Архитектура будущего - Илья Осколков-Ценципер, Борис Уборевич-Боровский - Zoom - 2010-03-17
Т.РОДНЯНСКАЯ: 00 часов 10 минут в Москве, добрый вечер всем . В эфире радиостанции «Эхо Москвы» программа «Zoom». Меня зовут Таня Роднянская. И со мной мои коллеги: Костя Крюков…
К.КРЮКОВ: Всем добрый вечер.
Т.РОДНЯНСКАЯ: … и Ира Баблоян…
И.БАБЛОЯН: Доброй ночи.
Т.РОДНЯНСКАЯ: Мы сегодня говорим об архитектуре будущего. И я представляю с удовольствием наших гостей – это Борис Олегович Уборевич-Боровский, архитектор, председатель Московского Архитектурного Общества. Добрый вечер…
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Добрый вечер.
Т.РОДНЯНСКАЯ: …и Илья Осколков-Ценципер, президент Института медиаархитектуры и дизайна «Стрелка»…
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Здравствуйте.
Т.РОДНЯНСКАЯ: Добрый вечер.
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: А вы выбирали нас по фамилиям?
Т.РОДНЯНСКАЯ: Конечно.
И.БАБЛОЯН: Именно. Мы всегда по фамилиям выбираем.
Т.РОДНЯНСКАЯ: Сегодня такие сложные фамилии, что я даже не выговорила.
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: В студии четыре гостя сидят…
Т.РОДНЯНСКАЯ: Напоминаю, что у нас идет веб-трансляция на сайте «Эхо Москвы» и на сайте «Rutube». Вы можете не только слушать, но и наблюдать за нами. Телефон для сообщений - +7985 9704545. В течение эфира вы можете присылать сообщения и вопросы, которые вас интересуют.
И сразу хочу сказать, что в рамках деятельности Комиссии по инновациям Сурков предлагает строить наукоград – «Город Солнца». Эдакую Силиконовую долину. Он считает, что в этом городе должно быть все очень красиво, супердизайн, суперархитектура, супертехнологии и все только самое последнее для инноваций.
К.КРЮКОВ: Главное слово нашего времени - инновативно все очень должно быть.
Т.РОДНЯНСКАЯ: Только так, по его мнению, можно создать атмосферу для креатива и для молодых специалистов. Он хочет туда заселить молодых специалистов, и пока в планах построить все это в Подмосковье. И вот у нас рождается вопрос…
И.БАБЛОЯН: …да, это было все по мнению Г-на Суркова. А по вашему мнению, как должнен выглядеть идеальный город?
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Идеальный город, по-моему, должен выглядеть так: возьмите все эти деньги и сделайте, пожалуйста, что-нибудь для того места, где вы живете. То есть, например, постройте немножко метро. Или посадите немножко деревьев.. И т.д. Идея того, что «вы знаете, у нас все так чудовищно, что единственное, что мы можем сделать, чтобы наша жизнь слегка улучшилась – это взять самых умных и выселить их из этого ада»…
Т.РОДНЯНСКАЯ: …в Подмосковье.
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: …в какой-то Диснейленд. Это еще в том случае, если у них там получится что-то сделать…
К.КРЮКОВ: Если Диснейленд удастся.
И.БАБЛОЯН: Но насколько я знаю, наукоград уже есть. Это город Зеленоград.
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Нет, я в этом не разбираюсь…
Т.РОДНЯНСКАЯ: …господин Сурков имел в виду другое.
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Слушайте, мы живем в городе, в котором каждый день жизнь становится ужаснее и ужаснее из-за того, как этот город спланирован, из-за того, что здесь в основном строятся, из-за того, как работает общественный транспорт и т.д. Из-за того, что кому-то надо доехать до дачи и перекрывают движение в этом городе. У меня есть предложение сделать жизнь в этом городе симпатичнее за значительно меньшие средства.
И.БАБЛОЯН: Как?
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Просто потратить это на простые, обыкновенные вещи, про которые все знают. Я ничего оригинального вам совершенно не скажу. И при том, что с одной стороны, это симпатично все звучит: «Силиконовая долина, инновация» и т.д. Но правда, можно покрасить забор, который у тебя перед носом..
И.БАБЛОЯН: …залепить дыры в асфальте…
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: …перестать притворяться, что ты не видишь этой кучи, которая лежит перед глазами…
Т.РОДНЯНСКАЯ: Борис Олегович, а по вашему мнению?
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Я, кстати, согласен. А насчет Зеленограда я могу сказать, что это на самом деле очень известный проект, который 40 лет назад, по-моему, реализовывался. И у меня один мой однокурсник – тоже архитектор – жил в Москве и потом переехал в Зеленоград. Просто купил там квартиру. Совершенно счастлив.
И.БАБЛОЯН: Чистый воздух, тишина и покой.
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Да. Там совершенно другой ритм жизни, там все совсем по-другому сделано. И конечно, я Москву так не ругаю, но если говорить о каком-то идеальном городе, то к нему приближается Зеленоград.
К.КРЮКОВ: А по-вашему, что должно быть в современном Зеленограде? Мы сейчас уходим от Москвы, от действительности, от бюджетов. Вообще, в этом идеальном городе… Из чего он должен состоять и на чем строиться?
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Вообще, представление о том, что такое идеально – все время меняется. Сейчас оно одно, через 20 лет – другое. Мы все о чем-то мечтаем. Нам хочется, чтобы это было все гораздо лучше, чем сейчас все есть…
И.БАБЛОЯН: Хорошо, а как вы себе представляете? Вот для меня город будущего - это некий такой «пятый элемент» - высотные гигантские дома с прозрачными стенами и т.д.
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: …нет-нет, я совсем не об этом.
К.КРЮКОВ: Какая ваша мечта в рамках этого? Как это выглядит?
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Все должно быть по-другому, наверное. Но вот я как архитектор, я рассуждаю так – человеку должно быть очень комфортно. То есть естественно, среда должна быть очень природной. Для нас идеальным является природный ландшафт: лес, вода, шум леса, птицы поют. Это для нас идеальное состояние. У меня во дворе - а я живу в центре, около Киевского вокзала на Дорогомиловской улице. У меня во дворе несколько шикарных огромных деревьев. Вот на них все время живут птицы. Окна выходят во двор. Я не слышу шума улицы, я слышу этих птиц. Я могу сказать, что это элемент идеального состояния, когда ты просыпаешься, ты слышишь гомон птиц, ты думаешь, что ты где-то рядом с лесом, что рядом с тобой природа. Вот если это есть в идеальном городе – это уже хорошо.
Потом, небоскребы… Вот зачем небоскребы в идеальном городе? Потому что нужна высокая плотность? Вряд ли… Мы понимаем, что город должен быть не высокоплотным, а он должен быть с определенной плотностью. Это конечно, не какое-то огромное поле, где стоят редко домики. Но высотные дома могут быть в каких-то очень конкретных точках…
И.БАБЛОЯН: Ну, Москва-Сити…
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Да. Там, где есть бизнес-скопление.. Там, где очень много людей деловых в одной точке. А в идеальном городе зачем? Идеальный город ведь должен не только заниматься бизнесом. Он должен быть для жизни.
Т.РОДНЯНСКАЯ: Сейчас у нас существует такая тенденция, что как раз появляются только небоскребы, только высокие дома. Ломаются пятиэтажки, вместо них – 25 этажей минимум. Значит мы стремимся к неидеальному городу Москва.
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Знаете, я года три назад был в Дубае случайно совершенно. Меня привезли показать, как там идет строительство. И там есть, я даже не знаю, как называется этот проект, уже забыл – огромнейший проект, на котором, кстати, Дубаи здорово просел, потому что они воткнули в пустыню такие карандаши 60-тиэтажные. Причем карандашей штук 40. Когда я все это увидел – мне стало просто страшно. Я увидела не то, чтобы будущее, но какое-то страшное будущее. Если такое…
Т.РОДНЯНСКАЯ: Как в фильмах нам показывали?
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Потому что в этом невозможно жить. Человек на 60-м этаже на своем балконе видит пустыню и эти карандаши, которые где-то там рядом. Не знаю, мне кажется, это так далеко от жизни. Я считаю так, что да, Москве происходит замена 5-тиэтажного фонда на какой-то там еще жилой фонд. Но есть в любом случае, какая-то граница. И вы не можете сделать гуманистичным жилье, если оно больше 14-20 этажей. Вообще, оптимальный дом должен быть 8-10 этажей. Это жизнь…
Т.РОДНЯНСКАЯ: Вот как сталинские дома строились?
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Практически да. Это жизнь… понимаете, деревья растут до 6 этажа. Вот вы не понимаете, как человек должен быть рядом с кроной дерева, чтобы он чувствовал, что он на природе. А если он где-нибудь на 20-м этаже…
К.КРЮКОВ: Ну бедуинам вообще не надо быть рядом с деревом никогда. У них их вообще просто нет…
И.БАБЛОЯН: Тем не менее, у нас строят высотные дома. И больше 10 этажей точно.
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Мне кажется, что это все очень зависит… Мы говорим про Москву, про Нью-Йорк, мы говорим про город, который мы строим с нуля посередине чего… Это разная концепция счастья и разная концепции того, чем люди должны в том или ином месте заниматься. Я не думаю, что есть универсальная какая-то отмычка… Не то, чтобы небоскребы – зло, маленькие деревянные домики – прекрасно или наоборот … Мне кажется, что то, от чего танцуется… Вообще, что делает город городом? Город городом делает то, как мы взаимодействуем друг с другом, что происходит на улице, что происходит по дороге на работу и т.д. То есть город – это социальное место по определению. В этом смысле про природу понятно. Есть другое измерение. Это то, чего в Москве мне не хватает больше, чем природного… Вот этого… Почему когда приезжаешь в Европу, даже в Питер, почему такое ощущение? Почему хочется по улицам ходить? Почему такое ощущение натуральности окружающей среды? Почему так важно, что в каждой двери есть какой-то магазин, кафе… Это не то, чтобы заходишь во все эти двери. Потому что важно, что люди ходят ногами. Важно, что между ними по дороге происходит взаимодействие. Это и есть архитектура для меня, это и есть урбанистика. Это история о том, как люди взаимодействуют…
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Город – это люди. Это не только архитектура.
К.КРЮКОВ: Город – это люди. И самое главное, что город тоже влияет на людей, как вы сказали. Вот что будет чувствовать человек, живущий на 60-м этаже и смотрящий на пустыню?
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Я соглашусь все-таки с мнением таким, что это зависит от конкретного места и времени. Потому что я приезжаю в Нью-Йорк и живу в гостинице на каком-то бешеном этаже. Но там… Среда очень долго создавалась. И очень грамотными архитекторами, которые шаг за шагом создавали этот город. И вы там чувствуете себя действительно интересно. Несмотря на то, что там небоскребы. Но это конкретное место. Это особое место – Манхэттен. А, извините, планета очень большая. Есть много разных ландшафтов, разных территорий. Где-то малонаселенные, где-то густонаселенные. Но я соглашусь с чем? Что прежде всего это социальный момент. То есть человек чувствует себя комфортно, когда он имеет кроме природы, вот о чем мы говорим, нормальное общение. То есть вышел во двор с коляской, мама вышла во двор с коляской с детьми – она может пообщаться с соседями. Человек идет в театр – и встречает там друзей. У нас еще в Москве проблема в чем – из-за того, что очень много в этом городе, в этой цивилизации народу – ты не встречаешь на улицах знакомых. То есть есть такой масштаб города небольшого, когда ты идешь и кого-то обязательно встретишь. И это тоже социальным момент. В Москве его жутко не хватает. Тогда люди стремятся идти в те места, где они точно найдут своих. Скажем, мы – архитекторы – приходим в Дома Архитектора. И мы знаем, что кого-то из своих встретим.
Т.РОДНЯНСКАЯ: Или на работу…
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Ну на работу да. Тоже места общения. Между прочим, многие живут этим.
К.КРЮКОВ: Но люди имеют ли способность на это влиять? Вот просто один отдельно взятый человек, например, я… Потому что я даже подумать не могу, как я могу повлиять на архитектуру Москвы? Не потому что я в этом мало разбираюсь, а там единственно, что я знаю, что есть некая система краеугольного камня. И все. А как я могу повлиять как человек, для которого это все делается? И для которого это будет средой существования…
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Вы знаете, что история про просвещенное общественное мнение… Все, что с этим можно делать – это знать про это и воспринимать это как ваше дело, а не историю, которую вы доверяете специалистам, у которых есть медали и поэтому можно с вашей жизнью что-то делать. Не на баррикады призываю идти, но отчасти город, в котором мы однажды проснулись – это результат того, что однажды общество доверило решение этих проблем какой-то касте людей, которая разобралась с этим самостоятельным образом, почти не встречая никакого сопротивления. То есть какие-то очаги сопротивления были связаны с разрушением многочисленных памятников истории и культуры. Но часто ли мы слышим общественные требования по поводу того, чтобы в этом месте было метро, а в это месте было бы можно ходить ногами, а вот это место – сплошь глухие первые этажи. Это зачем? На самом деле мы об этом редко разговариваем. И это плохо. Мы мало что знаем. Мы не знаем, как эти проблемы решаются во всем остальном мире. Мы считаем нормой проводить 3 часа в день в машине…
И.БАБЛОЯН: … в пробках.
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Или стоять в переходе метро 50 минут, в ожидании, что ты в час-пик ты пропихнешься на ту сторону этой кишки. Вообще, это не термоядерная физика. В мире много чего придумано на эту тему. И если посмотреть на Лондон, Париж – там же лучше становится ситуация в последние годы. И народ беднее не становится, а население увеличивается. Ситуация становится лучше. Недавно был в городе Сан-Франциско, где в 24-м году стали мерить качество воздуха. Сейчас воздух в Сан-Франциско лучше, чем когда-нибудь за время измерений. В 1924 году в городе Сан-Франциско качество воздуха было хуже, чем сейчас.
Т.РОДНЯНСКАЯ: Удивительно.
К.КРЮКОВ: Это плод работы?
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Да, это история про то, что есть довольно очевидные вещи. Чтобы что-то делать с пробками, надо что-то делать с транспортом, в котором вы соглашаетесь ездить. Для этого он должен ездить быстрее, чем ездят машины.. .В городе Париже мэр Бертран Дулнаэ был избран - я не помню, в первый или во второй раз его избрали – его главное предвыборное обещание было такое: «Я сделаю жизнь в городе невыносимой для автомобилистов». И его избрали. Представляете, что у нас было бы с этим? А что он имел в виду? С одной стороны, его сделали невыносимым для автомобилистов, но с другой стороны, его сделали прекрасным для всех остальных. И там огромное количество схем, связанных с общественным транспортом, с велосипедами и т.д.
И.БАБЛОЯН: Я могу сказать даже такую мелочь… Вчера со мной произошла такая вещь: я с чемоданом шла по городу Лондон, зашла в метро – и полисмен в метрополитене сказал, что если вы подождете полминуты, вы пройдете без давки абсолютно свободно… Т.е. какие-то мелочи абсолютные. И вот нам Алекс из Москвы прислал сообщение, что идеальный город – это метро рядом с домом, парковки… Чтобы двор был без машин и подъезд без пьющей молодежи. То есть какие-то мелочи…
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Для пьющей молодежи сделайте какое-нибудь место по соседству. И она будет с удовольствием… Отдельный большой подъезд – клуб называется. Ради бога…
Мне вообще кажется, что сейчас самые сильные решения связаны с какой-то ерундой. С очевидными малоэффектными… Это не башня до неба. Не нужна никому башня до неба. Не нужно строить другой город. Просто штаны застегните. Это про это… И последовательная ежедневная кропотливая работа по улучшению деталей вдруг – бац – и в какой-то момент ты просыпаешься в месте, которое тебе нравится гораздо больше, чем то место, в котором тебя родили…
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Я соглашусь, но не очень. Я архитектор-объемщик, я занимаюсь градостроительством. Есть целая группа архитекторов, которые занимаются городом. Но я могу сказать, я смотрю немножко, краем глаза, как это делается… Это сложнейшая работа. И город без нормальной инфраструктуры не живет. Скажем, почему у нас проблема с транспортом? Она складывается из разных причин. Но огромная причина в том, что сеть дорог не приспособлена для такого огромного роста транспорта. И это глобальная вещь. То есть условно говоря, нельзя сейчас взять и сказать: ребят, по понедельникам ездят номера четные, по вторникам – нечетные… Как в Греции как-то говорили. Надо просто глобально решать эту проблему, вкладывать большие деньги и строить нормальные дороги, заниматься регулированием движения нормальным. Но в то же время соглашусь, что есть еще какие-то вещи, когда просто можно что-то решить, чтобы жить комфортнее в городе.
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Нет, четные-нечетные номера это совсем смехотворно, потому что это история про то, что давайте туалетом будем пользоваться через день… А в остальные дни не жить ?
Т.РОДНЯНСКАЯ: Именно так живут в Греции.
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: И что, хорошо вам в городе Афины?
Т.РОДНЯНСКАЯ: Поэтому большинство там пересело на мотоциклы.
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Похоже на один знакомый нам город…
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Кстати, в Греции мне очень не понравился город..
Т.РОДНЯНСКАЯ: Загазованный.
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Жуткий-жуткий город Афины.
Т.РОДНЯНСКАЯ: Господа, транспортная тема – это отдельный вопрос для отдельной передачи. Я предлагаю вернуться к облику города…
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Это все одно и то же, извините. Я все равно буду говорить о своем. Не хочу я говорить про красивое, я хочу говорить о том, чтобы нам тут было хорошо. Не может быть отдельно красивое, а отдельно… Иначе будут вот эти карандаши в пустыне.
Т.РОДНЯНСКАЯ: Ну хорошо, транспорт обсудили. А вот, прошу прощения, все-таки хочу задать вопрос: насколько облик города зависит от мнения архитекторов? Или все-таки архитекторы должны соглашаться с мнением градостроителей? Что у нас будет стоять в городе Москве?
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Я понял. Я вообще считаю так, что профессия архитектора – это творческая профессия. И архитектор в данном случае выступает как художник. Он создает образ. Но он не рисует картину. А он суммирует все, что он знает про то место, где он собирается строить. Условно говоря, храм Василия Блаженного… Строится на Васильевском спуске у Кремля. Архитектор суммирует всю градостроительную ситуацию, суммирует все древнерусское зодчество. И возводит храм, который после этого стоит полтысячи лет. И мы все им восхищаемся. Прежде всего он выступает как художник. Я считаю, что образ города тогда становится гармоничным, когда архитекторы выступают как художники. То есть они в данном случае думают. Они уже думают за людей, которые потом будут жить и смотреть на все это. Но они прежде всего думают с художественной точки зрения. То есть они проверяют пропорции, они создают образ благодаря цветовому или какому-то силуэтному решению. Но это прежде всего – картина. Картина городская… А потом, когда это складывается в мозаику… Ведь как получается? Город – это мозаика. Он состоит из маленьких кусочков. Это сделал один архитектор тогда-то, это сделал другой архитектор тогда-то, здесь какой-то архитектор-градостроитель это все, может быть, причесал. Скажем, сделал какой-то проспект красивый. И потом, если работали очень талантливые профессиональные люди – это все складывается в очень гармоничную и очень комфортную картинку. Когда человек идет по этому городу и говорит: как это красиво, как это все благозвучно! А если работают люди непрофессиональные, как те карандаши, которые поставлены в пустыне, тогда там будет точно некомфортно. Просто архитектор суммирует кучу знаний. Но потом выступает как художник.
И.БАБЛОЯН: Как вы считаете, у нас в Москве гармонично?
Т.РОДНЯНСКАЯ: И последнее слово все-таки за градоначальником? В этом вопросе?
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: У нас сейчас да. Правильно-неправильно – можем обсудить. Но на самом деле, в Москве существует главный архитектор города – есть такая должность. Это давно утвержденная должность…
Т.РОДНЯНСКАЯ: Если я не ошибаюсь, только в Москве и в Барселоне существует такой пост как главный архитектор города?
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Ну, во-первых, он существует во всех городах России. Насколько я знаю.
Т.РОДНЯНСКАЯ: Нигде в мире больше не существует такого поста…
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Я считаю, что это неплохо.
Т.РОДНЯНСКАЯ: Это нужно?
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Он подписывает фасады. То есть когда мы проектировали дом «Парус» - очень сложный, на Ходынке. Я приносил главному архитектору фасад этого дома, он его подписал. И это очень важно. Потому что все-таки архитектор должен в конце концов решить, как будет строиться город, из каких сооружений.
Но у нас очень сильное влияние правительства города. У нас есть Общественный совет, которым руководит мэр города, который тоже влияет на это. Не знаю, может быть это не столь правильно, наверное. Потому что все-таки архитекторы-профессионалы, которые учились, работали, 50 лет этим занимались - может быть, лучше в этом понимают. Но я считаю, что прежде всего должен решать архитектор. И вообще, архитекторы решают, как строить в этом городе. Но архитекторы решают за людей. Как мне кажется, это правильно. Потому что мы учились и мы после этого решаем.
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Я не согласен.
Т.РОДНЯНСКАЯ: Поясните, пожалуйста.
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Баба-Яга считает вот что: если мы доверяем архитекторам организовывать наше пространство, если архитекторы хотят, чтобы мы это им доверили, они должны выйти и изъясниться, что они собираются с нами делать. Потому что просто сказать, что мы волшебная каста, нас тренировали, а вы просто… Довольно часто, согласитесь, в среде архитекторов такое встречается…
К.КРЮКОВ: ну мы начали с того, что это искусство… А искусство, как бы…
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Это другой сюжет. Мне кажется, что это все – история про диалог. Что не надо быть архитектором, чтобы принимать участие. Потому что архитектура должна делать меня счастливым.
Есть довольно много людей, которые скажут, что лучший способ сделать меня счастливым – это золотой унитаз. Или вензеля здесь и там. Давайте с этими людьми разговаривать. Я не верю, что народ у нас какой-то плохой и неподходящий. И для него можно делать только какое-то дерьмо. Это не так. А история здесь заключается, что безусловно, весь процесс принятия решения под давлением экономических интересов, странных вкусов тех или иных участников процесса – он весь перверсивный. Но кроме того, здесь, конечно, существует история про то, что архитектор должен изъясняться с обществом, должен объяснять, что он делает, почему и зачем.
Т.РОДНЯНСКАЯ: А как мы можем участвовать? Вот мы, граждане, приходим к господину Уборевичу-Боровскому и говорим – мы хотим такой-то домик.. Как мы можем участвовать в диалоге с архитекторами?
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Нет, послушайте! Если вы хотите заказать Уборевичу-Боровскому домик, то принесите денег ..
Т.РОДНЯНСКАЯ: Нет, не в частном порядке, как должен состояться этот диалог? Как это возможно?
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Ой, ну в мире на эту тему придумана куча способов. Вам же не все равно, что строить во дворе. Вам не все равно – если у вас дети заведутся когда-нибудь – сколько времени они будут идти до школы. Искусство искусством, но вообще это проектирование. Это история про то, что есть целеполагание – мы должны понимать, зачем делается то, что делается, что снами произойдет в результате, сколько это стоит…
И.БАБЛОЯН: Москва – гармоничный город, по-вашему?
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Нет.
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Я считаю, что гармоничный. Это первое. Второе – я рассуждаю так: архитектор защищает свои решения тем, что он делает проект. Вот если бы было так: архитектор кулуарно у себя что-то рисует, а потом это все строится. Тогда я понимаю… Но архитектор делает проект. Причем проект – это огромнейшая работа. И проект проходит целый ряд согласований, в том числе с общественностью. И он проходит…
К.КРЮКОВ: Где?
И.БАБЛОЯН: Да, где?
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Есть специальные принятые нормы, которые узаконивают согласование проекта в целом ряде инстанций. Скажем, если мы строим в исторической зон, мы согласовываем это с историком…
Т.РОДНЯНСКАЯ: Там же существует куча законов в исторической зоне…
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Да. Причем, очень сложно… Я могу сказать, что в Москве строительство в исторической зоне усложнилось после 2003-2004 года с принятием 40-го Закона. Усложнилось в 10-ки раз. То есть раньше можно было достаточно свободно строить и нарушать… Даже и не нарушать, этих норм-то и не было… Спокойно обращаться с историческими зданиями, то сейчас это просто категорически невозможно. Я сталкиваюсь с этим все время. Скажем, мы пытаемся сейчас реконструировать Музей Восточных культур на Никитском бульваре…. И мы ничего не можем сделать. Потому что это памятник. И в нем буквально невозможно прикоснуться ни к одному окошку, ни к одной двери. И это повсюду. Но это тоже согласование – с общественностью, с историками и т.д. А если ты строишь дом где-нибудь в жилой застройке, то ты обязан с жителями окружающих домов согласовать. Это норма.
И.БАБЛОЯН: Хорошо, то есть, если они будут протестовать, то это на что-то повлияет?
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Да, повлияет. Потому что если архитектор не принесет это согласование от жителей, а есть специальная форма этого согласования, то он не может этот проект провести через экспертизу.
Т.РОДНЯНСКАЯ: Ну я чувствую, что сейчас посыплется куча сообщений, потому что ежедневно все эти законы нарушаются: и законы наследия в том числе…
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Я могу сказать, что я участвовал в проектировании «Ходынки» – жилого комплекса. Мы ходили и защищали свой проект. И собиралась общественность. Это, конечно, выглядит не столь комфортно, потому что собираются в основном пожилые жители окружающих домов, которым хочется высказаться, и они высказываются иногда не конструктивно. Но это надо сделать. Надо выслушать этих людей, надо объяснить, почему у тебя проект такой этажности, почему он такого цвета, почему у тебя столько этажей…
К.КРЮКОВ: Объясните, если вы считаете Москву гармоничным городом, в чем этот город гармоничный? Я лично в Москве могу простоять в пробке 6 часов. Для меня это никак не входит в понятие гармонии..
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Ну Москва – это не только пробки. Я могу сказать, что если бы он был не гармоничным, я бы отсюда уехал. Но я отсюда никуда не уеду. Мне здесь хорошо.
К.КРЮКОВ: Ну для вас в плане личного мнения – в чем состоит гармония этого города?
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Понимаете, гармония, например, состоит в том, что с 35-го года в Москве запущено метро, которое обслуживает весь город. И если я хочу куда-то добраться, я спокойно доберусь на этом метро.
К.КРЮКОВ: Это есть не только в Москве. В других городах это гораздо более комфортно…
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: В Москве это так было… Но сейчас граница города Москва сейчас находится где-то километров в 15, где есть конечная станция метро… То есть если нам кажется, что Химки – это не Москва, то Химки – это Москва. И за Химками тоже Москва. Я сейчас не про административное говорю, а про то, как люди сейчас живут и работают…
И.БАБЛОЯН: Люди из Твери добираются.
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: История про то, что у нас есть кое-где метро. Но в действительности, если у нас до метро можно было бы дойти ногами, например, как в городе Лондона, в огромной части города Нью-Йорка, Парижа, а теперь Стамбула, то наверное было бы меньше людей, которые… Потому что я очень хорошо понимаю человека, который у нас, обзаведясь деньгами на покупку ну хоть какого-нибудь драндулета, влезет в этот драндулет – и дальше ты его оттуда не выудишь. Почему? Потому что холодно, противно, непонятно, когда приедет автобус. И бесконечно долго. Уж лучше торчать в этой бесконечной пробке.
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Не знаю, я не соглашусь, потому что мне, например, метро наше нравится…
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Оно мне тоже очень нравится! Только оно не везде есть…
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: …его строили архитекторы, оно такое красивое.
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Там, где есть – очень красиво. Только его нигде нет…
Т.РОДНЯНСКАЯ: Ну вот у нас разделились мнения: те, кто любит и уважает Москву, те, кто считает ее гармоничным городом…
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Я город Москва очень люблю. Но история про то, что я не считаю этот город гармоничным – давайте отсюда уезжать – нет!
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Москва - достаточно озелененный город, как ни странно. Потому что если вы посмотрите сверху аэрофотосъемку, вы увидите, что в каждом дворе, на улицах - везде растут деревья…
Т.РОДНЯНСКАЯ: Это еще в зависимости от района…
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Не соглашусь. Москва практически вся…
Т.РОДНЯНСКАЯ: Равномерно?
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Да. Есть очень большие парки. И я очень запомнил одну такую картину – я в Токио забрался на телебашню и поразился, что этот город совершенно без зелени. Так система постройки сделана, что деревьев во внутренних дворах или на улицах нет. Есть только отдельные парки. А так, застройка – бетонно-белая вся. В Москве этого нет. В Москве очень много деревьев. Это тоже хорошо. Пожалуйста, два аспекта мы уже взяли, которые мне нравятся.
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: То-то к нам едут из Японии и Европы люди, потому что тут так приятно пройтись, прошвырнуться, уютно, клево, легкий шоппинг, удивительные местные обычаи, легкие домики, все вам улыбаются. Действительно, похоже.
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Москва – красивый город, потому что он многослойны, исторический пирог, начиная с 16-18 века. Мне это тоже нравится.
Т.РОДНЯНСКАЯ: А кстати, у меня отсюда вопрос, современное, вчера построенное и самое старое здание, как вы до эфира сказали, 15-го века самое старое здание. Эта эклектика – это нормальна?
К.КРЮКОВ: И что по этому поводу говорит главный архитектор нашего города?
Т.РОДНЯНСКАЯ: …или все-таки нужно оставлять эти островки исторические. И нужно делать разбросы современных зданий?
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Во-первых, после 40-го Закона в Москве сохраняется буквально каждый кирпичик. Это уже понятно. Но дело в том, что Москва всегда так строилась. Она настолько многослойна, что с 16 века и до нынешних времен она вся перемешана. И я считаю, что это заслуга этого города. Потому что Петербург мы понимаем, он выстроен по единому проекту. Условно говоря, в 19 веке или в 18… А Москва строилась гораздо дольше. И она горела, сначала была деревянной, потом белокаменной. И это все отражено в ее застройке. Конечно, мы все время говорим «Москва». Москва – это прежде всего центр города. Потому что все окраины очень похожи, строились в 70-80-90-х гг. Но мы, наверное, больше всего любим центр города, в пределах Садового кольца.
Т.РОДНЯНСКАЯ: Ну мы здесь живем, прежде всего.
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Да. И она вся мне очень нравится тем, что там переплелись эпохи. И это все очень красиво. Не говоря о том, что для меня сам центр города, скажем Красная площадь та же – это удивительное место. Потому что оно настолько спропорционированно, настолько оно гармонизировано. Оно делалось эпохами, многими архитекторами. Но ни в одном городе мира я такого центра города не видел. Чтобы было такое красивое место. Красная – она же «красивая».
Т.РОДНЯНСКАЯ: Мы все-таки немного отошли от нашей темы. Мы говорим об архитектуре будущего. И у нас был вопрос на сайте от одного слушателя, который просил вас рассказать, что такое эко-дом? Насколько это реально и когда это воплотится в жизнь. Расскажите, что такое эко-дом?
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Ну, такого термина, на самом деле, нет, а есть масса разных вещей, связанных с энергосберегающими технологиями и прочими технологиями, которые с симпатией относятся к природе. Довольно много денег вкладывается в Америке, в Китае и в Европе. Китай очень в этом смысле сверхдержава. Они огромные деньги вкладывают в эти технологии, которые связаны с тем, чтобы просто напросто тратить как можно меньше ресурсов на обогрев, освещение, отопление и т.д.
Т.РОДНЯНСКАЯ: А в чем технологии заключаются?
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Там поразительное количество… Начинается с энергосберегающих лампочек, просто напросто. И заканчивается историей про то, что если вы на крыше дома посеете траву или высадите какие-то специальные растения, то в целом ряде климатов это даст вам возможность зимой меньше топить, летом меньше охлаждать. Потому что оказывается, что самоподдерживающаяся подушка может быть из этого сделана. Которая гасит климатические изменения внутри. Вы можете через слой земли, травы фильтровать дождевую воду, которую вы потом можете использовать в канализации, в технических целях. И из-за этого уменьшается – я забыл, напомните мне технический термин, объем воды, который попадает в канализацию во время дождя и т.д.
Это увлекающая меня тема слабых, вроде бы небольших вещей, которые ведут к значительным изменениям. Это начинается отсюда и заканчивается попытками во многих странах, где существуют налоговые льготы на солнечные батареи и прочие распределенные технологии производства энергии…
Т.РОДНЯНСКАЯ: Или нагрев на крышах…
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: …когда вы можете сами производить необходимую часть электроэнергии у вас в доме. Более того, какое у вас перепроизводство (например, солненый день, а вас дома нет, вы уехали в отпуск), то ваш дом продает эту электроэнергию в сеть, чтобы забирать ее оттуда, чтобы забирать ее оттуда, ктгда вы вернетесь домой. Результатом этого является несомненно более сбалансированное отношение нас с природой. Более того, в более продолжительном периоде это просто выгодно. Есть более выгодные способы вкладывать деньги, если вы конкретный бизнесмен, который ищет, куда их пристроить. Но как общество, мы, вероятно, должны начать об этом думать. В конце концов, это окупится.
К.КРЮКОВ: Может ли речь об этом идти в Москве? То есть, на сегодняшний день это актуально? Или это еще за горами, за горами?
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Я не слышал, чтобы в Москве… Это вопрос политического пространства, политической воли и экономических стимулов. У нас же вообще экология довольно редко присутствует в наших с вами разговорах..
И.БАБЛОЯН: А вопрос образования?
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Подождите. Если спросили, что такое эко-дом – слушайте.
Т.РОДНЯНСКАЯ: А означает ли это, что если мы все захотим себе поставить эти эко-дома, значит, нам нужно все наши старые дома снести разом и все заново построить?
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Нет. Есть миллионы технологий. Вся этика этой истории заключается в том, что вы берете то, что есть или то, что строится новое, приспосабливаете это под новые технологии. Через 10 лет разница будет колоссальная. Завтра этого не заметит никто. Но этим надо начинать заниматься, если мы хотим что-то … Чтобы люди, которые младше нас с вами, получили пространство, в котором жить не хуже, чем та, в которой мы живем…
К.КРЮКОВ: Борис Олегович, по вашему мнению, нас это ожидает в ближайшем будущем? Или…
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Конечно ожидает. Но я могу сказать такое наблюдение, которое мне немножко удивительно. Но я могу сказать, что Москва сейчас в принципе более экологична, чем раньше. Потому что раньше были в городе достаточно плотно расположены предприятия. Сейчас они все закрыты. Все машины были без доводчиков – без катализаторов. Сейчас наверное 80 процентов автомобильного парка – с катализаторами. Я жил сначала на Ленинградском проспекте – окна выходили на Ленинградский проспект, я там родился. Потом я переехал на Юго-Запад и с удовольствием там жил, потому что по сравнению с Ленинградским проспектом там чистый воздух, там можно было дышать. У меня была квартира на 14-м этаже, окна выходили в район Внуково. Передо мной был лес. И мне это все нравилось. Но потом мне пришлось переехать – волею судьбы – на Дорогомиловскую улицу, как бы в центр, Киевский вокзал. И это было в 94-м году. И я с ужасом туда переезжал, потому что загазованность была дикая совершенно. Я вытирал окна тряпкой – она была черной. Я могу сказать, что сейчас этого ничего нету. Транспорт настолько поменялся, промышленные предприятия закрылись. Вместо промышленных предприятиях строятся сейчас совсем другие функции. Промышленность выведена из Москвы. Неэффективно использовать территорию Москвы для промышленных предприятии, это уже понятно. Земля очень дорогая. И это повлияло на экологию. Мы даже не думали об экологичности города, но пожалуйста – у нас есть какие-то шаги в экологии в городе. А что касается будущего, я уверен, что это будет. Но просто другое дело, что это зависит, во-первых, то, что здесь прозвучало – от образования. Мы пока не очень образованы в этом . У нас нет специализированного образования на эту тему, мы в этом пока ничего не понимаем. Или плохо понимаем. И архитектор часто просто не задумывается над тем, что надо говорить об экологии. Хотя в каждом проекте существует отдельный раздел – экологический. Где в общем-то пытаются решить какие-то вопросы, которые помогают этому зданию потом жить достаточно комфортно в городской среде. Но это все-таки еще не тот уровень, который нужен. Потому что в Европе, особенно в Англии, они этим давно заболели. И у них, конечно, гораздо больше успехов, чем у нас. Мы пока еще не умеем.
Т.РОДНЯНСКАЯ: может быть имеет смысл привезти западного специалиста на эту тему к нам? Которые уже все это прошли?
И.БАБЛОЯН: Ведь наши пока не способны?
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Это, наверное, все происходит. Но с другой стороны, вы понимаете, мы далеко от европейских таких центров. И у нас совсем другая – своя – жизнь. Мы живем по своим ритмам. Архитекторы приезжают, кстати, в Москву. Мы все знаем нашумевшие проекты Фостера здесь и т.д. Но я, честно говоря, в своей практике ни разу не разговаривал с экологом западным, который приехал заниматься разделом «Экология». Ни разу. Я бы с удовольствием с ним пообщался. Но пока этого у нас нет.
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Я еще рискну предположить, что когда например вы проектируете, вы сталкиваетесь с сумасшедшими старушками из соседних домов, которые высказывают порой довольно странные идеи по поводу того, что им нравится или не нравится. Но маловероятно, что вы сталкивались с каким-то общественным давлением, который заставил вас пересмотреть какие-то проектные решения в связи с экологией. Это, на самом деле, уже не к архитекторам, а к обществу. Потому что пока оно не будет этого хотеть, ничего не будет. Это не просто. С какой стати девелопер должен заниматься самостоятельно, по душевной щедрости – ставить внеэкономические задачи? Это странно. Это можно ожидать либо от политиков, либо от общества. Но значит это унтер-офицерская вдова, которая должна себе создавать препоны, чтобы потом их решать. Есть пара людей, которая подумает и так. Но как система это не вряд ли будет работать.
Т.РОДНЯНСКАЯ: К сожалению, это так. А вот еще такой интересный вопрос. В современной архитектуре – не скажу точно ли строится уже этот проект или только в задумках, но тот дом, в котором каждый этаж его поворачивается на некоторое количество градусов, чтобы человек просыпался каждое утро и оказывался на новой стороне – на севере, западе и т.д. Это сейчас уже реально?
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: На самом деле, сейчас уже реально все. Но просто экономически нецелесообразно.
Т.РОДНЯНСКАЯ: Этот проект уже задуман, насколько я знаю…
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: И были такие проекты. Я конкретно не знаю, о каком проекте вы говорите. Но такие проекты были . И извините, по-моему, Незнайка в Солнечном городе так жил.
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Да, там был мой любимый русский архитектор Вертибутылкин. Это персонаж книги «Незнайка в Солнечном городе».
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Я, кстати, хочу сказать, что я побывал во многих городах мира и т.д. И я когда строил здесь жилые дома, в Москве. И у нас есть норма – 2.5 часа должно солнце светить в любую квартиру. Если это трехкомнатная квартира, то в 1 комнату, если 4-х – то в 2 комнаты. И это норма инсоляции. И я могу сказать, что это тоже элемент экологии. Насколько я знаю, за границей, за Россией эта норма не применяется. Там могут все окна выходить, скажем, на север. И человек будет жить в этой квартире…
Т.РОДНЯНСКАЯ: Как в темнице сырой…
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Но мы в свое время так боялись туберкулеза, что у нас приняты были эти нормы. И все дома строятся жестко по этим нормам. И мы жестко мучались. Потому что вы когда застрой какого-то дома пытаетесь вписать в генплан, то начинаете затенять какие-то соседние дома. У вас получается не инсолируемые квартиры, и вас режут экспертизы. Говорят переделывать проект. В общем, какое-то понимание экологии жилища у нас есть. Просто другое дело, что существуют новые технологии, новые интересные проекты, новые тенденции. Мы должны догонять, конечно. Потому что мы не впереди планеты всей….
И.БАБЛОЯН: А тем временем, люди нам присылают такие вещи, говорят, что им важнее экология, дороги и т.д. Какие-то простые вещи. А до гигантских зданий им нет абсолютно никакого дела.
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Я как раз хотел сказать, что то, о чем вы говорите – это как раз был реализованный такой проект в середине 70-х гг. Вилла такая была в Калифорнии построена. А вы говорите, видимо, о небоскребе. Я не знаю, строится ли он или нет. Чуть ли не Колотрава на самом деле, проектировал. Но дело в том, что это в общем трюки, фокусы и аттракционы. Если вы подумаете…
Т.РОДНЯНСКАЯ: Как приманка для покупателей?
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Самая важная вещь, по-моему, заключается в том, чего вы на самом деле хотите. Вы хотите жить… Что вам надо, чтобы вам было хорошо у вас дома? Это на самом деле, довольно сложно всегда. Когда ты задаешься вопросом, как быть счастливым, то это приводит к длинным и сложным медитациям. Но я подозреваю, что вы скажете, что можете обойтись без вращающегося дома и обойтись куда более простыми вещами. И вам куча трюков, невероятных наворотов, умных домов и т.д. – без этого всего можно жить. Есть вещи, без которых жить нельзя. Они совсем простые. Это то, о чем ваши слушатели, вероятно, вам и пишут. И это то, чего, к сожалению, не хватает. И мы все об этом знаем. И редко об этом разговариваем. Будем разговаривать больше – станет лучше точно.
Т.РОДНЯНСКАЯ: Придете к нам еще раз – и обязательно поговорим еще раз об этом же. Еще очень интересный вопрос и, на мой взгляд, очень серьезный. Вот Борис, вы занимались на Ходынском поле проектом «Парус». И с ним были какие-то споры, жуткие разборки, якобы он технически сделан так, что там невозможно нормально сбросить сосульки, когда они нарастают. И вы говорили, что это вина строителей. Действительно ли у нас сейчас нет квалифицированных специалистов, для того, чтобы реализовать в жизнь самые смелые проекты наших архитекторов?
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Есть такая проблема. Дело в том, что мы придумали очень сложный проект. Он даже не просто прямоугольник некий. Он изогнутый в плане, он изогнутый в фасаде. Это такое пластичное здание. И там надо было применить те технологии… Скажем, ведь существуют во всем мире технологии наклонных крыш стеклянных. Вот мы там их нарисовали, максимальным образом каждую деталь продумали, потому что с этой крыши надо сбрасывать и снег, и сосульки, и воду, и эту воду убирать оттуда. И это спокойно можно было бы реализовать, но это натолкнулось просто на элементарную квалификацию людей, которые этим занимались. И в итоге сейчас мы имеем то, что имеем. Там не протапливаются те места, где скапливается снег. В результате сосульки бьют стекла, которые ниже. Это штрих того, что часть проблем строителей решили: скажем, сделали эту сложную форму дома, изогнули, но вот этот момент они не смогли реализовать.
И.БАБЛОЯН: Хорошо. А как решить проблему с образованием?
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Тренироваться.
Т.РОДНЯНСКАЯ: Ире все интересно образование.
И.БАБЛОЯН: Мне просто интересно, почему не пригласить западных, допустим, профессоров?
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Мы как раз собираемся этим сейчас заниматься. Мы открываем проект, который называется «Стрелка». Находится на Красном Октябре. Район, где все самое интересное будет сейчас происходить, напротив Кремля, практически.
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: Мои, кстати, дипломники делают там проект сейчас.
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Вообще, все хорошие люди там…
Т.РОДНЯНСКАЯ: Вот расскажите поподробнее об этом проекте?
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: То, что мы делаем… Нет, про Красный Октябрь целиком рассказать не могу…
Т.РОДНЯНСКАЯ: Нет, не про Красный Октябрь, про институт архитектуры.
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Мы делаем там post gradueted-программу, что называется, для молодых специалистов, для старшекурсников, для людей, которые окончили институт и мы будем их учить не азам профессии, мы предполагаем, что они много чего умеют.
К.КРЮКОВ: Только архитектуре?
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Нет-нет. Мы будем учить архитектуре, дизайну и новым профессиям, которые связаны прежде всего с Интернетом, с онлайном, с медиапространствами, которые там возникают. Это очень много профессий, которым даже названия еще нет. Этому нигде не учат. То есть для нас важно, что это будет мультидисциплинарное образование. И мы собираемся привлекать… попросту говоря, всех хороших. Мы конечно пригласим в эту историю достойных людей, которые работают в России. Нам очень важно, потому что возникает иногда ощущение, что есть русская архитектура или русский дизайн. И количество точек, где это смыкается с международной практикой невелико. Редко русские архитекторы строят за границей, редко русских дизайнеров приглашают делать что-то там. Поэтому для нас важно, что мы привезем сюда людей с Востока и с Запада, которым есть что сказать и которые вызывают уважение. И мы надеемся, что там возникнет такая площадка, которая появится… Это люди, которые построят города, в которых мы когда-нибудь будем жить. Так что все кончится хорошо. Несмотря на все вышеописанные ужасы. К счастью, благодаря щедрости наших спонсоров мы делаем это бесплатно. Для того, чтобы там учиться, не надо платить деньги.
И.БАБЛОЯН: Ой, можно я приду.
К.КРЮКОВ: Наверное, жесткий отбор?
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Вам придется пройти очень сложный конкурс.
И.БАБЛОЯН: Я переживу.
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: А вообще, милости просим. Сайт наш называется strelkainctitute.com, вы можете нас на Facebook найти. На сайте ничего не найдете пока. Но через пару недель, надеюсь, он заработает таки. И вам придется пройти жесткий конкурс, надо знать английский язык прилично, во-первых, потому что мы не можем всех переводить все время, а мы будем привозить иностранцев. Вам надо будет показать портфолио ваших работ, это должно быть убедительно. И это будет судить какая-то группа профессионалов. Вам надо будет написать, что вам от нас надо, что вы собираетесь делать в будущем. И есть всякие западные прежде всего прообразы всего, что мы делаем, серьезные заведения, с которыми мы стараемся дружить. Мы это будем делать не в одиночку, в России есть хорошие тоже… Борис Олегович, давайте тоже к нам… И мы надеемся, что за год-другой-третий – образование длинное дело – с одной стороны, какое-то количество людей научится, а с другой стороны, мы как-то надеемся повлиять на общественное мнение тоже. Давайте больше разговаривать о месте, где мы живем, смотреть, как это делают в других местах, думать. И глядишь, как-то … Вы киваете, пора уже закругляться…
Т.РОДНЯНСКАЯ: У нас были Борис Олегович Уборевич-Боровский и Илья Осколков-Цинциппер. И что же, делаем выводы, что новая архитектура может строиться только в ансамбле людей, которые хотят жить в одной стране, в одном городе, в одно время друг с другом, и чувствовать себя комфортно друг с другом. Тогда и архитектура, и мы будем улыбаться друг другу. Спасибо вам, обязательно приходите еще.
И.ОСКОЛКОВ-ЦЕНЦИПЕР: Спасибо.
К.КРЮКОВ: Спасибо.
Б.УБОРЕВИЧ-БОРОВСКИЙ: До свидания.