Андрей Макаревич - 2021 - 2021-12-31
К. Ларина
―
Добрый вечер. Начинаем программу «2021». Говорю я с грустью, поскольку мы прощаемся не только с 2021 годом, но и с программой «2021».
В. Дымарский
―
Но это судьба каждой программы каждый год.
К. Ларина
―
Да. Все имеет свой конец. Здесь в нашей виртуальной студии мы собрались для того, чтобы проводить старый год и во всеоружии встретить новый. Ксения Ларина, Виталий Дымарский. Наш сегодняшний гость – Андрей Макаревич. Всем привет. Андрей, привет-привет.
А. Макаревич
―
Здорово.
В. Дымарский
―
Привет-привет. Андрей, ты как, во всеоружии? Где у тебя оружие?
А. Макаревич
―
Я категорический противник милитаристских призывов, поэтому я собираюсь его встречать по возможности мирно, независимо от того, что будет происходить вокруг.
В. Дымарский
―
А что происходит вокруг, вот ты понимаешь?
А. Макаревич
―
Черт знает что происходит вокруг.
В. Дымарский
―
Хорошая характеристика момента.
А. Макаревич
―
Больше всего меня коробит история, когда, чисто теоретически, 10 вояк затевают, например, устроить войну, и миллионы, десятки, сотни миллионов людей, которые туда будут втянуты, ничего не могут сделать. Вот от этого мне недостаточно весело в канун Нового года.
К. Ларина
―
Не могут или не хотят, Андрей?
А. Макаревич
―
Не могут. Они могут хотеть, но они не могут.
А.Макаревич: Мы властители дум до тех самых пор, пока их думы совпадают с нашими. Как только они разъехались – мы враги
В. Дымарский
―
Знаете, меня сегодня поразило. Я в Петербурге сегодня разговаривал с польским консулом. Мне же не знаем, что происходит в европейских странах. Он говорит, в Польше – и, видимо, я так понимаю, и в других европейских странах – просто военный психоз. Он говорит, такая ситуация, как будто 1939 год, люди боятся начала войны. Мне кажется, что несмотря ни на что в России все-таки как-то спокойнее к этому относятся.
А. Макаревич
―
А я тебе хочу сказать, у нас в 39-м тоже не особо боялись, потому что предполагалось закидать шапками на границе.
В. Дымарский
―
И сейчас закидаем, видимо. Но сейчас мы закидаем я уже не знаю чем. Потому что очень странный комментарий я услышал по поводу переговоров Байдена с Путиным. Комментарий помощника Путина господина Ушакова. Он говорит, что в ответ на санкции мы просто порвем все отношения с Западом. Но санкции же не с неба свалятся. Санкции обещаются в ответ на военные действия. То есть фактически, если всю цепочку выстроить, про военные действия никто не говорит.
А. Макаревич
―
Ну конечно.
В. Дымарский
―
Да. Но получается, что мы объявим войну, мы будем воевать, вы объявляете санкции, ну и объявляйте свои санкции.
К. Ларина
―
Что вы затеяли этот разговор? Люди сейчас уже все пьяные. Они уже сейчас встречают Новый год.
В. Дымарский
―
Так вот чтобы они в трезвости встретили Новый год.
А. Макаревич
―
Да с ними и с трезвыми бесполезно на эту тему разговаривать, а уж с пьяными-то...
К. Ларина
―
Товарищи, сделайте погромче ваши приемники. Мы сейчас будем вас веселить.
В. Дымарский
―
Ну, давайте, ладно. Хватит о грустном. А что веселого у нас?
К. Ларина
―
Я слушала Андрея и вспомнила, что мы хотели попросить, чтобы Андрей нам какую-нибудь песенку дал, чтоб мы поставили ее в конце передачи. Андрей сказал, что не поется. А сейчас, когда ты говорил про войну, я вспомнила песню твою 2014 года «Моя страна сошла с ума».
А. Макаревич
―
Ну да, скорее всего.
К. Ларина
―
Я сейчас открыла просто слова. Они абсолютно сегодняшние. «И что тут делать, и как тут быть, если всё отныне верх дном? Не надо нимбы и крылья растить. Надо просто не быть говном. И я уверен только в одном: пришла пора выбирать. Но если решил, не быть говном, и жить легко, и умирать». Прекрасно пожелание. Подписываешься?
А. Макаревич
―
Спасибо, что цитируете.
К. Ларина
―
Тут просто призыв-то прекрасный.
А. Макаревич
―
Там, кстати, самая последняя строчка: «И жить, и не умирать».
К. Ларина
―
И не умирать, да.
А. Макаревич
―
Это гораздо важнее, мне кажется.
К. Ларина
―
Ну так подожди, Андрей, а как все-таки не быть этим самым дерьмом?
В. Дымарский
―
То, что ты назвала только что.
К. Ларина
―
Как это сделать?
А. Макаревич
―
Этому обучают родители в возрасте от года до четырех где-то. Дальше уже не получится.
В. Дымарский
―
Ты думаешь, что тогда все закладывается, в детстве?
А. Макаревич
―
Конечно.
В. Дымарский
―
Ну, хорошо. А можно тогда еще один вопрос невоенный? Люди культуры, носители культуры, как еще говорят, культуртрегеры, они всегда уповают на культуру: вот культура спасет мир. Я помню, как я около года назад брал у Макаревича интервью, спрашивая: «А красота спасет мир?» И Макаревич говорил: «Ни черта она не спасет». Но культура тоже ничего не может спасти. Все говорят, культура всех переживет, да вот культура всех вылечит. А культура легко очень подчиняется силе и становится очень послушной.
А. Макаревич
―
Это правда. И все-таки пока она существует, она что-то да значит. Она небезразлична людям и на их меняет, как правило, в лучшую сторону. А вот так прямо изменить мир – ну, извините, это вряд ли.
К. Ларина
―
Это еще говорил же Бродский на своем нобелевском выступлении по поводу понимания литературы и важности чтения для человека.
А. Макаревич
―
Ну да.
К. Ларина
―
Сегодня в этом смысле тоже много изменилось, я согласна с Виталием. Вспоминаю еще одно интервью. Мы цитируем Макаревичу Макаревича.
В. Дымарский
―
Чтобы он вспомнил о своих мыслях.
К. Ларина
―
Там поразительная одна примета времени. Даже Андрей сам сказал, что такое сегодня представить невозможно. Когда вышла знаменитая статья «Рагу из синей птицы» в «Комсомольской правде», редакцию газеты завалили письмами люди, возмущенные этой публикацией. Это в глухое советское время.
А. Макаревич
―
Это удивительное дело. И, я думаю, тут дело не в том, что были люди хорошие, а сейчас стали плохие и безразличные. Не было интернета, не было вот этого многочасового утыкания в телефон, которое приводит, по-моему, к двум вещам: к абсолютному равнодушию относительно того, что происходит за пределами этого телефона, и к иллюзии, что ты персонаж, у которого несколько жизней. И то, и другое очень опасно. И что с этим делать, я не знаю. Ничего не делать. Так развивается человеческая искренность трагически
К. Ларина
―
Но все равно чувство разобщенности – это, мне кажется, одна из главных примет сегодняшнего времени. Я имею в виду внутри российского общества.
В. Дымарский
―
А Фейсбук, видимо, просто паллиатив, да?
К. Ларина
―
Там как раз все эти линии, водоразделы очень четко обозначены.
А. Макаревич
―
Очень старомодная штука, Виталий, знаете. Для старперов.
В. Дымарский
―
Думаешь?
А. Макаревич
―
Конечно, конечно. Для нас.
В. Дымарский
―
Фейсбук?
А. Макаревич
―
Ну да.
К. Ларина
―
Андрей, вы тоже такой круг собираете на Фейсбуке, убираете всяких козлов, кретинов, идиотов?
А. Макаревич
―
Убираю. И поскольку я их никогда в друзья не звал – в общем, они это знают – и не очень-то лезут. Поэтому у меня создается иллюзия, что мы живем не в таком уж скверном мире. И это страшно удобный способ в течение 15 минут посмотреть, как дела у всех твоих друзей. Они каждый что-то да за вчера написали. Ну, слава богу, все жили. Поехали дальше.
К. Ларина
―
Ощущение, что ты не одинок в этом мире.
А. Макаревич
―
В этом смысле так и есть.
В. Дымарский
―
Это еще один год пандемии. Пандемия усугубила все это дело или пандемия, с другой стороны, как бы выявила и затвердила в нашей жизни вот эти все новые формы коммуникаций?
А. Макаревич
―
Поскольку раскол уже был, по еще одной трещинке это прошло. Теперь у нас есть ваксеры и антиваксеры. Что бы ни появилось, обязательно будет Баба Яга за и Баба Яга против. Ничего тут нет удивительного. Что-то я сначала бросился доказывать какие-то очевидные вещи, потом подумал: «Чем я занимаюсь?»
В. Дымарский
―
А вот, кстати говоря, чем ты занимаешься? Действительно, вот Макаревич, все наши великие...
К. Ларина
―
Наше всё.
В. Дымарский
―
Наше всё, да. Ведь люди вас воспринимают такими людьми духовными, которые властители дум. Но вы властители дум до тех пор, пока человеку не надо что-то такое делать, вставать с постели, с дивана и так далее.
А. Макаревич
―
Нет, нет, нет. Это еще проще. Мы властители дум до тех самых пор, пока их думы совпадают с нашими. Как только они разъехались – мы враги сразу.
В. Дымарский
―
Как только ты сказал, что нужно вакцинироваться, да?
А. Макаревич
―
Конечно. – «А мы вам так верили. А вы прогнулись под изменчивый мир». Оказывается, не прогибаться под изменчивый мир – это значит не вакцинироваться. Я не знал.
К. Ларина
―
Давайте прервемся буквально на секундочку и продолжим.РЕКЛАМА
К. Ларина
―
Продолжаем программу «2021». И в это время, пока мы ее пишем, ребят, сразу скажем, именно сейчас уже есть счастливчики на территории Российской Федерации, которые уже услышали новогоднее поздравление Владимира Владимировича Путина. «Мы тверды и последовательны. Мы преодолели все трудности и защитили тех, кто оказался в сложной ситуации. Мы поддержали людей». Ну, собственно, все.
А. Макаревич
―
Ну, хорошо.
В. Дымарский
―
Ну, хорошо. Все за.
К. Ларина
―
Андрей, давайте все-таки попробуем итоги года подвести, кто как может. Андрюш, все-таки для вас что было главным?
А. Макаревич
―
Ксень, ужасно не хочется говорить об очевидном, жевать старую мочалку, строить какие-то иллюзорные прогнозы на будущее, когда опереться совершенно не на что и произойти может все что угодно. В преддверии Нового года надо все равно быть радостным, потому что так или иначе мы формируем действительность вокруг себя и завтрашний день. Надо петь песни. Я уже думаю, какую новогоднюю песню все-таки петь в конце нашей чудесной встречи. И, кажется, я придумал.
В. Дымарский
―
Отлично! Ну, все. Все-таки уговорили Макаревича.
А. Макаревич
―
Просто заставляешь голову работать.
В. Дымарский
―
Да. Потому что вчера мне Макаревич написал: «Под Новый год нужно что-то духоподъемное, а духоподъемного что-то не получается». Но что-то нашел духоподъемное. Услышим, чем наш дух поднимет Андрей Вадимович.
А.Макаревич: Оказывается, не прогибаться под изменчивый мир – это значит не вакцинироваться. Я не знал
К. Ларина
―
Я всегда у моих гостей культурных в программе «Дифирамб», которая давным-давно уже превратилась в программу «Культурный шок» по темам, спрашиваю: а на что же все-таки надеяться, в чем вы видите надежду? Вопрос неоригинальный, но ответы разные. Вот Андрей как бы ответил на этот вопрос?
А. Макаревич
―
Во-первых, мы пока живы. Во-вторых, большинство из нас устроены таким образом, что, хотят они или не хотят, они все равно не могут ничего не делать. Это такая форма болезни распространенная. Я подвержен ей в большой степени. Если много хороших людей будут нечто делать, то не может жизнь стоять на месте. Вот на это и надежда.
К. Ларина
―
Не на культуру, кстати.
А. Макаревич
―
Но они, как правило, ей и занимаются. В моем окружении, во всяком случае.
В. Дымарский
―
Мне хочется спросить про актуальные новости по поводу культуры. Я не хочу всю восьмерку обсуждать новых иноагентов. У нас же формируется огромное иностранное агентство.
К. Ларина
―
Агентура.
А. Макаревич
―
Агентура
В. Дымарский
―
Да, да, да. Уже сеть просто огромная. Туда, например, попал Марат Гельман. Для меня это странная история. И я не могу сказать, что все остальные не странные.
К. Ларина
―
Это как анекдот про евреев и велосипедистов. А велосипедистов за что?
В. Дымарский
―
Да, да, да. Абсолютно точно. А почему Гельман? Это за культуру? За что, вообще?
К. Ларина
―
За инакомыслие.
В. Дымарский
―
За инакомыслие? Тогда эта агентура сейчас будет довольно сильной.
А. Макаревич
―
Вот и собирают постепенно.
В. Дымарский
―
А, вообще, вы видите какую-то логику в этом?
А. Макаревич
―
Нет.
В. Дымарский
―
Вот финиш кто-нибудь видит, какой-нибудь финал этого процесса?
А. Макаревич
―
Слушай, мало что хорошего я вижу. С трудом себе представляю, что завтра выйдет президент и скажет: «Знаете, мы подумали...»
К. Ларина
―
Мы пошутили.
А. Макаревич
―
...Отменим всю эту историю, потому что что-то не то получилось». А если этого не произойдет, и все это понимают, значит будет так, как идет.
В. Дымарский
―
А, может быть, надежда в том, что история повторяется? Очень многие сейчас проводят параллели, в частности, с 30-ми годами, не только по отношению к войне. Может быть, все-таки тогда успокоение мы найдем в старой истине, что история повторяется дважды, а второй раз – как фарс.
К. Ларина
―
Как-то не очень на фарс.
А. Макаревич
―
А третий раз – для идиотов, как сказал Веллер.
В. Дымарский
―
Ну да.
К. Ларина
―
Постойте, про фарс я бы все-таки не согласилась, Виталь.
В. Дымарский
―
Да я тоже не соглашаюсь.
К. Ларина
―
Людей-то сажают.
В. Дымарский
―
Людей сажают. Ничего себе фарс. Так что я именно к тому, что история все-таки повторяется и не всегда, увы, как фарс. Хотя, может быть, это и фарс.
К. Ларина
―
Но тут еще разница есть: история повторяется и очень быстро, на быстрее повторяется. 20 век длился век практически. А сейчас ведь очень быстро: раз, два, три – и ты уже опять в Советском Союзе. И значит, он скоро рухнет! Вот где надежда.
А. Макаревич
―
Ох ты далеко как смотришь.
В. Дымарский
―
Мы это говорим как раз в дни, когда мы отмечаем 30-летие смерти Советского Союза.
К. Ларина
―
Андрей, у тебя есть ностальгия, как у многих товарищей, по Советскому Союзу?
А. Макаревич
―
Ни малейшей. Но все путают с ностальгией по собственной молодости. Никакого отношения не имеет к тому, что творилось вокруг.
В. Дымарский
―
Андрей, я думаю, что тот прокурор, который выступал на суде по «Мемориалу»...
К. Ларина
―
Иностранный агент.
В. Дымарский
―
Иностранному агенту, да. Я думаю, что когда он говорил о том, что создают ложный образ Советского Союза как террористического государства, я думаю, что у него ностальгия отнюдь не по своей молодости, у него ностальгия по тем методам, которые его коллеги использовали в те годы.
А. Макаревич
―
Наверное.
В. Дымарский
―
«Новая газета», по-моему, написала. Они взяли кусок из выступления Вышинского на процессе 1936 года. Ну, один к одному. Просто можно было повторить.
А. Макаревич
―
А что изобретать-то, зачем?
В. Дымарский
―
Ну да. Ну. Креатив какой-никакой.
А. Макаревич
―
Ну какой креатив? Новый велосипед не придумаешь все равно.
К. Ларина
―
Андрей, на твой взгляд, все-таки действительно в России большинство поддерживает этот разворот, который уже больше напоминает переворот?
А. Макаревич
―
Я не занимался этой статистикой. Я не могу этого сказать. Мне кажется, что, к большому сожалению, до фени большинству вот совсем. У них масса своих дел неотложных, их надо решать. Все это на бытовом и достаточно узком уровне каком-то. Что там где?
В. Дымарский
―
Ты же властитель дум. Вот они к тебе приходят на концерты, ты же их видишь.
К. Ларина
―
Ты рисуешь картину «Ходоки».
А. Макаревич
―
Да, да, да. Мы бросаем гитары и тут же начинаем обсуждать: а) кто виноват, б) что делать, в) что дальше.
В. Дымарский
―
Не надо. Зачем? Они слушают песни. Там в песнях, в стихах все сказано.
А. Макаревич
―
Не знаю, что они слышат, слушая песни. Радуются, нравится.
К. Ларина
―
Слова не слушают, смыслы не слушают?
А. Макаревич
―
Вспоминают себя молодых. Говорят, что слушают. Но, слушай, что, мне экзамен устраивать после каждого концерта? Я не собираюсь ничего конкретного им в голову вложить.
К. Ларина
―
Что хотел сказать автор? Что вы поняли из моего концерта?
В. Дымарский
―
Да, да, да. Как усвоили материал?
А. Макаревич
―
Да.
К. Ларина
―
Хреново усвоили, товарищи. Я помню, тоже, кстати, в одном из интервью где-то Андрей про это говорил, что, типа, хреново вы песни мои слушали, ничего не поняли. Так же?
А. Макаревич
―
Может, хреново написал. Кто его знает?
К. Ларина
―
У нас сейчас будет перерыв опять и потом продолжим через несколько минут.НОВОСТИ / РЕКЛАМА
В. Дымарский
―
Еще раз добрый вечер, добрый новогодний вечер 31 декабря. Программа «2021» завершает свое существование в этом году естественным образом. И мы, Ксения Ларина и я, Виталий Дымарский, прощаемся с этой программой в великолепной компании с Андреем Макаревичем, который решил похоронить нашу программу, взяв гитару в руки. Это обещает нам хороший финал нашей сегодняшней программы.
А. Макаревич
―
Несмотря ни на что.
В. Дымарский
―
Невзирая, я бы сказал. Ну что, раз гитара в руке...
К. Ларина
―
Пусть звучит.
В. Дымарский
―
Пусть звучит.
А. Макаревич
―
Только видишь, какая штука, никто же ведь не говорил, что это непременно должна быть моя песня, правда?
В. Дымарский
―
Нет. Вообще никто ничего не говорил. Мы же вообще никому ничего не указываем.
А. Макаревич
―
А песенка это Булата Шалвовича новогодняя.Синяя крона, малиновый ствол, звяканье шишек зеленых. Где-то по комнатам ветер прошел – там поздравляли влюбленных.
Где-то он старые струны задел – тянется их перекличка... Вот и январь накатил, налетел, бешеный, как электричка.
Мы в пух и прах наряжали тебя, мы тебе верно служили, громко в картонные трубы трубя, словно на подвиг спешили.
Даже поверилось где-то на миг (знать, в простодушье сердечном): женщины той очарованный лик слит с твоим празднеством вечным.
В миг расставания, в час платежа, в день увяданья недели чем это стала ты нехороша? Что они все, одурели?
И утонченные, как соловьи, гордые, как гренадеры, что же в надежные руки свои прячут твои кавалеры?
Нет бы собраться им, время унять, нет бы им всем расстараться. Но начинают колеса стучать: как тяжело расставаться.
Но начинается вновь суета. Время по-своему судит. И в суете тебя сняли с креста, и воскресенья не будет.
Ель, моя ель - уходящий олень, зря ты, наверно, старалась: женщины той осторожная тень в хвое твоей затерялась.
Ель моя, ель! Словно Спас на крови твой силуэт отдаленный, будто бы след удивленной любви, вспыхнувшей, неутоленной.
К. Ларина
―
Тут стоит вспомнить, что песня эта была написана Зоей Крахмальниковой, известной правозащитницей, диссиденткой, матерью Зои Световой и бабушкой все Дзядков. К вопросу о том, на что надеяться. На людей, которые несут этот крест многие и рискуют многим. Замечательно, что ты вспомнил именно эту песню. Замечательно. Кстати, и время старых песен пришло. Тоже это очевидно.
А.Макаревич: Галич был для тонкого слоя интеллигенции. Про что он пел, уже не все понятно сегодня
В. Дымарский
―
Я как раз хотел спросить. Не стали ли мы забывать? Мне кажется, то Окуджава все реже и реже звучит. Даже Высоцкий реже звучит. Нет?
А. Макаревич
―
Это, вообще, очень интересно. Окуджаву помнят, во всяком случае, по-моему, больше, чем Галича, что тоже жалко очень.
В. Дымарский
―
Конечно.
А. Макаревич
―
То есть они все трое заслуживают очень долгой памяти.
В. Дымарский
―
Я думаю, что это связано просто с тем, что Галич уехал. Все-таки Окуджава и Высоцкий были в стране и больше звучали.
К. Ларина
―
Галич никогда в жизни не был народным певцом.
А. Макаревич
―
Во-первых, он был для тонкого слоя интеллигенции. Во-вторых, то, про что он пел, уже не все понятно сегодня. Кто такой Клим Петрович Коломийцев, что за звание?
К. Ларина
―
Ничего, напомнят, не волнуйтесь.
В. Дымарский
―
И товарищ Парамонова.
К. Ларина
―
Все напомнят, все вернется.
А. Макаревич
―
Скорее всего, напомнят, конечно.
К. Ларина
―
Кстати, Андрей Макаревич уже целый альбом записал «Песни Галича», такой трибьют.
А. Макаревич
―
Было дело. Был альбом Окуджавы, был альбом Галича.
К. Ларина
―
Вообще, я вам скажу так, раз уж про это мы заговорили. Это моя любимая тема. Я очень люблю, когда поют сегодняшние люди песни ушедших давно людей из другой эпохи. Многие говорят, что лучше Высоцкого не споешь, лучше Галича не споешь.
В. Дымарский
―
Нет, они по-другому поют.
К. Ларина
―
Это неправда. Потому что они, во-первых, возвращают им очень актуальные смыслы и вкладывают в это все то время, которое человек не застал. Ведь вопрос, который часто задают: «А что бы сейчас сказал Высоцкий? А что бы сейчас сказал Галич? А что бы сейчас сказал Пушкин?» Чтоб сказать что-то про сегодня, надо это прожить сегодня. Вот как раз актеры, артисты, исполнители, которые поют эти песни и дают свою трактовку, они как раз и проживают за человека ушедшего все это время.
В. Дымарский
―
Ну да. Сам выбор песни или стихотворения уже актуализирует это. Ты же неслучайно, допустим, выбрал именно эту песню, чтоб нам ее сегодня исполнить.
А. Макаревич
―
Дак Новый год.
В. Дымарский
―
Новый год. И правозащитник, как вот сказала. Все-таки я должен спросить про «Мемориал».
К. Ларина
―
Иностранный агент.
В. Дымарский
―
Да, иностранный агент. Я понимаю, что мы, конечно, хотим веселиться, хотим духоподъемно, Новый год, скоро все уже пьяные, как сказала Ларина. Наверное, так оно и есть. Но мы пока еще трезвые. И Макаревич еще трезвый, да? Правильно? Я угадал?
А. Макаревич
―
Абсолютно. Увы, да.
К. Ларина
―
Мы все трезвые, к сожалению.
В. Дымарский
―
Да, мы все еще трезвые. Я все-таки хочу спросить. Как ты это все воспринял? Что такое для тебя «Мемориал» (иностранный агент)?
А. Макаревич
―
Как я могу это воспринять?
В. Дымарский
―
Можно с памятью что-то сделать?
А. Макаревич
―
Дед мой двоюродный, который жил на Берсеневке, в 37-м году был арестован, через несколько месяцев его шлепнули. В 62-м, по-моему, реабилитировали. В семье никогда о нем не говорили, притом что у нас была достаточно вольнодумская интеллигентная семья. Настолько силен был страх, что не дай бог где-то в стене есть уши. Это кошмар, который никому не пожелаешь просто.
В. Дымарский
―
Где теперь эти уши?
К. Ларина
―
На том же месте.
А. Макаревич
―
Техника пошла сильно вперед.
К. Ларина
―
А вот еще вопрос. Андрей, все-таки в чем отличие, по твоим ощущениям, советской жизни и сегодняшней жизни? В чем отличие в атмосфере, во времени, в понимании?
А. Макаревич
―
Ну вот я пытаюсь вспомнить, с какой скоростью шло наведение порядка после хрущевской оттепели. Я все-таки еще был достаточно мал, поэтому несильно замечал и несильно понимал все, что происходит. Но, по-моему, много общего, только, как ты правильно сказала, Ксения, все стало гораздо быстрее и технологичнее.
К. Ларина
―
Можно ли сказать, что все началось с того самого гимна, который вернули, в этом был какой-то символ? Это же было чуть ли не в 2000 году. Это было первое большое деяние новой власти.
А. Макаревич
―
Ну, гимн один... Ну, бог с ним с гимном. Я понимаю людей, которые хотят его слышать. Ладно, понимаю. Под него не только в лагере просыпались, в общем, а и в других местах тоже. Но это состоит из массы вещей. И вот закрытие «Мемориала» – это уже не гимн.
В. Дымарский
―
Иностранного агента.
К. Ларина
―
Что мы ждем в Новом году, спрашивают наши слушатели? В Новом году мы ждем, что, во-первых, вступит в силу закон о лишении гражданства.
В. Дымарский
―
Закон о полиции новый.
К. Ларина
―
Да. Обязательно появится, я почти в этом уверена, – не знаю, как мои старшие товарищи, – что вернется аналог 70 статьи знаменитой диссидентской за ложные измышления и клевету.
А. Макаревич
―
Заведомо ложные.
К. Ларина
―
Да, да, да.
В. Дымарский
―
Как мы говорили здесь на днях с Ниной Хрущевой, с политологом и внучкой, она говорит: «Ну что, пришло время. Сейчас, видимо, опять засекретят доклад на XX съезде».
А. Макаревич
―
Ребят, мы что делаем? Мы Клишасу подсказываем сейчас?
В. Дымарский
―
Знаешь, если снова станет секретным доклад на XX съезде – это даже будет смешно. Мне всегда хочется, мое наивное желание: посадить этого человека или этих людей...
К. Ларина
―
И в глаза ему посмотреть.
В. Дымарский
―
Посмотреть в глаза и спросить: «Ты понимаешь, что ты делаешь, или не понимаешь?»
К. Ларина
―
Понимает.
В. Дымарский
―
Ну конечно понимает. Я понимаю свой наив тоже.
К. Ларина
―
Андрей, я еще скажу тебе, в чем отличие. В советское время пропаганда была ух ты какая. Но все эти люди, которые работали в пропаганде телевизионной, газетной, печатной и где угодно, они все были достаточно циничные, и двоемыслие было способом существования в этой стране. И когда они заканчивали свои крики по телевизору про израильскую военщину, они снимали с себя, как кожу, как артист снимает костюм, и возвращаются домой, и он вполне себе нормальный мужик, который все понимает и анекдоты политические рассказывает, и с друзьями общается почти на уровне, как диссиденты общаются друг с другом. Сегодня, мне кажется, этого нету. Они сегодня везде, и в постели с женой они верят в Путина.
В. Дымарский
―
Они серьезные.
К. Ларина
―
Да. Так ли это, как ты думаешь?
А. Макаревич
―
Нет, нет, нет. Я насколько помню, они и тогда были разные. Были абсолютно упертые ортодоксы в галошах, как Суслов. А были действительно люди образованные, которые гордились тем, что в его «Международном обозрении» он, например, показал Сальвадора Дали картины. Ну да, он его ругал, конечно, но картины-то он показал. Вся страна их увидела. А где еще? И он это считал как геройский поступок свой. Так тоже было.
В. Дымарский
―
Ну да, были такие способы как бы обойти официальные запреты. У нас же «Международное обозрение» – это камера смотрит в мир.
А. Макаревич
―
Да, да, да. «Международная панорама».
К. Ларина
―
«Международная панорама».
В. Дымарский
―
«Международная панорама». Камера смотрит в мир. Я помню, корреспондент во Франции мне говорил: «Я показываю очередь в супермаркет и говорю, что там тоже плохо все, но я же одновременно показывают и супермаркет парижский». Ну вот чтоб все знали, как это все выглядит.
А. Макаревич
―
Ну да.
В. Дымарский
―
Но сейчас супермаркеты все здесь.
К. Ларина
―
Андрей, а с системой КГБ сталкивался в своей жизни напрямую?
А. Макаревич
―
Сталкивался. В мягкой форме.
К. Ларина
―
Профилактические беседы?
А. Макаревич
―
Да.
К. Ларина
―
А как это происходило? Расскажи молодым пионерам.
В. Дымарский
―
И октябрятам.
А. Макаревич
―
Либо приезжал товарищ, который курировал Росконцерт. Был, по-моему, он полковником. Ну, достаточно высокое было звание у него. Довольно был либеральный человек, не долдон, но очень четко понимавший, что от нас требуется и что не требуется.Или вызывали в гостиницу «Бухарест». А там у них был номер для собеседований специально. Там сидел юный товарищ моего возраста, который говорил, как они уважают, любят, как им интересно, но вот есть вопросы определенные. – «И вы же советский человек. Вы как-то помочь должны. То есть вы могли бы. Нет-нет, мы вас не обязываем. Но поймите, что вы поедете сейчас в Польшу. А знаете, как нам сейчас трудно? Нас сейчас все ругают». А это 90-е годы уже. Я говорю: «А что же вам делать?» – «А мы ничего не можем сделать. Нас все ругают. И вот поэтому нам надо помочь. Вот будут вопросы задавать всякие. Вы фиксируйте, пожалуйста».
На самом деле, он пробивал просто, я готов работать на эту контору или нет. Я изобразил идиота. Я сказал: «Конечно, все вопросы, которые будут журналисты задавать, я обязательно запишу». Но он не появился потом. Видимо, они решили, что не тот я материал, который нужен для обработки.
К. Ларина
―
А вот еще помню, ты рассказывал, что кто-то из них требовал от тебя определиться с позицией.
А. Макаревич
―
Были разговоры, да, что «может быть, вам вообще уехать?».
К. Ларина
―
То есть, типа, мы вам поможем, да?
А. Макаревич
―
Да. – «Вы наши артисты или вы не наши артисты?» Я говорю: «Мы ваши артисты. А в чем нашесть заключается?» – «Ну вот вы поете не советские песни». Я говорю: «Советские. Я же советский человек. Я здесь родился». – «Нет, нет, нет. Советские песни – это песни Союза композиторов советских. А вы песни поете сомнительные. Вы, может быть, сами не замечаете, а вот они мысли-то вызывают кое-какие у тех, кому надо. И вот их используют. Вы слышали, что про вас “Голос# Америки” говорил?» Вот такая была история.
К. Ларина
―
И там еще он говорил, опять же цитирую тебя по памяти, потому что на меня это произвело впечатление, такая деталь времени, что Сахаров и Солженицын – талантливые люди, мы их уважаем, но они наши враги.
А. Макаревич
―
Да. – «С ними же все понятно. А с вами пока никак непонятно, вы враги или не враги». Ну что ему сказать?
К. Ларина
―
И есть совет людям, которые столкнутся с этим буквально через несколько дней, а может быть, уже сталкивались, как себя вести в такой ситуации?
А. Макаревич
―
Во-первых, спокойно. Надо прежде всего понять, что от тебя хотят, потому что, может быть, на самом деле, ничего. Я не знаю, как сейчас разговаривать.
К. Ларина
―
Да также. Ты сейчас изображаешь, мне кажется, абсолютно те же самые приемы. Мы же это видим по тому, что делает.
А. Макаревич
―
Там школа консервативная, да. Вряд ли там что-то новое появилось, это правда. Тут трудно давать советы.
А.Макаревич: Были разговоры, да, что «может быть, вам вообще уехать? Вы песни поете сомнительные»
В. Дымарский
―
Тебе же спеть песню легче, чем давать советы.
А. Макаревич
―
Это правда.
В. Дымарский
―
Давай.
А. Макаревич
―
Песню?
К. Ларина
―
Да.
А. Макаревич
―
Да что ж такое-то... А что у нас еще новогоднее есть? Ну, ладно. Галич тогда.
К. Ларина
―
Давай.
В. Дымарский
―
Давай.
А. Макаревич
―
Объявлен ночной дозор приказом короля Выводит пост тамбур-мажор, Тра-ля-ля-ля-ля-ля!
Эй, горожане, прячьте жён, Не лезьте сдуру на рожон! Выводит пост тамбу́р-мажор — Тра-ля-ля-ля!
Пусть в бою труслив, как заяц, И деньжат всегда в обрез, Но зато — какой красавец! Чёрт возьми, какой красавец! И какой на вид храбрец!
Раз-два, левой-правой, Три-четыре, левой-правой, Раз-два-три, Левой, два-три!
Проходит пост при свете звёзд, Дрожит под ним земля, Выходит пост на Чёртов мост, Тра-ля-ля-ля-ля-ля!
Чеканя шаг, при свете звёзд На Чёртов мост выходит пост, И, раскачавшись, рухнул мост — Тра-ля-ля-ля!
Целый взвод слизнули воды, Как корова языком, Потому что у природы Есть такой закон природы — Колебательный закон!
Раз-два, левой-правой, Три-четыре, левой-правой, Раз-два-три, Левой, два-три!
Давно в музей отправлен трон, Не стало короля, Но сохранился тот закон, Тра-ля-ля-ля-ля-ля!
И кто с законом не знаком, Пусть срочно учит тот закон, Он очень важен, тот закон, Тра-ля-ля-ля!
Повторяйте ж на дорогу Не для кружева-словца, Но поверьте, ей-же-богу, Если все шагают в ногу — Мост об-ру-ши-ва-ет-ся!
Раз-два, левой-правой, Три-четыре, правой-левой, Раз -два-три, Левой, правой — Кто как хочет!
К. Ларина
―
Кстати, тоже подумала еще, что мы с Ирой Петровской всегда ставим в конце нашей передачи песню как такой музыкальный комментарий к событиям недели. И даже когда мы берем старую песню известного исполнителя типа Андрея Макаревича, я все равно ищу последние исполнения. Не то гладкое, прекрасное 30-летней давности студийное, а пусть концертное, пусть в акустике. Но я слышу здесь другие совсем смыслы. Тоже, кстати, интересно, как текст, который написал 100 лет назад, как он вдруг говорит совсем про другое, вдруг выясняется.
А. Макаревич
―
Это правда.
К. Ларина
―
Как те же самые «Марионетки», которым приписали просто какое-то невероятное политическое звучание.
А. Макаревич
―
Слушай, вчера к телевизору... Вообще, под Новый год хорошие фильмы всякие показывают старые. Вдруг начинают показывать «Бегущий человек». Молодой Шварценеггер красавец. Первые 10 минут текста и диалогов – я понимаю, что это про наш сегодняшний день, что в стране цензура жесточайшая, что по телевизору молодым запудрили мозги, никто не читает книжек, показывают одну игру. Я просто офигел. Это было снято 30 лет назад.
К. Ларина
―
Напомню, что там по сюжету речь идет о прямом эфире, реалити-шоу, где выжить надо в буквальном смысле, потому что всех участников убивают. Ну, по сути, «Игра в кальмара», которая была популярна очень в этом году, – это развитие этой же темы. Дымарский, а ты какую песню Макаревича сейчас бы спел?
В. Дымарский
―
Да я вот думаю.
А. Макаревич
―
Неужели «Поворот»?
В. Дымарский
―
Нет, не «Поворот». Во-первых», «Поворот» – это, по-моему, песня не Макаревича. Это Кутикова песня.
К. Ларина
―
Макаревича и Подгородецкого.
А. Макаревич
―
Ну ладно, я-то слова, между прочим, писал.
К. Ларина
―
Да, да, да.
В. Дымарский
―
Все-таки поучаствовал, да?
А. Макаревич
―
Да.
В. Дымарский
―
Поскольку поворот как-то не просматривается, то...
К. Ларина
―
Только разворот.
В. Дымарский
―
Только разворот.
К. Ларина
―
Вот, новый разворот.
В. Дымарский
―
Новый разворот уже тоже произошел. «Пока горит свеча».
К. Ларина
―
А я люблю две песни, которые я в последнее время вспоминаю и очень люблю их – это «Место, где свет», прекрасная совершенно песня, и песня, которая звучала в фильме «Борис Немцов. Слишком свободный человек», которую, я так поняла, Андрей специально перезаписал для этого фильма, да?
А. Макаревич
―
Да.
К. Ларина
―
А ты какую любишь песню Макаревича, Макаревич?
А. Макаревич
―
Я к ним абсолютно спокойно ко всем отношусь. У меня нет ни одной, ни десять.
К. Ларина
―
Ну что, пришла пора сказать всем прощальное «С Новым годом!».
А. Макаревич
―
Да.
К. Ларина
―
И спеть прощальную песню.
А. Макаревич
―
Прощальная песня? Время есть?
В. Дымарский
―
Есть.
А. Макаревич
―
Все-таки по старенькому.Давайте делать паузы в словах, Произнося и умолкая снова, Чтоб лучше отдавалось в головах Значенье вышесказанного слова. Давайте делать паузы в словах.
Давайте делать паузы в пути, Смотреть вокруг внимательно и строго, Чтобы случайно дважды не пройти Одной и той неверною дорогой. Давайте делать паузы в пути.
Давайте делать просто тишину, Мы слишком любим собственные речи, И из-за них не слышно никому Своих друзей на самой близкой встрече, Давайте делать просто тишину.
И мы увидим в этой тишине Как далеко мы были друг от друга, Как думали, что мчимся на коне, А сами просто бегали по кругу. А думали что мчимся на коне.
Как верили, что главное придет, Себя считали кем-то из немногих И ждали, что вот-вот произойдет Счастливый поворот твоей дороги. Судьбы твоей счастливый поворот.
Но век уже как будто на исходе И скоро, без сомнения, пройдет, А с нами ничего не происходит, И вряд ли что-нибудь произойдет. И вряд ли что-нибудь произойдет.
С наступающим!
К. Ларина
―
С наступающим.
В. Дымарский
―
Ура!
К. Ларина
―
Спасибо большое, Андрей. Прекрасно мы провели вечерок перед Новым годом. До встречи в Новом прекрасном 2022-м.
А. Макаревич
―
До встречи.
В. Дымарский
―
Счастливо.
А. Макаревич
―
Пока.