Судебная реформа: возможен ли суд без гнева и пристрастия? - Ольга Романова, Сергей Пашин - 2016 - 2016-02-19
К.Ларина
―
20 часов, 4 минуты. Мы начинаем программу «2016». Здесь, в студии ведущая передачи Ксения Ларина. Я сегодня одна, потому что мой дорогой товарищ и партнер по передаче Виталий Дымарский сейчас в пути. Поскольку вы знаете, вы знаете, что он между Санкт-Петербургом и Москвой последнее время существует, вот сейчас мы как раз попали в то самое время, когда у него получилось так, что он едет в поезде. Если он меня слышит, я передаю ему пламенный привет.Ну что ж, а в гостях у нас сегодня – вы слышали уже анонс, но еще раз представлю наших гостей – Сергей Пашин, заслуженный юрист России, судья в отставке, член Президентского совета по защите гражданских прав, и, как справедливо было сказано, один из создателей суда присяжных в Российской Федерации. Сергей, приветствую вас, здравствуйте!
С.Пашин
―
Здравствуйте, здравствуйте!
К.Ларина
―
Здесь же в студии правозащитник и глава движения «Русь сидящая» Ольга Романова. Оля, приветствую тебя!
О.Романова
―
Добрый вечер!
К.Ларина
―
Наталья Селиванова – звукорежиссер. Нашим слушателям напомню телефон для sms: +7 (985) 970 45 45. Тему не сказала. Судебная реформа: возможен ли суд без гнева и пристрастия? – такова тема сегодняшней программы. И голосование, которое уже висит на нашем Сетевизоре – по следам выступления президента Путина на совещании судей, где он говорил о том, кто дискредитирует судебную систему сегодня. Призвал всех успокоится, остановиться и не подрывать авторитет суда.Вопрос к вам: Кто дискредитирует судебную систему: средства массовой информации или сами судьи? У нас два варианта ответа: да – нет. Да – СМИ. Нет – судьи. Вот так у нас голосование пройдет, и чуть позже мы подведем итоги. Ну и, раз уж я про Путина заговорила вначале, давайте вспомним, что, во-первых, он приехал на это совещаний судей сам, выступил очень эмоционально. И, судя по тому, что он говорил, что необходимо расширить полномочия суда присяжных, о либерализации, о декриминализации, о том, чтобы не использовать суд как дубину, не сводить личные счеты, и аккуратнее продумывать процессы, связанные с предпринимателями, что важно очень для нашего разговора – является ли это началом какой-то радикальной, мощной судебной реформы? Можно ли это так называть? Сергей, я к вам обращаюсь?
С.Пашин
―
Я думаю, реформа начнется, когда по-разному подтвердит, что концепция судебной реформы продолжает действовать, издаст соответствующее распоряжение, и правительство внесет поправки в программу развития судебной системы, которая действует на период до 2020 года. Пока официальных распоряжений и поручений нет, речь пока идет только о добрых намерениях, что само по себе тоже приятно.
К.Ларина
―
Оля, ты как считаешь?
О.Романова
―
Вы знаете, когда меня спрашивают о том, как я думаю, что можно сделать с судебной системой, обычно в связи словом «люстрация», которое я очень не люблю, потому что оно сейчас, наверное, ничего не значит, я всегда говорю, что вы знаете, есть несколько концепций судебной реформы. Есть концепция Сергея Анатольевича Пашина, которую я знаю. Есть, например, концепция Владимира Мау, которую я тоже знаю. Есть много концепций. Все, что я хочу – чтобы была политическая воля реализовать любую из них. Мне кажется, что любая из них будет в любом случае лучше, чем ничего. Но еще раз: это политическая воля и только политическая воля. Конечно, мне кажется, что эта реформа должна быть радикальной, но однако я и эти концепции знаю как радикальные: радикально хорошие, радикально смелые, радикально идеалистические. Но это в любом случае лучше, чем то, что происходит сейчас.
К.Ларина
―
Но, все-таки, отвечая на мой вопрос, Оля, вот то, что перечислил Владимир Путин в своем выступлении – это что?
О.Романова
―
Я боюсь, что Владимир Путин не продемонстрировал политическую волю, а продемонстрировал благое пожелание бла-бла…
К.Ларина
―
Тогда я хочу спросить – вот уже конкретный мой вопрос, опять же связанный пока с выступлением Путина – Сергей Анатольевич, к вам вопрос: Почему так напрягает 12 человек, 12 членов суда присяжных? Почему именно вокруг, собственно, это цифры и возникают основные бои. И, судя по раздражению и эмоциональному взгляду на эту цифру нашего президента, его очень это волнует. Ему кажется, что нужно 5 или 7. Судя по всему, там 7 вроде остается пока по этим пожеланиям.
С.Пашин
―
Бои-то основные разгорелись по другому вопросу. После послания президента. Поскольку Верховный суд предполагал, что судьи будут совещаться вместе с присяжными. И президент в послании твердо заявил, что присяжные должны выносить решение самостоятельно. Вот это уже огромная победа.
С.Пашин: Суд присяжных способствует развалу дел, шитых белыми нитками
Что касается численности ссуда присяжных, то, я боюсь, президента просто плохо информировали. На самом деле соответствующие есть. Они известны с 60-х годов. Они велись в 96-м и последующих года в России. И суд присяжных, когда он работает в составе 12 человек – это количество оптимальное. Почему раздражает? Ну, потому что Верховный суд утверждает, будто бы 8 человек – это лучше, потому что дешевле, потому что 12 трудно собрать. Простите, но если к вам 12 человек не идут, то почему 8 пойдут? И самое главное. Вот был 94-й год, 173 процесса в суде присяжных. В прошлом году было примерно столько же, чуть-чуть больше. Хотя количество регионов возросло в 10 раз, где есть суд присяжных. Почему в 94-м году пришло 92% вызванных присяжных и почему сейчас к ним не идут? Вот надо ответить на этот вопрос.
К.Ларина
―
У вас есть ответ?
С.Пашин
―
У меня, конечно, есть ответ. Потому что система, во-первых, не распространилась достаточно широко. Очень небольшое количество процессов. Люди не знают о том, что такое суд присяжных. А кто знает, говорят: «Нас обманывают. Нас подслушивают в совещательной комнате. Судьи дают нам напутствие, которые мы либо не понимаем, либо они потом еще эти напутствия добавляют: на людях одно, а потом заходят в совещательную комнату и рассказывают, какие нехорошие подсудимые». Таким образом, речь идет о том, что суд присяжных в огненном кольце. Называется оно: оперативное сопровождение процесса. Внедряют свою агентуру в состав суда присяжных. И если люди видят, что процедура перестала быть честной, но зачем они пойдут обманываться.
О.Романова
―
То есть бедный Михалков, который снял фильм «Двенадцать», теперь будет переснимать «Восемь». Восемь рассерженных мужчин…
С.Пашин
―
Михалков получил премию «Фемида». И в этом фильме есть великолепные вещи. Ну например, когда старшина присяжных говорит, что бывших чекистов не бывает…
К.Ларина
―
Бывших офицеров.
С.Пашин
―
Офицеров. Ну… чекистов. Он говорит, что «я тут иногда прихожу старшиной». Прямо один к одному: оперативное сопровождение процесса.
К.Ларина
―
Кстати, про Фемиду сказал Сергей Анатольевич. Я просто хочу тоже… Меня это поразило. Там, кстати, среди «вручантов» были уважаемые люди – это буквально на днях произошло – я, честно говоря, удивилась, что они там делали, потому что помимо Михалкова, которому вручили премию «Фемида»…
О.Романова
―
Владимир Маркин.
К.Ларина
―
Владимир Маркин!
О.Романова
―
Видимо, за куплеты.
К.Ларина
―
Да. Это, конечно, сильно. С одной стороны, мы ратуем за какую-то реформу и за независимость судов, а с другой стороны…
С.Пашин
―
Слепая Фемида.
К.Ларина
―
Вот, кстати, когда говорит президент по поводу давления на суд и обвиняет в этом людей, которые проиграли процессы, явно намекая на того же Ходорковского и на многих других людей с оппозиционными взглядами, понятно, про кого он говорит – про Навального…- понятно, про кого он говорит; а с другой стороны, такого давления на суд, которое демонстрирует наш Следственный комитет, его представитель, тот же самый Владимир Маркин, называя людей преступниками не то что до суда, а даже еще до предъявления обвинений – на это никто не обращает внимания.
С.Пашин
―
Но это ведь системное давление.
К.Ларина
―
Системное, да. Оля, к тебе тоже обращаюсь, как к знатоку этих конкретных судебных историй по поводу эффективности работы суда присяжных. Каковы твои ощущения от этого вида суда?
О.Романова
―
Ровно те же самые, потому что я прекрасно вижу и помню, что происходит с приговорами оправдательными, которые выносят суды присяжных. Наверное, один из ярких примеров – физик Валентин Данилов, который сейчас, слава богу, на свободе, но он прошел два суда присяжных, когда этот суд выносил снова и снова оправдательный приговор, и все закончилось в итоге отменой и обвинением. Пока суд присяжных не обвинил в конце концов и не признал физика виновным, от него не отстали в суде. Отсидел он 12 лет. 12 лет отсидел человек после оправдательных приговоров, вынесенных судом присяжных.
К.Ларина
―
То есть здесь что не работает? Не работает сама система взаимоотношений суда присяжных, коллегии присяжных с судьями? Вы мне объясните, что здесь не работает.
С.Пашин
―
Это вопрос толкования Конституции. Никого нельзя судить дважды. Поэтому, если тебя на Западе оправдал суд присяжных – это всё. Прокурор не может спорить с оправдательным вердиктом и приговором. А у нас оправдательные приговоры отменяются по три раза и сплошь и рядом – по надуманным основаниям. Никого нельзя судит дважды.А у нас сказано в Конституции: никого нельзя наказывать дважды за одно и то же преступление. Вот из-за этого. Ну и, конечно, из-за неприятия, что Следственный комитет может быть унижет оправдательным приговором.
К.Ларина
―
А еще тоже у меня вопрос, который я не могу никак понять. Все-таки власть наша нынешняя, она поддерживает институт суда присяжных или нет? Потому что, с одной стороны мы говорим, Путин говорит о том, чтобы расширять полномочия до районных судов присяжных, признает, что система неэффективна была последние годы в том виде, в каком она существует сегодня. То есть как бы голосует за и предлагает гражданам выбирать чаще именно такую форму правосудия. А с другой стороны, мы наблюдаем какое-то невероятное раздражение общее в отношении коллегии присяжных. Как вы это объясните?
О.Романова
―
Мне кажется, что речь идет не о суде и не о суде присяжных. Давайте начнем с этой цифры: 5 заседателей, 7 заседателей, 8…
К.Ларина
―
20, 25…
О.Романова
―
6, 8… снижение числа. Такое ощущение, что речь идет о том, что есть судья, есть четверо, шестеро народных заседателей и так это можно до «тройки» скукожиться и будут они лепить приговоры на уровне районного суда. Замечательно! Зато есть приговоры именем народа.
К.Ларина
―
То есть это такая, советская модель?
О.Романова
―
Мне кажется, да, туда как-то все идет. Притом, что люди заняты опять же. Вы все-таки подумайте, что за время судебных процессов, пока ты участвуешь в судебной процессе, ты заседатель, если ты без работы, то в среднем получаешь зарплату российского судьи, а этом много. Вот ты и занят и деньги получаешь, и выносишь приговор от всего сердца, как ты чувствуешь. А, наверное, то, что чувствует человек, вы ощущаете по звонкам на "Эхо Москвы", по письмам на "Эхо Москвы", поэтому чего говорить… Представьте себе предприниматель, которого судят. Вот Дмитрий Каменщик…
К.Ларина
―
Которого сегодня приговорили к домашнему аресту.
О.Романова
―
Да вот именно. Это уже журналистское, так сказать: «определили меру пресечения в виде домашнего ареста». Но я увидела тысячу заголовков…
О.Романова: Реализация любой концепции судебной реформы – это в любом случае лучше, чем то, что происходит сейчас
К.Ларина
―
Приговорили.
О.Романова
―
Приговорили. Хотя, надо сказать, очень многие это обыгрывали: приговорили к домашнему аресту, пока не отдаст свой пакет НРЗБ.
С.Пашин
―
Мне кажется, что власти поддерживают суд присяжных, как веревка поддерживает повешенного. Вот суд присяжных бьется, хрипит, мучается, а все ему не дадут вздохнуть свободно. Вот в этом проблема. И то, что сказал президент, не обязательно будет воспринято внизу, потому что это большая организационная сложная работа. 300 процессов в суде присяжных – это ничто. На Западе, скажем, в Америке – 165 тысяч процессов, так что мы имеем красивую игрушку, действующую модель состязательного правосудия, которая ничем себя не дискредитировала; и еще находятся люди, которые собираются и это обкорнать. По-моему, нет смысла. Давайте попробуем в районных судах - 6 пусть будет присяжных или 8 – что там получится. Но то, что есть – эти 300 процессов – давайте оставим в неприкосновенности.
К.Ларина
―
А как сообщество цеховое относится к суду присяжных?
С.Пашин
―
У нас разные цеха. Кто вырабатывает справедливость, кто вырабатывает оружие, по-разному все. Следственное сообщество, конечно, в панике.
К.Ларина
―
Мешает.
С.Пашин
―
Потому что суд присяжных способствует развалу дел, шитых белыми нитками. Адвокатское сообщество относится скорее положительно. То есть честные адвокаты – да. Те, кто привык как почтальон решать дела – конверты носить, вопросы вентилировать – вот тем это не нужно. Это слишком честный процесс, не закулисный. Судьи – я считаю, что те, которые работают с присяжными – это элита судебной системы. Они немножко подняли голову. Но, к сожалению, не они задают тон во всей этой системе. Верховный суд ясно высказался с самого начала за ликвидацию суда присяжных и создание нелепой НРЗБ модели. И как он теперь будет этот суд присяжных вводить при всех верноподданнических чувствах, я не очень понимаю.
К.Ларина
―
Мы так начали с суда присяжных, поскольку это то, что называется, на слуху. Но является ли суд присяжных таким краеугольным камнем, если говорить о проблемах сегодняшней судебной системы или все-таки главное-то в другом?
О.Романова
―
Нет, я считаю, что суд присяжных – это действительно очень важно. Это то, о чем следует говорить, и все время этот вопрос поднимать. Но, конечно, проблема не только в этом. Все-таки мы сегодня говорим о доверии к судебной системе. Вы знаете, ко мне однажды попало дело – более 200 томов, оно не завершено – это дело главы Межпромбанка Сергея Пугачева. Это очень интересное дело. Там довольно много фигурантов уже сидит, и приговор вынесен, и много людей сидит и приговор не вынесен. Но вот, что интересно: это все вокруг и около и никто не трогает самого Пугачева, и его, собственно, непосредственно деяний. Никто не хочет на самом деле, чтобы он был выдан России.Я долго смотрела, читала дело, думала: почему? Потом начала разговаривать с адвокатами фигуранта, стала задавать вопросы и увидела одну вещь. В Межпромбанке было правовое управление, которое возглавлял человек Галина Аванесова. Через правовое управление шли все схемы, все сделки. То есть, безусловно, правовое управление – это самое главное в любом учреждении, безусловно. И если правовое управление что-то не подпишет, значит, этого не будет, или, по крайней мере, то что будет, это будет незаконно.
То есть все, в чем обвиняют Сергея Пугачева, шло через правовое управление. Эта дама сейчас судья Мосгорсуда. Что я еще могу сказать? Скажите, пожалуйста, будут ли какие-нибудь неприятности у Пугачева? Я думаю, что нет.
К.Ларина
―
Таких примеров у нас много. С другой стороны, у нас сейчас – многие слушатели тоже про это пишут – наоборот, что такое судебное решение? Это абсолютно филькина грамота, судя по тому, что произошло у нас в Москве со сносом этих торговых рядов около станций метро, где масса людей, которые просто имеют на руках решение суда, да не одно. Вот как это может быть? Это значит - что? Это такая параллельная реальность?
О.Романова
―
Нет, это как раз реальность.
С.Пашин
―
Виртуальная.
К.Ларина
―
Виртуальная, да.
С.Пашин
―
Нет, суд присяжных не панацея. Важная основная проблема – это независимость суда и культурность суда, то есть его правовость. Суд не может быть выделительной системой правоохранительных органов. Суд должен иметь самостоятельное значение. Но суд присяжных стимулирует и то и другое: и культуру и независимость. Если дело идут в суд присяжных, некоторые следователи считают, что это ужас, карьера их под угрозой. А в обычный суд – пожалуйста.
К.Ларина
―
Если говорить о статусе судей на сегодняшний момент, вот что… - действительно, такие детские вопросы, которые мы задаем друг другу все эти годы, боже мой, все эти 20 лет! – что может обеспечить независимость все-таки независимость судей, что гарантировать? Что может придать человеку уверенность в своем профессиональном достоинстве – что он поступит по закону и ему за это ничего не будет? Извините за такую странную формулу, но получается, что так!
С.Пашин
―
Вот суд присяжных, когда судья прикрывается, он говорит, что «я бы сделал, как вы хотели, но вот они оправдали и уже разошлись; что я могу теперь сделать». Вот это хорошо. И, кстати, то же самое я слышал от судей в Японии, когда они вводили суд присяжных. У них тоже 99% обвинений, а вот как присяжные – они говорят: «Ну вот теперь мы будем говорить – они, а мы – всё как положено».Судей может сделать независимыми прежде всего высокая внутренняя культура, потому что культурный, образованный человек хочет независимости – это его воздух, - а человек неграмотных, «заочник» или «заушник», как мы говорим…
К.Ларина
―
А как он попадает на место судьи, этот неграмотный человек.
С.Пашин: Если тебя на Западе оправдал суд присяжных – это всё. А у нас оправдательные приговоры отменяются по три раза
С.Пашин
―
По протекции. Председатель отбирает своих судей. По закону – честный конкурс, а фактически – председатель. И для председателя важно, чтобы человек был лояльный, чтобы решения его были предсказуемы, чтобы он ходил советоваться. Я знаю случаи, когда председатели издают приказ: если дело в интересах местной власти, приходить к нему советоваться. Если вопросы о заключении под стражу – ежеутренний доклад: как вы собираетесь с этими делами разбираться. Было такое, это зафиксировано. И что, эти люди пострадали?
К.Ларина
―
Нет.
С.Пашин
―
Они просто записали по глупости на бумаге то, что является общей практикой. Некультурный человек охотно идет советоваться, потому что сам не понимает, сам боится. Лишь бы его не трогали, а вот он напишет, что положено.
О.Романова
―
Вы же знаете, сейчас, наверное, около трети действующих судей вышли из помощников секретарей суда. То есть это девочки, которые пришли работать после школы, набирая как-то одним пальцем протоколы как бог на душу пошлет. Потом заочно учились или не учились. Такая девочка 5, 7, 8 лет проработала вот таким образом – как она относится к своему начальнику, к своему судье, и вообще, что она знает…
К.Ларина
―
Главная проблема – непрофессионализм, все-таки, да?
С.Пашин
―
Лояльность вместо профессионализма.
К.Ларина
―
Это другой вопрос. Лояльность разве зависит от уровня профессиональной подготовки?
С.Пашин
―
Зависит. Если человек культурный и образованный, он думает о том, что будет на Страшном суде с ним. Знаете, что бывает с неправедными судьями? Они стоят по колено в раскаленной лаве – вот так по нашим представлениям. Вот человек думает, как бы душу своих не испоганить.
К.Ларина
―
Вы много таких знаете судей?
С.Пашин
―
Знаю, знаю. И в особенности тех, кто работает с присяжными – совестливые люди.
О.Романова
―
А вы знаете, я вот немногих судей, чьи дела я вижу и встречаю – я даже не буду суды называть, хотя в Москве мало; больше в провинции, есть немножко в Московской области – когда я вижу и встречаю идеальные решения, я, конечно, запоминаю фамилию, но я под пыткой ее не скажу.
С.Пашин
―
Правильно.
К.Ларина
―
Кстати, мой вопрос, который Оля буквально предвосхитила своим ответом, вернее, отсутствием ответа, потому что я как раз хотела предложить поговорить о тех людях, которые принимают справедливые решения и не бояться поступать по закону. Но их фамилии мы называть не можем, получается, что так?
О.Романова
―
Лучше не надо.
К.Ларина
―
Тогда это замкнутый круг. Как тогда поступать.
О.Романова
―
Конечно, замкнутый круг. Естественно, мы, собственно, об этом и говорим. Да, я хотела бы немножко разделить, что справедливость и закон не всегда одно и то же. Но я все же предпочла, чтобы судьи судили по закону, а не по справедливости.
С.Пашин
―
Да как нам без справедливости-то?
О.Романова
―
Хотелось бы справедливости, но давайте хотя бы по закону.
С.Пашин
―
Вот как делают хорошие судьи в ситуации, когда они не могут, например, оправдать человека. Они придумывают, скажем, условное или в пределах отбытого наказания, то есть эвфемизм. И ты видишь, что судья не может поступить по справедливости, потому что ему плохо будет, но он все-таки достигает некоего уровня приемлемости его решения. Вот это хорошие люди.
К.Ларина
―
То есть даже в таких чудовищных обстоятельствах, которые мы сегодня имеем, возможно исполнять свой профессиональный долг честно, и ничего тебе за это не будет, если по радио Романова не скажет вашу фамилию.
О.Романова
―
Нет, ну она не сошла с ума. Романовы будут тихо-тихо по ночам в подушку благословлять ваше имя.
С.Пашин
―
Молиться за этих людей.
К.Ларина
―
Подождите, но все-таки, с чего тогда начинать? Наверное, это уже к следующей части уже передачи, после новостей, но давайте попробуем начать сейчас на эту тему говорить, потому что это очень важный момент. Учитывая те предлагаемые обстоятельства, которые мы сегодня имеем, учитывая то политическое устройство, которое мы сегодня имеем, учитывая ту систему, которую мы имеем сегодня, каким образом, если говорить о возможных изменениях в судебной системе, - с чего их начинать?
С.Пашин
―
Надо использовать российский опыт старый, добрый, чтобы не говорили, что это западные веяния. Надо в систему влить свежую кровь. И одна из возможностей, даже не меняя начальников вечных и лояльных, это создать почетных мировых судей, то есть людей, которые раньше в этой системе не служили, прокурорами не были, на государственной службе не стояли, но люди им доверяли. Вот чтобы эти почетные мировые судьи…
К.Ларина
―
Но этот почетный судья – у него должно быть юридическое образование?
С.Пашин
―
Да. А при царе и не надо было. Вот, скажем, я знаю правозащитника, который великолепно защищал интересы людей не будучи профессионально юристом. Диплом он получил в 72 года. Ну и что этот диплом ему прибавил? Все знали, что вот к нему надо, если какая несправедливость и безобразие. Маленький город. Вот вполне он бы мог быть почетным мировым судьей.Сейчас работу по разрешению конфликтов на национальных окраинах выполняют старейшины, выполняют имамы, и всё это фактически работает. Значит, надо дать возможность людям устраиваться самим.
О.Романова
―
Вот как Рамзан Кадыров устроился хорошо!
К.Ларина
―
Сам вершит!
С.Пашин
―
Это другой вопрос. Он чиновник государственный, он властный начальник, и это совсем другое: он командует сверху, а не от корней травы. Вот надо взращивать то, что есть в корнях травы. Почетные мировые судьи прекрасно зарекомендовали себя в царской России, даже не будучи носителями дипломов. И у нас это можно сделать.
К.Ларина
―
А их полномочия каковы?
С.Пашин
―
Такие же, как у мировых судей.
К.Ларина
―
Такие же, то есть они принимают решения, да?
О.Романова: Справедливость и закон не всегда одно и то же. Но я бы все же предпочла, чтобы судьи судили по закону
С.Пашин
―
Да, просто люди к ним обращаются сами. Ну так это было. А у нас мировой судья ушла в декрет, и всё – значит, поезжай за двести километров в другой участок. Зачем это надо? Вот почетный…
К.Ларина
―
Сейчас мы слушаем новости, потом возвращаемся в программу. Напомню, что в гостях у нас сегодня Сергей Пашин и Ольга Романова. Мы говорим о том, как нам реорганизовать…
О.Романова
―
Рабкрин?
К.Ларина
―
…судебную систему вместе с вами. Конечно, напомню телефон для sms: +7 (985) 970 45 45. Я во второй части обязательно задам несколько вопросов, которые пришли к нам на сайт до начала программы.НОВОСТИ
К.Ларина
―
Возвращаемся в программу «2016». Говорим мы сегодня о судебной реформе: возможен ли суд без гнева и пристрастия? Наши гости-эксперты – Ольга Романова и Сергей Пашин. У нас было голосование на Сетевизоре. Мы спрашивали вас, на ваш взгляд, кто сильнее дискредитирует судебную систему: СМИ или сами судьи? Так вот по мнению участников нашего голосования все-таки судьи больше виноваты в этом. 93% наших слушателей называли судей главными виновниками дискредитации судебной системы.Вопрос мой к моим гостям: На ваш взгляд, действительно, вы подписались бы под таким ответом или нет, или есть что-то еще важное? В этом абсолютном недоверии общества к судебной системе кто виноват?
О.Романова
―
Мне кажется, здесь дело не только в недоверии. Я довольно часто судей понимаю. Причем понимаю прежде всего судей, который дают за отсиженное или дают условный срок невиновным людям. Да, я понимаю, потому что здесь дело даже не в телефонном праве, не в том, кто там на них давит – а потому что вот, смотрите, судье со следователем еще работать и работать. То есть он в принципе довольно много ему неприятностей причиняет оправдательным приговором. Плюс он может понести какие-то серьезные материальные потери, если человек подаст на реабилитацию. Собственно, зачем, когда человек и так уже отсидел, этих лет или месяцев не вернуть.А прокуратура – у них обычно хороший компромат на любого судью. Это известно совершенно. Вы знаете, я даже как-то года три или четыре назад была на каком-то таком прокурорском большом слете, причем это был международный слет. Наши играли главную скрипку, и один из заместителей генерального прокурора, общаясь со своими зарубежными коллегами, рассказывал с удовольствием, как они это делают, зачем это нужно и удивлялся: «А как вы с судьями работаете, простите? Как это вы так? Что это вы так? Баловство какое…». Поэтому тут… В общем, я, конечно, веду такую политику компромиссов, к сожалению, здесь. Ну мне их жалко иногда бывает.
К.Ларина
―
Сергей, что скажете?
С.Пашин
―
Конечно, мы сочувствуем и судьям и еще больше тем, кто пострадал от судей. Но понятно, что отношение общества к судам связано с наблюдением за деятельностью судов и с участием в судебных процессов. Причем недовольство выказывают не только проигравшие, но иногда и выигравшие люди, в частности, тем, что судебные решения не исполняются, например. Или вроде тебя не посадили, но то, как с тобой обращались, делает всю процедуру унизительной, беспощадной и в конечном итоге бессмысленной. Поэтому, мне кажется, что мнение людей объективно. А СМИ – это всего лишь зеркало. Иногда это зеркало кривоватое, там бывают заказные статьи – я все это понимаю, - но в целом, мне кажется, отображение адекватное.
О.Романова
―
И потом, люди же не очень хорошо должны разбираться. Вот они входят в здание суда, они видят судебных приставов. А не имеет судебный пристав никакого отношения к деятельности суда, но есть в названии службы слово «судебное». Как себя ведут приставы – это отдельная история. Всегда отдельная и никогда не бывает корректной. Сейчас еще казаки добавились на нашу голову.Вот человек входит, встречает этих казаков, встречает этих приставов, встречает этих людей, которые сразу видят врага в нем. При этом, если какая-то очередь, то слышит разговоры, где упоминаются все слова на свете, где упоминаются все характеристики людей, где можно услышать слово «чурки» в лучшем случае. Когда ты входишь в суд – ты слышишь это сразу! Это запахи капусты, это судейский туалет, и все это понятно сразу. И эти все очереди в канцелярию, и эти девочки, которые тебе все скажут в канцелярии, что о тебе думают… и мальчики тоже. Вот всё вместе, конечно. Дальше мы возвращаемся к тому, с чего начал Сергей Анатольевич - к образованию и культуре. Всё.
К.Ларина
―
Ну тут не только образование и культура. Мы с этого тоже начали – что у нас человек, который сидит на скамье подсудимых еще до приговора, он уже априори считается человеком, преступившим закон. Соответственно, с ним так и обращаются, с ним так и разговаривают. Я сужу по громким процессам…
О.Романова
―
Мне кажется, что самое страшное, все-таки, почему так люди говорят, и почему тот же Маркин называет преступниками людей, которых еще не называл суд. Он не сомневается не секунды, что так и сделают…
К.Ларина
―
Даже обвинение еще не предъявлено - он уже так называет…
О.Романова
―
Правильно. К сожалению или к счастью, он называет вещи своими именами, может быть, не отдавая себе отчет, насколько это пристойно. Это такая, знаете, мне кажется, такая, публичная порнография, которой никто не стесняется. А чего стесняться? Что естественно, то полезно. «А вот собрались тут преступники и разжигают!»
К.Ларина
―
А было ли, кстати, - вот мой вопрос – за последние годы, скажем, за постсоветское время, был ли периода в жизни нашей судебной системы, когда была хоть какая-то надежда, хоть какая-то попытка уйти от этого репрессивного образа?
С.Пашин
―
Для меня это период с 93-го года по 97-й год. А после этого маятник пошел в обратную сторону, и система доказала, что она может поглотить все добрые начинания и все свежие институты.
К.Ларина
―
Это был какой-то повод для такого разворота?
С.Пашин
―
Для такого разворота – это судебный контроль за арестами, 92-й год. Хотя в усеченном виде: жаловаться можно было судье после ареста; и это суд присяжных, конечно. Потом система просто взяла свои рубежи и эти плацдармы подавила.
К.Ларина
―
Может быть, тогда нужно было вернуться к идее люстрации? Слово, которое так боится Оля.
О.Романова
―
Я его не боюсь. «Люстрация» - оно же такое, немножко матерное. Когда ты хочешь как-то человека при власти, при силе, при мантии как-то его оскорбить, напугать, ты говоришь: «У-у!», – и вместо слова, которое вы сейчас запикаете, ты говоришь: «У-у! Люстрация!» И оно же синоним. Оно стало синонимом слова другого или нескольких слов. А на самом деле люстрация – это просто сложный правильный интересный нужный процесс. А в русском языке он сейчас используется вместо мата. Это обидно. Впрочем, как и слово «конституция». Одна судья в Тульском суде, я помню, сказала как-то: «Не загромождайте мне конституцией судебный процесс». При этом это я так говорю: одна судья сказала. Но это же, в общем, я думаю, звучит регулярно во всех судах: «Не загромождайте мне конституцией процесс».
К.Ларина
―
А вот слушайте, есть очень много вопросов от наших слушателей, связанных с возможностью выбора судей. Вот нам пишет на sms наш слушатель Виктор: «Выборность судей делает их независимыми? Почему мы не выбираем судей?» Есть еще вопрос: «Как вы относитесь к выборности, допустим, председателя судов всех уровней, начиная с районного?» Таких вопросов очень много. Что мы можем по этому поводу ответить.
С.Пашин
―
Выборность просто изменяет место зависимости. Это зависимость не от власти, не от административного рычага, а по большей части от кошелька: кто даст деньги на избирательную кампанию.
К.Ларина – А
―
а, то есть как и в любой другой системе выборов.
С.Пашин
―
Или это политическая зависимость: вы становитесь от партии какой-то судьей, партия вас поддерживает. Самовыбор, самовыдвижение возможно, я полагаю, для мировых судей и для почетных мировых судей. Но федеральные судьи, они потому и федеральные, что они получают свою власть в Москве. Президент назначает каждого районного судью. Понятно, что он каждому в глаза не глядит, но подпись на удостоверении и указе – его подпись.
С.Пашин: Власти поддерживают суд присяжных, как веревка поддерживает повешенного
Что касается выборов председателей, то понятно, что можно, конечно. Но у нас из, примерно 3-х тысяч судов 800 судов состоят из одного-двух судей, трех судей. Вот как выборность будет проведена там? Я знаю несколько судов, где выбирали своего председателя, точнее шли закулисные интриги, и трудовой коллектив был вовлечен. Суд практически не работал. Разные люди и собирали свои партии из судей и начиналась война компроматов и так далее. Так что надо сильно подумать, надо ли выбирать председателя суда.
О.Романова
―
Вообще, мне кажется, обсуждение, что можно сделать сейчас, при нынешней ситуации в России, конечно нужно и полезно – все это обсуждать, но явно не имеет никакого прикладного значения прямо сейчас, немедленно. Потому что вот смотрите, любые какие-то моменты на выборах, когда люди подают в суд, потому что их отстранили незаконно, потому что не так голоса подсчитали, потому что бедная учительница Татьяна Иванова из Питера восстала против своих коллег, которые подчищали голоса и ее за это судили. То есть как выборы – так суды, суды, суды… Не было еще ни одного суда, который бы принял решение не в пользу действующей власти. Все суды принимают решение так, как это понравится. А все остальное – факультатив. Мы прикрываем власти вот это – самое главное. А за этом нам власть разрешает шалить или договариваться, или не знать законы, или не руководствоваться Конституцией и так далее. То есть это «договорняк»: «Мы вам – вот это, они нам – вот это». И что тут может поменяться? Давайте приведем профессионалов – ну давайте. Давайте введем материальный ценз – что человек, который заплатил 200 тысяч налогов, тот может быть судьей – ну давайте. Ну давайте пусть он будет молодой – да давай! А пусть у него будет кандидатская – да, пожалуйста! Пусть он будет из корпоративных финансов – да ради бог! Все что хотите. Пока действует эта схема, к сожалению, у нас это пока зависит от политической воли. Здесь обычно право идет впереди государства, а у нас – наоборот. Так что надо ждать других перемен.
К.Ларина
―
Ну как, у нас уже столько людей сажают без конца.
О.Романова
―
Будут дальше сажать.
К.Ларина
―
Вот здесь мы сидим втроем, вчетвером – на каждого уже готова статья, я вас уверяю, чего тут говорить?
О.Романова
―
Конечно.
К.Ларина
―
И вот как нормальному человек быть, как можно жить в таком состоянии, я не очень понимаю?
О.Романова
―
Надо похлопотать, чтобы была «хорошая» статья, знаете…
К.Ларина
―
Послушайте, у нас уже судят за намерение, скажем так: еще и подумать не успел, а уже на тебя статья…
О.Романова
―
Так устроен УПК и УК: через 30-ю, через 33-ю, конечно, да. А вы что хотите?
К.Ларина
―
И на что тогда рассчитывать гражданину Российской Федерации?
О.Романова
―
Как обычно, на себя?
С.Пашин
―
На себя, конечно.
К.Ларина
―
На что, на себя? С кем-то договариваться, искать блат, возможность…
О.Романова
―
На себя, на себя.
К.Ларина
―
Я не понимаю, что делать.
С.Пашин
―
На себя и на судей с Богом в сердце. Такие бывают.
К.Ларина
―
Тут, кстати говорят: «Почему не называете этих людей? Почему же мы не знаем настоящих…».
О.Романова
―
У них будут неприятности в лучшем случае. В худшем – они не будут работать.
С.Пашин
―
Это все равно, что мелком нарисовать мишень на человеке, извините.
К.Ларина
―
Тогда вот спрашивает тоже наш слушатель: «А в чем тогда смысл вашей правозащитной деятельности, - обращаясь и к Сергею и к Ольге, - если у нас судебная система практически не работает: она вся коррумпирована?»
С.Пашин
―
Во-первых, «истину царям с улыбкой говорить», а во-вторых, конечно, когда ты бьешься за конкретного человека, то результат вполне возможен.
О.Романова
―
Конечно. И здесь может быть разные результат, потому что и хороший адвокат знает, что нельзя разные дела представлять по одному и тому же лекалу. Каждый раз есть что-то такое, что можно вытащит. Хороший адвокат прекрасно знает, например, что в суде первой инстанции, чем больше откровенных нарушений УПК, чисто процессуальных – не так сказал судья, не так сделал прокурор – тем выше шанс все это изменить, все это отмотать.Хороший адвокат прекрасно знает, что хорошо бы взять толкового общественного защитника – извините, пожалуйста, что я говорю «общественного», просто так народ понимает лучше, - потому что тогда то, что не скажет адвокат, потому что он сильно находится тоже под давлением и угрозой, то можно поручить сказать защитнику, помимо того, что поддержит человека в тюрьме.
Что вы! Здесь можно добиться на самом деле очень много. Нужно добиваться, можно добиваться. Это зависит и от самого человека, чтобы он все это выдержал и прошел с честью, достойно. Зависит от его родственников, чтобы они прочитали дело, они, а не адвокат. Адвокату они платят деньги. Они должны понимать: «А вот же еще наша соседка Татьяна Петровна должна это видеть…», - откуда это адвокат знает эту вашу Татьяну Петровну? Вы сами-то вспоминайте, что должно быть. Вы сами очень много можете сделать.
Прекрасный обвиняемый, с хорошей, извините, кармой и прочим хорошим набором, да его отличные родственники, да хорошие друзья, да хороший адвокат – слушайте, да я вас уверяю, может сделать очень многое. А если все равно вдруг вы получите срок или большой срок, по крайней мере, знаете, достойно проведете время – возможно. И возможно, с пользой: язык выучите.
С.Пашин
―
То есть речь идет о том, чтобы вместо конвейера сделать некую индивидуальную процедуру. Не отписывание дела одного из ста, а внимание к этом делу, вместо конвейера – разбор.
К.Ларина
―
Вопрос еще по поводу Европейского суда по правам человека, и суда высшей инстанции в Страсбурге. Спрашивают люди, насколько это является сдерживающим каким-то мотивом для правового беспредела на территории Российской Федерации?
С.Пашин
―
Ну раз приняли закон, которые позволяет объявлять неисполнимыми, с точки зрения нашей Конституции, решения, значит суд был очень влиятелен. Во всяком случае, Россия всегда платила компенсации, но Россия не всегда восстанавливала людей в правах. То есть суд Страсбургский еще и задал некоторую высокую планку нашей судебной системе, что, мне кажется, очень ценно.
К.Ларина
―
Поэтому то и дело возникают эти инициативы – отменить…
С.Пашин
―
Вот как суд присяжных: вроде ничтожное количество дел, узкое игольное ушко – а все равно боятся и все равно пытаются окоротить.
О.Романова
―
Я скажу очень важную вещь: если вас, как родственника, как друга, не допускают на свидание в тюрьму – конечно, не допускают, разумеется; разумеется, у них полное право не допускать, - если вас судья не допускает в процесс в качестве защитника наряду с адвокатом – есть, между прочим, ЕСПЧ, и можно очень много сделать по доверенности ЕСПЧ. Приходите к нам в школу общественного защитника «Руси сидящей» - это реклама – и я вас научу, как это делать по доверенности ЕСПЧ, да благословит Господь его дни.
С.Пашин
―
Воистину.
К.Ларина
―
«Считаете ли вы возможным, - читая я вновь вопрос, - какое-либо позитивное изменение в работе судебных институтов при действующей власти и без проведения глубокой структурной реформы судебной системы?»
С.Пашин
―
Без реформы – нет. А при действующей власти – да. Вот ваша программа имеет сейчас девиз Sine ira et studi - Без гнева и пристрастия. А я все время повторю: Gutta cavat lapidem non vi - Камень долбит камень не силой. Вот с тем же судом присяжных было несколько обращений к президенту: и я обращался и Тамара Георгиевна Морщакова, и наконец Алексеева, известнейшая правозащитинца была той каплей, которая помогла президенту сориентироваться.
К.Ларина
―
Еще вопрос: «Почему Конституционный суд не признает антизаконность законов, принимаемых Государственной думой?»
О.Романова
―
Ну а что? Давно не читали Зорькина? В пользу крепостного права?
С.Пашин
―
Признают, но не часто – я бы так сказал.
К.Ларина
―
Не могу тоже вас отпустить – Сергей, Ольга – поскольку очень просят наши слушатели прокомментировать процесс над Надеждой Савченко, с точки зрения права.
С.Пашин
―
Мне это запрещено кодексом этики, к сожалению.
К.Ларина
―
Оля – свободный человек.
О.Романова
―
Ну, не совсем. Я хочу выразить восхищение адвокатом Ильей Новиковым, особенно его ответом журналистам НТВ. Можно я скажу ему еще раз: Браво, браво, браво! К сожалению, я ограничена цензурой, поэтому не могу вам напомнить его ответа, но поищите в интернете. Когда журналисты спросили Илью, почему он защищает убийцу? – он ответил легко и просто и очень коротко.
К.Ларина
―
Спасибо Оля. Давайте еще несколько вопросов задам. «Вы очень хорошо, говорите, почему у нас такая система, а делать-то что, что изменять?» - спрашивает наш слушатель. Вот мы сказали, что каждый, что называется, отвечает за себя – я так поняла главную идею.
О.Романова
―
Надо же и мне что-то по латыни сказать. Только извините, пожалуйста, те, кто понимает латынь. Fortuna non penis — in manus non recipe.
К.Ларина
―
Ну переведи нам на русский язык
О.Романова – А
―
а! Нас закроют и уволят. Fortuna non penis тебе перевести?
К.Ларина
―
А да, я поняла. Тут не согласны, что судей нельзя выбирать. А как же в Америке, как же в Европе? – спрашивают наши слушатели.
О.Романова: Не было еще ни одного суда, который бы принял решение не в пользу власти. Все остальное – факультатив
С.Пашин
―
В Европе преимущественно назначают. В Америке примерно в половине штатов выбирают судей – это так. Но федеральные судьи назначаемы. И назначению предшествует обширное общественное обсуждение, в том числе, какие рефераты он писал в колледже. Вот это помогает.
О.Романова
―
Разные политические системы, отсюда вся разница. Ну что, а в Англии прецедентное право, которое мне очень нравится – и что?
К.Ларина
―
Ну что ж, мы должны уже завершать наш разговор. Конечно, я вижу, что по ощущениям в нашей аудитории какая-то растерянность, то есть получается, что ничего нельзя сделать.
О.Романова
―
Но тогда я еще раз скажу: Fortuna non penis. Можно?
К.Ларина
―
Давайте мы тогда вернемся к самому началу. Итак, если говорить про сегодняшние обстоятельства, то каким образом все-таки нам поступать, как нам бороться, если это возможно с правовым беспределом, судебным беспределом?
С.Пашин
―
Сейчас, я думаю, пусть люди, которых вызывают в присяжные, придут в присяжные. Пусть люди, которые верят в выборность судей, работают над тем, чтобы местные власти – не надо идти к президенту – местные власти могут принять решение о выборе мировых судей уже сейчас.
К.Ларина
―
То есть для этого не нужно менять Конституцию…
С.Пашин
―
Не нужно менять. Это просто решение местного законодательного собрания. Вот это бы уже немножко помогло бы.
О.Романова
―
А я вам так скажу: ходите в суд. Процессы, которые вас касаются, которые вас не касаются…
К.Ларина
―
А можно ходить в суд?..
О.Романова
―
Можно ходить. Открытые слушания – можно ходить. Вот чем больше мы об этом говорим, чем больше мы ходим, чем больше мы знаем всё – вызнаете, ситуация все равно меняется. Я хорошо помню, какая была атмосфера и ситуация 10 лет назад, 8 лет назад, 5 лет назад – вот огромную роль сыграло Болотное дело, когда очень многие пришли впервые и в жизни, начали читать об этом. Ходите, читайте, спрашивайте, слушайте. Вот любой человек, который первый раз пришел в суд, чтобы узнать, что там происходит – это такое зернышко, которое рано или поздно эти весы склонит в нашу пользу.
К.Ларина
―
Если говорить о какой-то правовой культуре или правовой грамотности, то, наверное, за последние десять лет, все-таки улучшилась ситуация с этим делом, я имею в виду у общества.
О.Романова
―
Общество все поняло и проголосовало 93%: «мы никому не доверяем2. Это тоже результат. То есть это вот: «Я сейчас подам на вас в суд –вы негодяй!» - ушло из головы.
К.Ларина
―
Кстати, Владимир Путин все время нас призывает к этому: давайте в суд, если что-то не нравится.
О.Романова
―
Пусть сам подает.
К.Ларина
―
Спасибо большое! Сергей Пашин, Ольга Романова. На этом завершаем нашу программу. Спасибо!
С.Пашин
―
Спасибо!