мы поговорили о театре, о музеях, о кино, но не затронули музыку. Как насчёт музыки и молодёжи? Современная молодёжь, наверное, гораздо меньше интересуется классической музыкой на сегодняшний день.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Знаешь, я думаю, что классическая музыка, она, в принципе, ни в ком не нуждается, с ней всё в порядке. Она всегда будет иметь определённый уровень, там, не знаю, популярности продаж, на концерты будет приходить какое-то количество людей. К классической музыке не как к современному искусству люди приходят по собственной нужде и по какому-то, там, внутреннему…
Т. РОДНЯНСКАЯ: Позыву!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Да, поэтому с этим, я думаю, за это переживать совершенно не надо. Специально популяризировать её или, там, запускать какие-то бесконечные проигрывания Маленькой ночной серенады по радио, ну, как-то мне кажется только отвадить каких-то людей от этого, да? Я думаю, что здесь все сами раскопают, придут, донюхают как-то, допекут, не знаю, всё произойдёт. Я думаю что, что касается… У меня, например, сейчас кризис, я перестал слушать музыку, потому что я ненавижу теперь почему-то хип-хоп и арэнби, не могу больше это слушать, просто больше, да? Там, интеллектуальная электронная музыка вызывает у меня странные эмоции, классическую я слушал и так, и продолжаю слушать. Но у меня, например, кризис.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Так какая же музыка остаётся?
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Я, я жду какого-то новопришествия. Я думаю, что сейчас момент, тот момент, когда должна возникнуть некая новая волна. Она смоет в музыке всё, что было и принесёт что-то новое, и я её с большой надеждой жду и думаю, что многие люди её ждут.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Ждём инноваций. Ждём инноваций вместе с Фёдором Павловым-Андреевичем, директором Государственной галереи на Солянке. Спасибо большое, что пришёл.
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: А я хочу всех пригласить каждую пятницу поздно вечером к себе в галерею, буду водить экскурсии для всех слушателей «Эха Москвы».
И. БАБЛОЯН: Пойдём, Тань!
Ф. ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: В 11 вечера! Открыто до полуночи.
Т. РОДНЯНСКАЯ: Лично таким экскурсоводом можно посмотреть все произведения искусства. Спасибо большое, что слушали нас, мы говорили о том, как приобщить молодёжь к искусству и культуре. Это была программа Zoom, меня зовут Таня Роднянская.
И. БАБЛОЯН: Ира Баблоян. Доброй ночи!
Т. РОДНЯНСКАЯ: Спасибо, услышимся ровно через неделю. До свидания!