Геннадий Гудков - 2019 - 2019-03-22
О. Бычкова
―
В Москве 8 часов вечера и 5 минут. Добрый вечер! Это программа «2019». Сегодня здесь в московской студии на Новом Арбате я, Ольга Бычкова. С нами по всяким удаленным высоким технологиям Ксения Ларина. Привет тебе, Ксения!
К. Ларина
―
Да. Меня слышно?
О. Бычкова
―
Тебя слышно, видно в трансляции в Ютюбе.
К. Ларина
―
Ура! Слава богу!
О. Бычкова
―
Наши зрители тоже могут посмотреть, не только послушать, а именно вот посмотреть, нас тут всех увидеть вместе с нашим гостем. У нас сегодня политик Геннадий Гудков здесь в студии в программы «2019». Добрый вечер!
Г. Гудков
―
Добрый вечер!
О. Бычкова
―
Спасибо, что вы к нам пришли!
Г. Гудков
―
Спасибо, что позвали.
О. Бычкова
―
И давайте прямо начнем со свежих событий. Продолжаем мы смотреть, что происходит в Казахстане. Вот теперь там начались протесты. И полиция задержала несколько десятков человек. А люди выступают против теперь уже переименования столицы из Астаны в Нурсултан. Как мы знаем, все подробно обсуждали эту новость. Как вы думаете, действительно ли все мирно будет продолжаться и закончится с передачей власти в Казахстане? И по-прежнему ли вы одобряете действия президента Назарбаева, как вы написали на днях в своем блоге? Можно прочитать этот пост на сайте «Эха Москвы» в том числе.
Г. Гудков
―
Да, спасибо. Я сразу напомню всем радиослушателям и кто нас видит, что я написал «в случае, если Назарбаев не будет имитировать уход». Ведь можно уйти, оставшись, и ничего не будет происходить в Казахстане. Я считаю, что если он действительно уходит, пусть даже через какой-то мягкий переходный период, это огромное благо для Казахстана. Потому что в стране не должно быть несменяемой власти.Смена власти – самый главный источник развития и обновления страны. То, что не происходит в России, к сожалению. И то, что Назарбаев, пусть там под 80 лет, пусть там после 30-летнего вот этого своего правления все-таки решил покинуть пост, это все равно уже хорошо, потому что по-любому начнутся перемены. Даже, вспомните, при Медведеве, который, совершенно точно мы понимали, что это рокировка, она носит такой больше декоративный характер, но тем не менее мы прекрасно видели, что даже Медведев начал немножко по-другому рулить, пошли какие-то изменения, какая-то движуха пошла.
Даже в этом случае какие-то изменения наступают. Хотя всем было понятно, что он ненадолго. А уже если действительно Назарбаев уходит, а ему 80 лет, понятно, что он вряд ли вернется в этом же качестве. Я думаю, что будет обновление. И это самый правильный выход.
О. Бычкова
―
Но весь он не ушел, как мы знаем. Он остался на множестве важных постов.
Г. Гудков
―
Ну, как вот не ушел? Ну, он остался на посту лидера партии, он остался на посту Совета Безопасности. Я б, например, тоже призвал Владимира Путина заявить прямо сейчас, не выходя из студии, как говорится, что он в 24-м году не идет никаким больше президентом, не будет менять Конституцию, проведет честные выборы сначала Парламента, а потом – президента, поможет их провести и станет гарантом этих перемен. И мы бы с вами получили сейчас мощнейший импульс движения вперед.Сейчас бы вообще все проблемы решили, включая санкционное окружение, врагов и так далее, и тому подобное. Потому что реформа сверху, даже ограниченная, даже с изъянами, она все же дает шанс на мирный исход. Вот вспомните много раз критикуемые всеми со всех сторон реформы Александра II по крепостному праву: и крестьян вот неправильно освободили, и частично, и до конца не… Но все-таки это огромный был шаг вперед тогда. Это единственный царь, именем которого названо огромное количество улиц, каких-то проспектов и так далее.
То есть даже вот эта ограниченная реформа принесла серьезные обновления в России. И вспомните, как раз самый пик мощи России, возврат в Черное море, возврат Севастополя и так далее – это все происходило как раз после освобождения крестьян от крепостного рабства. Поэтому, я думаю, что да, это положительный ход. Лишь бы это не было просто чисто такой имитацией. Вот если это не будет, то я за Казахстан спокоен. И то, что они пойдут по неазиатскому пути, а по другому – я тоже считаю, что это очень великий шанс.
О. Бычкова
―
Ксения Ларина хочет продолжить.
К. Ларина
―
Да. У нас неизбежно проводятся аналогии, что вполне естественно, потому что такую некую эйфорию испытали многие граждане России, глядя на то, как поступил Назарбаев в Казахстане. Но мой вопрос, Геннадий Владимирович, к вам такой. А вы уверены, что у Путина еще есть шанс остаться обычным гражданином Российской Федерации, и за все, что он сделал на протяжении последних 18 лет, ничего ему за это не будет?
Г. Гудков
―
А вот давайте я переадресую ваш вопрос вам, только немножко измененный. Вот мы прекрасно понимаем, сколько ошибок сделал Путин, сколько проблем возникло.
О. Бычкова
―
Вы это называете ошибками.
Г. Гудков
―
Ошибки, неважно, неправильные действия, решения, порочная политика, поощрение коррупции и так далее. Вот скажите, пожалуйста, Ксения, вот если сейчас вам скажут, вот Путин объявляет о своем уходе, о проведении выборов, освобождает политических заключенных, вы что скажете?
К. Ларина
―
Я в это не поверю.
Г. Гудков
―
Давайте поверим. Он говорит: «Я ухожу. Освобождаем политзаключенных, проводим честные выборы в Думу, честные выборы Президента. Я являюсь гарантом этих перемен». Я вам хочу сказать, что 99% населения его будут носить на руках. У Путина, вообще, есть два шанса. Ну, три, наверное. Первый шанс – это стать все-таки реформатором, как ни странно, я так говорю здесь в эфире.
К. Ларина
―
Еще не поздно этот шанс использовать?
Г. Гудков
―
Еще не поздно. А вы обратите внимание, дедлайн еще вот тот, который отделяет… Какие репрессии в России? Точечные и относительно мягкие. Да, сейчас масштаб нарастает, потому что пошла идиотская инициатива, эксцесс исполнителя снизу. Но тем не менее от Путина, в общем-то, репрессии идут ограниченные и точечные. Ну, нет таких массовых репрессий.
О. Бычкова
―
Дедлайн в том смысле, что еще все не лежит в руинах?
Г.Гудков: Смена власти – главный источник развития и обновления страны. То, что не происходит в России, к сожалению
Г. Гудков
―
Нет, не в этом дело. Все-таки нет массовых репрессий. Теперь дальше. Кровь практически не пролилась… Ну, мы не берем убийство Бориса Немцова. Отдельные убийства, которые совершены, они должны быть, конечно, расследованы. А вот, в целом, допустим, чем царь Николай II поставил на себе крест? Расстрелом демонстрации 1905-го года – он перестал быть сакральной личностью. И в конечном итоге подписал приговор, как оказалось, и себе, и своей семье. Не перешел эту грань Путин.
К. Ларина
―
Подождите, разве Украина не имеет значения? Война и Крым.
Г. Гудков
―
Нет, конечно, это плохо.
К. Ларина
―
Может быть, для внутренней политики не имеет значения. Мы видим, как народ поддерживает.
Г. Гудков
―
Нет, народ уже не так сильно поддерживает. Украина расколола российское общество. Даже семьи расколола многие. Не в этом дело. Я считаю, что если Путин так сделает, даже Украина скажет: «Слава богу! Молодец. Потому что мы с новой властью договоримся, мы все наши проблемы урегулируем». И даже та же Украина будет рукоплескать Путину. Вот я вас уверяю, что все нормальные люди воспримут это как благо. И у Путина есть шанс стать вот таким реформатором. Пусть умозрительный, пусть чисто теоретический, потому что, судя по всем шагам, все идет к дальнейшему ухудшению ситуации, все идет к трагическому сценарию.Второй сценарий – остаться президентом, который довел страну до ручки, до революции, до потрясений, до бунта, до гражданской войны и так далее и войти в историю как человек, который будет осуждаться. Вы думаете, что Сталин…вот так он сейчас Сталин. А пройдет какое-то время – это будет клеймо палача, кровавого диктатора и никаких иных альтернативных вариантов. Так будет. Я не знаю, доживу ли я до этого времени, но то, что мои дети и мои внуки до этого доживут – это даже не ходи к гадалке.
Поэтому то, что делает Назарбаев в Казахстане – это все равно со знаком «плюс». При всем том, что он тоже очень много чего натворил. При всем том, что в Казахстане коррупция. При всем том, что там политические репрессии. При всем том, что там есть политические заключенные. При всем том, что там они со своими политическими оппонентами разбираются по всему миру, начиная с России. Мы тоже знаем. Никто это не списывает в архив. Тем не менее самое его решение, я считаю, вызывает надежду на серьезные перемены к лучшему в Казахстане. Это наш сосед очень важный.
О. Бычкова
―
Почему они недовольны тогда теперь переименованием столицы?
Г. Гудков
―
Недовольны вот этим холуйством, которое лезет изо всех щелей, особенно с азиатским этим акцентом, когда: «Давай этот город Нурсултаном назовем, а вот этот город – Назарбай». Боюсь ошибиться, вот это гордое название…лидер нации.
О. Бычкова
―
Елбасы.
Г. Гудков
―
Елбасы, да. Другое иногда получается. Конечно, это смотрится стыдно в современное время. Все-таки это когда там были эмиры, ханы, шахи, падишахи и прочее. Тогда еще как-то нормально воспринималось. Ну а сейчас это уже Средневековье. И поэтому я думаю, что, конечно, в Казахстане есть оппозиция, она все равно есть. Она и внутри элит есть, и во вне элит есть.
О. Бычкова
―
И политзаключенные там есть.
Г. Гудков
―
И политзаключенные есть. И, конечно, они будут протестовать и предъявлять, может быть, какие-то определенные претензии и счеты – это неизбежно. Но в целом надо понимать, что могло бы быть и хуже, если бы он остался. А если бы он там довел страну до войны, до баррикад, до какого-то мятежа кровавого, это было бы лучше?
О. Бычкова
―
Да, оптимист – это тот человек, который говорит, что еще будет хуже, хуже, хуже. Да, Геннадий Гудков – оптимист.
Г. Гудков
―
Нет, пессимист – это хорошо информированный оптимист.
О. Бычкова
―
Ксения, ты хочешь что-то сказать.
К. Ларина
―
Ну вот тогда если вы даете шанс еще Владимиру Путину остаться в истории реформатором…
Г. Гудков
―
Я не даю. У него он сам есть этот шанс без меня. И я бы, например, конечно, ему советовал воспользоваться моим советом.
К. Ларина
―
Давайте попробуем понять его логику, почему же он этот шанс до сих пор не использовал. Зачем ему эта власть?
О. Бычкова
―
Действительно.
Г. Гудков
―
Потому что: а) они все боятся; все-таки дураков-то совсем нет, они же понимают, что они много чего натворили; б) я знаю, что внутри Кремля есть такие взгляды, типа, вот большевики последние оказались слабаками (Политбюро ленинское), они дали слабину, а мы не дадим слабину, и мы не позволим опрокинуть власть – такая есть точка зрения. Есть точка зрения такая, что «у нас денег лет на 10 хватит, а там посмотрим, все равно будем держать, будем подавлять недовольных». И есть окружение Путина, которое стало миллиардерами из ничего. Они очень боятся того, что начнут разбираться с их миллиардами.Поэтому если действительно вести процесс к уходу Путина, при том что он станет на какое-то количество лет гарантом перемен, безусловно, нужно будет вести серьезный публичный диалог, закреплять это какими-то нормативными правовыми актами о гарантиях, о том, что не будет ни судебных каких-то расправ, какие-то гарантии определенные безопасности давать, какие-то другие гарантии. Это для страны лучше, чем воевать на полях гражданской войны. Кстати говоря, вы знаете, сколько потерь в Гражданской войне?
О. Бычкова
―
Ну, там цифра, которая меняется.
Г. Гудков
―
Но, в любом случае, кратно больше, чем в Первой мировой войне.
О. Бычкова
―
Да, это правда. На то она и гражданская война, потому что она охватывает не только линию фронта в каком-то месте, а просто всю поверхность.
Г. Гудков
―
Да. То есть цифры потерь сопоставимы с потерями во Второй мировой войне.
О. Бычкова
―
Да.
К. Ларина
―
К этому приплюсовать еще жертв репрессий, которые эту Гражданскую войну сопровождали и длились до середины 20-го века.
Г. Гудков
―
Ну, я считаю с жертвами репрессий, даже с тифом на фронтах. Историки дают цифру – около 10 миллионов. Там не все были убиты, а часть погибла от голода, от холода, от болезней, от лагерей, от репрессий, от террора белого, красного. Вот получилось порядка 10 миллионов.
О. Бычкова
―
А давайте мы вернемся в сегодняшний день. Вот вы начали с того, что сказали «если уход Назарбаева не является имитацией». А какие у нас критерии, что уход Назарбаева не является имитацией?
Г. Гудков
―
Если будут реформы, если будут новые люди, если будет обновление власти, корпуса и принципов этой власти, значит, это не имитация. А если это все будет как мальчики на веревочках, девочки на веревочках… Как там у Макаревича куклы?
К. Ларина
―
Марионетки.
Г. Гудков
―
Марионетки, да.
К. Ларина
―
Кукол дергают за нитки.
Г. Гудков
―
Кукол дергают за нитки, да.
О. Бычкова
―
Все они марионетки.
Г. Гудков
―
Все они марионетки.
О. Бычкова
―
В каких-то там руках.
Г. Гудков
―
Но так похожи на людей.
К. Ларина
―
В ловких и натруженных.
Г.Гудков: Украина расколола российское общество. Даже семьи расколола многие
Г. Гудков
―
Да. В ловких и натруженных руках. То это, конечно, будет плохо. Будет еще хуже. Потому что если бы он остался и сказал: «Я до конца, ребята», было бы понятно. По крайней мере, все бы понимали свои роли. А когда он говорит: «Я ушел» и не ушел, может быть, даже еще хуже. Поэтому я очень надеюсь, что все-таки… Мне кажется, вот Назарбаев до последнего же держался за СССР. Может, даже не за СССР как форму государственного устройства, а за СССР как державу. Он был последний, который, по-моему, сказал, что надо расходиться. Мне кажется, что все-таки у него есть какие-то представления о судьбах страны, отчизны, державы.
О. Бычкова
―
Так и у Путина есть представление о судьбах страны, отчизны и державы.
Г. Гудков
―
Вы знаете, все-таки эти представления…
О. Бычкова
―
И они наверняка очень патриотичные. И он хочет как лучше.
Г. Гудков
―
Тем не менее они ведут к потенциальному риску распада России, к сожалению, они ведут к потенциальному риску гражданской войны, они ведут к потенциальному риску развала всей экономики полностью, науки и так далее. И это очень опасная такая любовь к Родине, которая сопровождается ее ограблением определенной узкой кучкой. Ну как узкой… Ну, миллиона полтора-два бенефициаров есть, которые грабят страну нещадно. Мы просто такая богатая страна, что нас не ограбишь, как говорится, до конца, еще живы. А любая другая страна давно бы развалилась.Поэтому, конечно, вот тут все-таки я считаю, что… Ну, хорошо, я не отрицаю, что вдруг у Путина поменяется сознание и он скажет: «Нет, я все-таки буду думать о России, а не о Ротенбергах с Ковальчуками иже с ними. Все-таки давайте подумаем о России». Прекрасно. Потому что, насколько я понимаю, те же Ротенберги, те же Ковальчуки, они очень сильно опасаются за свое будущее в связи с санкциями, в связи с возможным арестом капиталов. Вот мне вчера сказали сведущие люди, вхожие туда, что там большое количество…
О. Бычкова
―
Куда вхожие?
Г. Гудков
―
Туда. Недалеко от вас тут. Как выйдешь, так налево, нет – направо.
О. Бычкова
―
Направо.
Г. Гудков
―
Да, как выйдешь из «Эха Москвы», так направо. Вот там сказали, что они тоже много очень потеряли уже. И блокированных активов там полно, и выплат полно по всяким там искам, штрафам и просрочкам. И по делу «ЮКОСа» там идут выплаты. То есть у них тоже, в общем-то, не сладко.
О. Бычкова
―
Понятное дело. Ладно бы там Воронеж накрылся, понимаете, фанерой. Так не Воронеж, тут же прямо свои люди, кровиночки страдают. Вот что непонятно. Ну бог с ним с Воронежем, но кровиночек-то почему не жалко?
Г. Гудков
―
Как мне рассказывают, у них там говорят: «Кем бы вы были без него и где бы вы были без него? Поэтому вот вам все дал господь бог в лице такого-то, вы и терпите. А сейчас вот терпите. Сейчас ваше дело терпеть и не вякать». Поэтому они терпят, не вякают. Хотя ворчат на кухнях, жалуются друг другу, в жилетку плачут. Некоторые действительно обеспокоены. Там же разные люди есть. Есть и дуболомы, которые только вперед с вытаращенными глазами. А есть те, которые понимают, что, в общем-то, все равно не бывает вечной власти.
О. Бычкова
―
Понимают, а сказать не могут.
Г. Гудков
―
Или не хотят. Или боятся.
О. Бычкова
―
Ксения.
К. Ларина
―
Неизбежно мы выходим на разговор об оппозиции. Наверное, так. И задам такой парадоксальный вопрос вам.
Г. Гудков
―
Люблю парадоксальные.
К. Ларина
―
На ваш взгляд, сегодня, вообще, благоприятно время для того, чтобы оппозиционные силы как-то себя проявили? Я имею в виду вот использовать момент.
Г. Гудков
―
Крайне неблагоприятный. Потому что на сегодняшний день быть в оппозиции – это, в общем, по большому счету уже быть включенным в расстрельный список, который выверяется с карандашом – кого следующего. Совершенно очевидно, что сегодня нет никакой возможности для легальной, направленной, серьезной оппозиционной деятельности, такой большой, солидной. Это выживание. Это абсолютная нищета. Это абсолютное отсутствие рупора для обращения к народу, потому что перекрыты все каналы, кислород.Это маргинализация оппозиции, которая идет с помощью СМИ и прочего, прочего, прочего. Это репрессии, которые как раз в этом смысле для оппозиции не точечные, они как раз массовые. Если мы доберем народ… Да, тысячу человек арестовали – это точечная репрессия. А вот если у нас в оппозиции всего осталось 4-5 десятков людей, которые еще способы на какую-то собственную точку зрения, на отстаивание ее, на дискуссию, на критику власти, на разоблачение, эти люди находятся в смертельной опасности, они находятся в зоне огромного риска. И, конечно, развить мощное оппозиционное движение в этих условиях невозможно, поскольку нет условий.
Я все время отвечают на этот вопрос: а почему оппозиция… Я говорю: «Ребят, а кто у нас был яркий оппозиционный лидер времен Иосифа Виссарионовича Сталина? Что, из 200 миллионов человек не нашлось умных, нормальных, честных, порядочных? Или их просто там кого в лагеря, кого к стенке, кого куда?».
К. Ларина
―
У нас была однопартийная система официально, Геннадий Владимирович. Это все-таки имеет значение. Это было нарушение всех статей Уголовного кодекса.
Г. Гудков
―
Подождите, в Китае тоже многопартийная система.
О. Бычкова
―
Однопартийная.
Г. Гудков
―
Ничего подобного. В Китае даже в парламенте 9 партий. В Китае тоже многопартийная система.
К. Ларина
―
Однопартийная, я сказала.
Г. Гудков
―
Нет.
О. Бычкова
―
Ксения сказала, что при Сталине была официально однопартийная система.
Г. Гудков
―
Ну и что?
К. Ларина
―
В течение всего времени советского.
Г. Гудков
―
В Японии тоже ЛДПЯ находилась у власти 30 лет. Да там широчайшая внутренняя дискуссия внутри партии.
О. Бычкова
―
В Японии…
Г. Гудков
―
Где же у нас была внутренняя дискуссия в КПСС?
О. Бычкова
―
У нас была внутренняя дискуссия.
К. Ларина
―
Давайте мы остановимся. Здесь очень важный момент.
О. Бычкова
―
Это назывался – разгром какой-нибудь очередной группировки.
Г. Гудков
―
Невозможно развивать оппозицию при отсутствии легальной политической борьбы в честных условиях.
К. Ларина
―
Геннадий Владимирович, мы выходили на митинг в конце 80-х годов, в 90-м, по-моему, году за отмену 6-й статьи Конституции, которая определяла главный принцип построения государства – одна партия, один партийный вождь, одно Политбюро.
Г. Гудков
―
Ну а в ГДР было 4 партии. Вам что, легче?
К. Ларина
―
Ну что вы сравниваете? У нас невозможно было даже партию другую создать.
Г. Гудков
―
Не, не, не. Давайте так договоримся. Есть нормальные условия, при которых идет честная политическая борьба, более-менее равные условия. Вот Трамп стал вопреки воли американского истеблишмента президентом. Макрон неожиданно победил на выборах Франции. То есть там честная борьба, там честно считают голоса, там равный доступ к СМИ, там равные возможности финансирования. Вы попробуйте сейчас профинансировать оппозицию. Да вы все потеряете, без штанов останетесь. Ваш бизнес разрушат, уничтожат. Тут, пожалуйста, перед вами сидит живой пример, который это все на своей шкуре испытал.
О. Бычкова
―
Это вы нам после перерыва отдельно расскажете и подробно. Но я позволю себе все-таки повторить вопрос Ксении, его интерпретировать еще раз. Если я правильно понимаю, в конце 80-х годов была однопартийная система, было всевластие КГБ, была партийная вертикаль КПСС…
Г. Гудков
―
А что поменялось?
Г.Гудков: Назарбаев до последнего держался за СССР
О. Бычкова
―
Вопрос не в этом. Тем не менее люди выходили и свалили всю эту историю. Никто не говорил о том, что у нас нет оппозиции, потому что всех задавили. Она была почему-то. Она почему-то образовалась.
Г. Гудков
―
Нет, оппозиции не было. Это было стихийное движение без лидеров. Просто настолько прогнила власть, что она оказалась… Как монархия в 17-м году, она не сопротивлялась. Политбюро не сопротивлялось.
О. Бычкова
―
То есть сейчас власть сильнее и жестче, чем Политбюро 80- годов?
Г. Гудков
―
Нет, власть каждый день теряет силы понемножечку. И вполне возможно, что наступит такой момент, когда она рухнет под грузом собственных противоречий и ошибок. И это может даже не быть заслугой оппозиции, это просто будет дефект самой системы. Но на сегодняшний день у них пока достаточно сил. Нет раскола в элитах, что было при предыдущих революционных моментах. Нет раскола силовиков.
О. Бычкова
―
А мы знаем, что его нет?
Г. Гудков
―
Я знаю. Я к вам пришел сказать об этом. И нашим радиослушателям, к сожалению глубокому, хочу сказать, что на сегодняшний день серьезного раскола в элитах нет. Есть грызня, есть противоречия, есть межклановые войны.
О. Бычкова
―
А вот эти все битвы ФСБ, Росгвардии и Следственного комитета между собой – это не раскол в силовиках разве?
Г. Гудков
―
Монтекки и Капулетти раскалывали Италию или нет?
О. Бычкова
―
Они раскалывали сердца.
Г. Гудков
―
Это внутриаппаратные, внутриклановые разборки. Это разборки. А если мы говорим о расколе элит, то элиты одни говорят, что надо к чертовой матери эту систему менять, а другие говорят: «Нет, мы ее будем защищать» – вот это раскол элит. Когда начинают одну сторону партии финансировать (неважно, без всякого названия), другие – другую. Когда сферы влияния делятся между оппозицией и властью. И так далее. Силовики. В России не происходило никогда никаких серьезных перемен без раскола силовой элиты. Ну никогда. Вот даже вспомните 91-й год.Я сам служил в КГБ и прекрасно видел, что происходило внутри силового блока. Там был полный разлад, полный раскол. Московское КГБ (я там служил) не пошло стрелять народ. «Альфа» не пошла стрелять народ, хотя и мы, и они получили приказ. И нам сказали: «Не пойдете стрелять народ – мы начнем вас через трибунал и прочее, прочее, прочее со всеми благами». Не пошло КГД стрелять народ тогда. Почему? Потому что был раскол. Потому что кто-то хотел в нашем управлении начать стрелять.
А кто-то из начальства, к которому мы пришли, говорил: «Да нет, мы будем стрелять. Пусть нам тогда распишут весь приказ, берут на себя ответственность письменно, все пишут. И тогда историческая ответственность… Без приказа такого не пойдем». Никто не решился такой приказ подписать. Никто. Ни один руководитель КГБ СССР. А устно – ребята не пошли.
К. Ларина
―
То есть ждем раскола внутри элит. Сидим на берегу и ждем, когда труп врага проплывет мимо, так?
Г. Гудков
―
Ну, труп врага мы будем ждать долго. Хотя необязательно. Вы знаете, тут есть понятие «черных лебедей». Не я его придумал. Не очень с этим согласен. Но «черный лебедь» может приплыть в любой момент.
О. Бычкова
―
Но он может и не приплыть.
Г. Гудков
―
А может не приплыть. Я все время говорю, большевики были обречены, это было понятно. Вот Бунина почитайте. Бунин – уважаемый человек, лауреат Нобелевской премии, по-моему. Вот вы почитайте его «Окаянные дни» и так далее. Ну понятно, что большевики не могли построить эффективную систему управления страной. Откуда сталинские репрессии?
К. Ларина
―
Но 70 лет-то просуществовала страна.
Г. Гудков
―
Да. А почему она просуществовала? То великая депрессия, то диктатуры фашистские, то война Вторая мировая, то Холодная война. Вот они и получали отсрочку. Мы не знаем, сколько отсрочек получит путинский режим и получит ли. А, может, и не получит. Может, завтра, что-то там произойдет с каким-то мусором, с какими-нибудь мусоросжигающими заводами, которые отравят в конечном итоге страну, и народ выйдет и скажет: «Мы не будем больше болеть раком. К чертовой матери эту власть». И смахнет ее только так. Достаточно миллиону выйти – и все, никакой власти не будет.
О. Бычкова
―
Давайте мы сейчас сделаем маленькую паузу. Это программа «2019». Ольга Бычкова, Ксения Ларина. И Геннадий Гудков у нас в гостях. После новостей и небольшой рекламы продолжим.НОВОСТИ/РЕКЛАМА
О. Бычкова
―
И мы продолжаем программу «2019». Ольга Бычкова, Ксения Ларина. Ну, тут одна из нас находится в студии, другая находится в другом месте. Но это неважно. Высокие технологии нам в помощь. Здесь же в студии на Новом Арбате наш гость – политик Геннадий Гудков. И вот, собственно, на примере политика Геннадия Гудкова мы сейчас разберем положение с конкретными оппозиционерами.
Г. Гудков
―
Плавно переходим к Павлу Грудинину?
О. Бычкова
―
Нет, мы сейчас к вам плавно переходим.
Г. Гудков
―
А, ко мне… Давайте-давайте.
О. Бычкова
―
На вашем лично примере. А к Грудинину мы потом перейдем. Потому что мы вначале, конечно, обсудим еще вопрос, является ли Грудинин оппозиционером, как вы сказали сейчас. Не знаю. Но давайте мы начнем с вас. В каком состоянии находится ваше… Это какое дело, административное?
Г. Гудков
―
Ну да. Нас с Дмитрием Гудковым судят в Коломне. Один раз уже мы получили административное взыскание. Потом на нас МВД завело второе административное дело. Вот не знаем, чем там сейчас кончится.
О. Бычкова
―
А почему так много-то?
Г. Гудков
―
Причем судят за то, что мы, допустим, подошли к людям. Просто подошли к людям, которые пришли…
К. Ларина
―
А у вас в руках что-нибудь было?
Г. Гудков
―
Может быть, телефон, возможно.
О. Бычкова
―
Журнал «Огонек».
Г. Гудков
―
Или журнал «Огонек», чтобы меня правильно опознали на передачи информации. Ничего не было. Была корреспонденция с пресс-службы партии Дмитрия Гудкова, и у него была миниатюрная камера. Он приехал на съемки с жителями села, которое оказалось в зоне поражения свалки. Ну, естественно, люди вышли поглазеть на это все.
О. Бычкова
―
А вы вышли что там делать?
Г. Гудков
―
Снимать ролик с родителями детей, которые там в школе учились. А я привез ребят, потому что я-то район хорошо знаю, в отличие от Дмитрия Гудкова. Все эти подъезды, как к школе подъехать, к школьному двору.
О. Бычкова
―
А это когда было, простите?
Г. Гудков
―
Это было в конце ноября. И все. Мы поговорили, люди подошли, мы все отсняли. И люди там тоже с нами пообщались. Потом подходит милиционер и говорит: «А поехали с нами». Я говорю: «А куда?». – «В полицию». Я говорю: «А зачем?». – «Давать объяснения». – «Объяснения о чем?». – «О митинге?». – «Каком?». – «А вот это был митинг». Я говорю: «Да? Первый раз слышу. И кто его организовал?».
К. Ларина
―
А это был митинг? Формат встречи какой?
Г. Гудков
―
Да никакого формата не было. Мы просто приехали – пришли люди к двору школы. Вот там их было, наверное, человек 80, может – 90, может – 100.
О. Бычкова
―
А люди зачем пришли?
Г. Гудков
―
Поговорить, посмотреть на Гудковых. Часть пришла высказаться на камеру о том, что они думают по этому поводу. Тут же нас на суд. Суд наш самый независимый. От него ничего не зависит. Уже по написанному написали решение, что Гудков младший – организатор, Гудков старший – участник. И я выступал с речью, говорю: «Слушайте, ребята, вы совсем… Что творите-то? Тогда судите нас еще раз, потому что я пришел к суду – здесь пришли люди. Я с ними точно так же общался. Стоял на крылечке, пока вы судили Дмитрия, я ждал своей очереди».Эти мусороохранители (я другого слова для них не знаю) ухватились за эту идею и тут же завели на нас в МВД административное дело за то, что мы в суде собрали незаконный митинг. Пришли люди. Там дали маленький зал человек на 10. А пришло несколько больше. Просто люди пришли в суд.
О. Бычкова
―
Ну, пришли и пришли.
Г.Гудков: Быть в оппозиции – это по большому счету уже быть включенным в расстрельный список
Г. Гудков
―
Да.
О. Бычкова
―
Сколько пришли, столько пришли.
Г. Гудков
―
Столько и пришли, ла. Оказалось, что мы собрали незаконный митинг, по мнению МВД. Ну вот я не знаю, пойдет ли дело в суд. Скоро узнаем. А что они делают? Вот эти мусороохранители, которые совсем с ума сошли, полагаясь на поддержку губернатора Воробьева и на его администрацию, и на силовиков, они людей… Вот подошел, с кем-то поговорил – опа, протокол. Задержали в 10 метрах от создания суда местного активиста Вячеслава Егорова – ему впаяли третью административную судимость. Причем первые две – за статьи. Он писал, как свалка плохо, типа того, что она затравит.И какие-то два придурка давали показания, что «эта статья нас возбудила, мы пошли бросаться на бульдозеры». Ну, понятно – провокаторы. И вот это все в Коломне, например, и не только в Коломне, в Серпухове, в других городах Подмосковья, все выдается за незаконную общественную активность. При этом 150 отказов по митингам Администрацией Московской области, администрацией местной. При этом десятки людей уже брошены в камеры и отбыли наказания в следственных изоляторах. Все запрещается. И вот то, что сейчас происходит – это экологический геноцид.
К. Ларина
―
А кто крышует этот бизнес?
Г. Гудков
―
Крышует этот бизнес Сергей Викторович Чемезов, который создал вместе со своим членом семьи, партнером. Там молодой парень наглый, зовут его Андрей Шипелов, который всех посылает и ездит с эскортом, с охраной, на частных самолетах летает. Они крышуют вот этот бизнес. Они его переделали весь. Они Подмосковье застроят теперь мусоросжигательными заводами, каждый из которых выбрасывает в 70 с лишним раз больше вредных отравляющих веществ, чем любой другой на Западе. В 70 раз больше.
О. Бычкова
―
Это откуда известно?
Г. Гудков
―
Это известно из заключений ученых-экспертов, которые уже опубликованы. Оно долго держалось в секрете, оно долго было засекречено. Но, наконец, мы его все-таки добыли. И там черным по белому написано, что капец вам, ребята, все те, кто будет жить в зоне 25-30 километров от этого завода; в общем, в принципе, можете готовить белые тапочки.
О. Бычкова
―
А что хуже, просто мусорная свалка бессистемная или мусоросжигательный завод?
Г. Гудков
―
Мусоросжигательный завод, конечно, хуже.
О. Бычкова
―
Почему?
Г. Гудков
―
А потому что он вырабатывает такие вещества, которые являются боевыми отравляющими веществами. Они очень долго использовались, когда еще не было запрета на химическое оружие, двумя армиями мира как боевое отравляющее вещество – это армия США и армия Израиля. Это диоксины. И вот эти диоксины убивают почву на 100 лет. Они накапливаются, они не выводятся. С почвой ничего нельзя сделать. Только поменять. До 30 сантиметров в глубину. Это хуже, чем радиоактивное поражение.И сначала будет отравлено Подмосковье, потом будет отравлена Москва. Потому что то, что они будут закупать эти мусоросжигающие заводы – это устаревшее оборудование без систем очистки. Системы очистки на современных, модернизированных мусоросжигательных заводах, которые запрещены уже везде… Мусоросжигание с 17-го года запрещено, строительство заводов новых.
О. Бычкова
―
А вместо этого – переработка.
Г. Гудков
―
Старые велено потихонечку сворачивать и переходить на новые технологии, которые уже 15 лет как новые. Так вот, они строят эти заводы, когда весь мир от них отказывается. Мало того, что треть стоимости завода – это фильтры и системы очистки (там плазмотроны ставят, чтобы распались молекулы вредных веществ), наши ничего не будут делать. Наши ставят фильтр активированный уголь. Видели черные таблеточки?
О. Бычкова
―
Старый, добрый.
Г. Гудков
―
И старые, добрые тряпки. Я не шучу. Тряпочные фильтры.
О. Бычкова
―
А вы откуда знаете все?
Г. Гудков
―
Во-первых, я это знаю из документов и заключений ученых. Во-вторых, я такой уже эксперт, что мне совсем недавно довелось выступать на президиуме Российской академии естественных наук по этой теме. Я обращался к ученым, я говорил: «Ребята, вы чего сидите в засаде? Вы скажите свое веское слово».
К. Ларина
―
А когда вы в эту тему включились вообще, Геннадий Владимирович?
Г. Гудков
―
Одну из свалок собираются разместить у меня на даче там в полутора километрах.
К. Ларина
―
А, все понятно. Потому что сейчас я вас слушаю, вспоминаю, конечно, ровно год назад были вот эти стихийные митинги в Волоколамске.
Г. Гудков
―
Мы с Дмитрием поддерживали: мы давали трибуну, мы собирали для пострадавших деньги и так далее. Но когда мы поняли, что это вообще наша личная история… Когда я первый раз прочитал про этот диоксин, у меня было состояние шока. Вы посмотрите, кто на слушает, просто откройте – поражения диоксинами. И откройте видеоматериалы. 3 миллиона человек жесточайшим образом пострадали во Вьетнаме, Лаосе, Камбодже. Американцы не знали, что такое диоксин. Когда они бомбили этими фолиантами, они не понимали, что это такое. Это как дуст. Помните, был дуст. А потом его запретили. Это хуже, чем дуст в тысячи раз.
О. Бычкова
―
Это те же самые диоксины, которыми американцы уничтожали во Вьетнаме все эти деревья.
Г. Гудков
―
Они уничтожали растительность, а оказалось, что они уничтожили людей.
О. Бычкова
―
Да.
Г. Гудков
―
Потому что женщины получили бесплодие. А те, кто рожали, рожали таких страшных уродов: без глаз, без рук, без ребер.
К. Ларина
―
Слушайте, но это же не промзона депрессивная. Там же живет не только просто народ.
Г. Гудков
―
А это вы передайте большой привет Сергею Викторовичу Чемезову, который отравит Подмосковье все и половину Москвы. А вы знаете, что в Москве уже 3 мусоросжигающих завода работает? Там, правда, 5 степеней очистки. У Шипелова и Чемезова – 3 всего предполагается.
К. Ларина
―
Они сами этим не дышат?
Г. Гудков
―
Ну, на Рублевке пока нет. А в Отрадном… Вот я говорю, переименуйте Отрадное в Отравное, потому что там есть завод. А на востоке Москвы – уже завод. А на юге – уже завод. Сейчас еще будут огромные 700-тысячники тонн в год сжигать будут мусора 4 завода в Подмосковье. Один из них – в Солнечногорске, то есть до Москвы отлично добивает, прекрасно. У кого есть дачи, у кого есть… Нельзя заниматься сельским хозяйством – поражается почва, вся растительность поражается, трава. Нельзя ни молоко, ни творог, ни кефир, ни простоквашу, ничего нельзя. Все, забудьте.
Г.Гудков: Невозможно развивать оппозицию при отсутствии легальной политической борьбы в честных условиях
И это на 100 лет. Уничтожается Подмосковье на 100 лет. Это преступление, которого еще никто против московской земли не делал. (Фрагмент расшифровки удален по решению суда - см. здесь
Еще мало кто понимает, чем это кончится. Помимо того, что уродства, вспышки раковых заболеваний, онкология в полный рост, респираторные заболевания опаснейшие (астма и прочее) в полный рост, сосудистые сердечные заболевания в полный рост. Вот сейчас маленький заводик, по-моему, в Некрасовке в 5 раз уже дал рост онкологических заболеваний за 5 лет. Это только начало, потому что отравления наступают постепенно. Как при приеме алкоголя опьянение наступает не с первой рюмки, вот точно так же отравления диоксинами, фуранами и подземными вот этими ядами. 200 тысяч тонн они будут только выбрасывать пыли в год. 20 тысяч тонн золы.
Это каждый завод выбрасывает 200 тысяч тонн пыли, 20 тысяч тонн зол, 2,5 тысячи тонн самых опасных отравляющих веществ и т.д., и т.п. Вот что они нам готовят. И при этом они осваивают бешенные деньги. Только один завод оп сжиганию мусора они оценивают в 32 миллиарда рублей. Таких цен в мире нет. Сразу говорю, таких цен в мире нет.
Дальше что они делают. Они говорят: «Мы будем вам перерабатывать мусор». Вон перерабатывает, под Зарайском стоит современный комплекс. Ездят бульдозеры и плющат вот это все дерьмо, которое туда свозят под Зарайск, чтобы оно там в утрамбованном виде было. Почему? А глубина переработки мусора у них, на которую они тратят 3,5 миллиарда… На каждую вот эту хрень они тратят 3,5 миллиарда. Сколько в карманы – я не знаю, надо разбираться. Пусть прокуратура разбирается.
И они вот эти 3,5 миллиарда осваивают. Но из всего мусора, который свозят – 300 тысяч тонн, 700 тысяч тонн – они отбирают 7%, максимум – 12%. А все остальное идет в отвал. Нюхайте, дорогие товарищи, отравляйтесь. А это все проникает в почву. У нас ни на одном мусорном полигоне нет очистных сооружений. Все что стекает – вот этот яд и прочее – куда девается? Знаете, куда?
О. Бычкова
―
В реки.
Г. Гудков
―
Нет, еще хуже.
О. Бычкова
―
Куда?
Г. Гудков
―
Поливают этим фильтратом полигоны сверху.
О. Бычкова
―
Зачем?
Г. Гудков
―
Чтобы быстрее гнило. Чтобы больше концентрацию повысить. Поэтому подземные воды сейчас будут отравлены. Таких полигонов не было никогда. Вот то, что сейчас делает Воробьев – это преступление века. Потому что вот таких полигонов-миллионников не было никогда. Они же миллионники делают. Они переделили весь бизнес. Они там переделили все эти зоны. Это Шипелов получил из 7 зон по обслуживанию Подмосковья 3. Вот этот чемезовский товарищ 3 получил.То есть они просто переделили, стали ставить миллионники полигоны. Эти полигоны сейчас нас всех отравят, потому что они полностью отравят весь подольский горизонт. Будете пить водичку отравленную, дышать отравленным воздухом. Забудьте про яблоки, забудьте про огурцы, забудьте про салат. Это ничего нельзя будет потреблять в пищу. Ну, если, конечно, хотите умереть, покончить жизнь самоубийством, то как можно больше употребляйте такой пищи. Но смерть тяжелая, сразу предупреждаю. Это не повешение, это не застрелиться, это не отравиться угарным газом. Это тяжелая, мучительная, долгая смерть.
О. Бычкова
―
Вот Ксения хочет спросить.
Г. Гудков
―
Ксения, где у вас дача?
К. Ларина
―
У меня нет дачи, слава богу.
Г. Гудков
―
И правильно. Я вот сейчас так жалею, что у меня дача есть.
К. Ларина
―
Конечно, мы в полном ужасе слушаем все эти страшные картины, которые вы описываете.
Г. Гудков
―
Вот Китай. Смотрите, Китай сейчас самые современные заводы ставит.
К. Ларина
―
Подождите. Геннадий Владимирович, вы отдаете себе отчет, что вы вступили на очень серьезный, очень опасный путь борьбы? Это даже не ветряные мельницы.
Г. Гудков
―
У меня за месяц 2 административных привода.
К. Ларина
―
Вы вспомните Химкинский лес, что было в Химкинском лесу.
О. Бычкова
―
Где теперь Евгения Чирикова.
Г. Гудков
―
Я был в Химкинском лесу. Я помогал Чириковой.
К. Ларина
―
Где люди, которые возглавляли это. И мы имели реальные смерти. Человека избили до полусмерти, фактически его убили за то, что он только тему поднимал в своей газете.
Г. Гудков
―
Скажите мне, Ксения, какой вариант-то у меня есть? Вот я 30 лет строил дачу, растил там детей, внуков. А сейчас пришел Воробьев со своими подельниками Чемезовым и Шипеловым, и они хотят все это уничтожить, все то, что я там 30 лет создавал. Мне что делать? Бежать из страны, вешаться, стреляться или залегать, как Квачков со снайперской винтовкой где-то? Что мне делать-то? Нас загнали в угол. Мы, как крыса, которую загнали в угол.
К. Ларина
―
Реально какие есть механизмы для того, чтобы этот процесс остановить?
Г. Гудков
―
Никаких реальных механизмов, кроме народного протеста. Ничего не работает.
К. Ларина
―
А суд?
Г. Гудков
―
Они не дают никому документацию на экспертизу. Никому. Вот та экспертиза про ученых, о которой говорил, она была получена «Народным фронтом» и потом засекречена. Потому что то, что там есть, печатать и говорить нельзя. И «Народный фронт» объявил это своей интеллектуальной собственностью и сказал: «Мы это никому не покажем».
О. Бычкова
―
«Народный фронт» – это что такое?
Г. Гудков
―
«Народный фронт» путинский.
О. Бычкова
―
А, это вот этот ОНФ. Вторая «Единая Россия».
Г. Гудков
―
Да. Они в последнем вагоне взяли и пригласили независимых экспертов под давлением общественности показать, что они с народом работают. И эти независимые эксперты написали, что нам будут строить. Это ужас. Это просто ужас. За это надо расстреливать, извините. Может быть, не надо расстреливать, но пожизненное точно давать.
К. Ларина
―
У нас законы уже вступили в силу, Оль, по которым мы теперь должны жить?
Г. Гудков
―
Не знаю. Пусть меня привлекают.
О. Бычкова
―
Ксения, некоторые уже вступили. А некоторые еще нет, но вступят очень скоро. Не расстраивайся.
Г. Гудков
―
В зону прямого поражения (потому что есть еще косвенное) попадает примерно 2,5-3 миллиона человек. Это прямое поражение. Вот мусоросжигательный завод отравит все округу максимум от 1 до 3 лет. Все. Нужно будет закрывать зону, объявлять зоной бедствия, полностью закрывать сельское хозяйство, убирать животноводческие комплексы, прекращать садовую деятельность, огородническую и так далее.А через какое-то количество лет будут отравлены огромные площади. Самая минимальная зона прямого поражения – 100 квадратных километров вокруг мусоросжигающего завода и, наверное, километров 40 квадратных вокруг этого полигона-миллионника. Они хотят по 5, по 6, по 12 миллионов тонн вот этого, извините за выражение, дерьма укатать этими бульдозерами и сказать, что это новая переработка мусора. Ну а бабки, естественно поделят по-братски или по справедливости. Как у них, я не знаю, заведено.
Г.Гудков: Власть каждый день теряет силы понемножечку
И то, что вот сейчас это люди пока еще не поняли или не знают… Они делали это все секретно, никакой документации не сдавали, никаких реальных общественных слушаний не проводили, а когда проводили, там одни скандалы. Сажали, запугивали. В Коломне обыскали 15 свидетелей. Знаете, по какому делу? В 6 утра к 15-ти человекам, – самые обычные граждане: кто – домохозяйка, кто – врач, кто – инженер, кто – экспедитор, – приехала куча народу.
О. Бычкова
―
Домой?
Г. Гудков
―
Домой. В качестве свидетелей их обыскали. Знаете, у нас свидетелей обыскивают?
О. Бычкова
―
Ну, знаю, да. Стремно.
Г. Гудков
―
Они вчера, извините за выражение, завели уголовное дело на Славу Егорова (активиста «Свалке –нет») за то, что он 3 раза нарушил Закон о митингах. Последний раз пришел к Гудкову на… Не дошел бедняга до здания суда. Его там арестовали на подходах.
О. Бычкова
―
Ну все, да. Теперь переход на новый уровень.
Г. Гудков
―
И вот такое опасное преступление, что…
О. Бычкова
―
А к свидетелям пришли. К свидетелям чего?
Г. Гудков
―
Его преступления.
О. Бычкова
―
Организация митинга.
Г. Гудков
―
Конечно, да. Слава – такой страшный преступник, что свидетелей 15 человек обыскали, изъяли все компьютеры, все телефоны, все средства связи, напугали всех домашних. А самому Егорову, несмотря на Определение Конституционного Суда… Конституционный Суд сказал: «Нельзя сажать за нарушение Закона о митингах, если не нанесено ущерба здоровью, имуществу какого-то серьезного ущерба». Да плевать наш губернатор подмосковный, следственные органы, ФСБ, которая всем этим рулит процессом, они плевать хотели на Определение Конституционного Суда.Дорогие товарищи из Конституционного Суда, плевать хотели на ваше Определение. Вот после этого берут и сажают Славу Егорова в клетку, держат там какое-то количество дней. Сейчас судили его – домашний арест. 2 месяца сидит парень в одной квартире с тещей, с неработающей женой, с тремя детьми. Гулять нельзя. Это у нас Васильева гуляет и песни поет про розовые тапочки, милый мой пришел. А Славе гулять нельзя. Он единственный кормилец в семье. Больше никого нет. Мы сейчас объявили сбор денег. Хоть что-то, чтоб семье помочь. Так вчера продлили ему на 2 месяца срок домашнего ареста жесточайшего.
А бандиты, преступники, наркоторговцы – да на каждом углу. Я сам тысячи раз заявления делал и писал письма депутатам. Да никакой реакции. Да плевать они хотели. Поэтому наши правоохранительные органы – мусороохранители. Там есть профессиональные судьи уже. В Коломне есть. Вот судья Агафонова. Она там одного судит за мусор, другого за мусор сажает, Егорова. А знаете, как судья… Такая бумажка. И росчерком пера, вот просто так без подписи, без всего написано кого пускать. Это суд на Вячеславом Егоровым.
О. Бычкова
―
В смысле кого пускать?
Г. Гудков
―
Судья Агафонова просто пишет: мама, адвокат и кто-то еще. Вот 3 человека можно пустить.
О. Бычкова
―
А остальные?
Г. Гудков
―
Всё. 6 часов на улице в мороз.
К. Ларина
―
Это, кстати, обычная практика. Они могут так…
Г. Гудков
―
Я все время был там. Я говорю: «Ребят, вы хоть в туалет впустите».
К. Ларина
―
Они скажут: «Нету места».
Г. Гудков
―
Не, я говорю: «В туалет-то пустите народ». – «Идите в другое место. Нам не велено вас пускать». Они просто издеваются. Они показывают, что вы быдло, мы с вами будем обращаться, как с мерзавцами последними. Шипелов, только сейчас читаю интервью его. (Фрагмент расшифровки удален по решению суда -см. здесь
)
К. Ларина
―
А вы говорите при этом, что у них еще есть шанс остаться в истории реформаторами. Кто откажется? Вы же прекрасно понимаете, что эти люди, которых вы называете, включая губернатора Воробьева, они часть системы. Часть путинской системы.
Г. Гудков
―
Да. Они не просто часть, они – худшая часть системы, самая чудовищная, отвратительная часть системы. Но у Путина есть шанс. У Воробьева шанса нет. У Шипелова есть другой шанс. И вы прекрасно догадываетесь какой. Я смотрел только что его интервью. Его спрашивают: «Господин Шипелов, вот вы считаете, что протесты – это действительно настолько опасно, приравнивается к каким-то страшным преступлениям?». И этот негодяй, – пусть меня привлекают к ответственности, – говорит: «Да, вы знаете, это так же опасно. Это такой же урон наносит стране и обществу, как и террористы, как грабители, убийцы. Вот эти люди, которые выходят протестовать за право жить в чистой атмосфере, пить чистую воду…».
О. Бычкова
―
Что, он прямо так и сказал?
Г. Гудков
―
Прямо так и сказал.
О. Бычкова
―
Что, прямо так человек может сказать?
Г. Гудков
―
Давайте я вам пришлю ссылку на это интервью.
О. Бычкова
―
Я найду.
Г. Гудков
―
Я сам был в шоке, честно говоря. Человек говорит: «Да, это такие же негодяи и мерзавцы, как и убийцы, воры». Ну, может, не мерзавцы и негодяи он сказал, но «да, такие же; с ними так же жестко надо», И наша полиция доблестная, наша ФСБ… Мне стыдно говорить, что Коломенский отдел превратился в отдел репрессий. Коломенский горотдел КГБ, в котором я когда-то работал (сейчас это там служба или межрегиональный отдел), там есть человек, который командует всеми: судьями, полицией, следователями. И они все, как эти – кукол дергают за нитки.
О. Бычкова
―
Мы поняли.
Г. Гудков
―
Вот-вот, все они марионетки, куклы так похожи на людей. Вот у нас там сейчас такая… Это по всей области. В Серпухове только что обыски. Обыскали там кучу людей, прикрываясь делом Шестуна, который поддерживал борьбу с мусорной мафией.
О. Бычкова
―
То есть это тоже люди, которые участвовали в акциях против…
Г. Гудков
―
Да, конечно. В Воскресенске – аресты, в Зарайске – аресты, в Волоколамске – аресты, в Сергиевом Посаде – тоже что-то. То есть по всей области идут аресты, задержания, избиения. В Воскресенске машины обливали бензином. Там вообще ужас, что творят. Это преступление творится прямо под носом у Владимира Путина.
О. Бычкова
―
Это Геннадий Гудков был сегодня гостем программы «2019». Мы уже заканчиваем. Ольга Бычкова, Ксения Ларина. До встречи! Спасибо вам за этот эфир!
К. Ларина
―
Не уснем сегодня. Спасибо!
Г. Гудков
―
Спасибо! И не надо. Пора!