Как сохранить наши деньги? - Сергей Алексашенко - 2016 - 2016-01-15
В.Дымарский
―
Добрый вечер! Программа «2016». Оксана Пашина…
О.Пашина
―
Добрый вечер! И Виталий Дымарский…
В.Дымарский
―
Тоже добрый вечер вам, естественно! У нас сегодня прямой эфир, как обычно. И наш гость – Сергей Алексашенко, экономист. Здравствуйте, Сергей!
С.Алексашенко
―
Добрый вечер!
В.Дымарский
―
Мы рады вас всегда видеть в наших студиях.
С.Алексашенко
―
Да, взаимно.
В.Дымарский
―
Тем более, что мы реже и реже видим, а, по-моему, в этой программе, если не ошибаюсь, впервые.
С.Алексашенко
―
Да 2016-й еще только начался. Как можно было часто появляться?
В.Дымарский
―
Ну, это была программа «2015».
О.Пашина
―
И частый гость в программе «2016».
В.Дымарский
―
Просто надо снять Алексашенко с «Особого мнения» и переформатировать на «2016».
С.Алексашенко
―
Не проблема.
В.Дымарский
―
Будешь персонально наш.
С.Алексашенко
―
Может быть, персонально – 2016.
В.Дымарский
―
Телефон для sms: +7 (985) 970 45 45, аккаунт vyzvon в Твиттере, все как обычно. Оксана, давай голосование запустим первое на Сетевизоре.
О.Пашина
―
Собственно, скажу, что тема нашей программы: Как сохранить наши деньги? – для тех, у кого они еще остались. А вопрос такой: Влияют ли прогнозы экономистов на ваше решение по семейному бюджету? Вот Сергей Алексашенко у нас сегодня. Его прогнозы вам полезны?
С.Алексашенко
―
То есть я еще их не дал, но уже влияю.
О.Пашина
―
Влияют ли вопросы экономистов на ваши решения по семейному бюджету.
В.Дымарский
―
Да – нет. То есть вы, когда планируете что-то по семейному бюджету, вы ориентируетесь на прогнозы таких экономистов, как Алексашенко; или таких экономистов, как Глазьев; или вообще экономистов…
С.Алексашенко
―
Каких знаете.
В.Дымарский
―
Каких-нибудь. И мы ждем, собственно. Да – нет на Сетевизоре, там все очень просто. И, как обычно, мы во второй части программы проголосуем по телефону. Ну что, начнем беседовать с Сергей Алексашенко, который поучаствовал помимо всего прочего в Гайдаровском форуме.
С.Алексашенко
―
Точно. Помимо радиостанции "Эхо Москвы" я еще посетил Гайдаровский форум.
В.Дымарский
―
Еще Гайдаровский форму как такое вторичное событие – я понимаю.
С.Алексашенко
―
Как называется, «на полях».
В.Дымарский
―
По самому названию форму – Гайдаровский, я так понимаю, что это такое все-таки собрание, назовем так, экономистов либерального толка, да? Или там все направления нашей экономической мысли?
С.Алексашенко
―
Виталий, я бы с другого начал. Мне кажется, что акцент нужно ставить на другом. Ведь Гайдар – это человек, который в своей жизни, в своей деятельности он мог сочетать теоретическую работу и практическую работу. И это, наверное, главное, что мы помним о Егоре – то, что он и ученым был хорошим, публицистом был замечательным, ну, и, собственно, как выяснилось, не побоялся стать практикующим политиком, который принимает решения.И, собственно говоря, форум замышлялся – и организаторы об этом говорили – как собрание, где вместе собираются экономисты, которые занимаются анализом экономической политики, эксперты и лица, принимающие решения. Такой вот обмен мнениями для того, чтобы поговорить о проблемах. Наверное, ты прав, говоря о том, что это такой… больше либеральный... Да, наверное, так. То есть скажем так: каких-либо радикальных, выходящих далеко в сторону, точек зрения, по крайней мере, со сцены, с трибуны я не слышал.
В.Дымарский
―
По тем отчетам, которые я, во всяком случае, видел с Гайдаровского форума, какое-то общее впечатление – я не хочу говорить слова «паники» - но очень пессимистической оценки того, что происходит, во-первых, в нашей экономике, а самое главное – того, что будет происходить в экономике.
С.Алексашенко: На меня Гайдаровский форум произвел тяжелое впечатление отсутствием содержательной дискуссии
С.Алексашенко
―
Опять бы я начал с другого. На меня этот форум тоже произвел тяжелое впечатление. Но он на меня произвел тяжелое впечатление отсутствием содержательной дискуссии. То есть вообще. Я бы даже не сказал, что там были какие-то упаднические настроения. Там не обсуждались проблемы.
О.Пашина
―
Такое сложилось впечатление, что эксперты говорят о своем, а власти – о своем. Они слышали друг друга вообще?
С.Алексашенко
―
Слышали, слышали. Они очень хорошо понимали, перед кем они выступают. Власть говорила: «Скажите нам спасибо, что не стало хуже, потому что могло бы быть». А эксперты, которых пускали, которым давали слово как-то боялись обидеть власть. И вот какой-то такой разговор: вроде бы и о проблемах…
В.Дымарский
―
А Алексашенко выступал?
С.Алексашенко
―
Нет. Мне не дают слова на этом форуме, Виталий. Я раз просил… Собственно, когда ты регистрируешься, ты пишешь: Прошу…
В.Дымарский
―
А просто не дают…
С.Алексашенко
―
Ну, слушайте, это несерьезно… Но дело же не в этом. Там помимо меня было много хороших людей, которые могли что-то говорить. И все понимали, что есть грань, за которую переходить не следует. Поэтому получилось как-то так: вот там выступает премьер-министр и говорит: «Вот смотрите, мы все тучные годы осознанно направляли большую часть Поэтому получилось как-то так: вот там выступает премьер-министр и говорит: «Вот смотрите, мы все тучные годы осознанно направляли большую часть нефтяных доходов на повышение уровня жизни населения, - я не точно, но примерно такая фраза, - может быть, даже потратили больше, чем нужно – ну и не вложились в модернизацию экономики. Ну так получилось – не вложились. А теперь и денег нет, и вкладывать нечего». Вот так.Идет обсуждение стратегии. И министр экономики говорит: «Хорошо бы нам при обсуждении стратегии договориться о целях, договориться о приоритетах». Идет два часа разговор о том, чего бы хорошо… Сидят люди, которые по большому счету и будут писать этот документ: министры, ближайшие эксперты. И ничего содержательного: какие цели, вообще, какой выбор? - расскажите. Кроме того, что мы все хотим быть здоровыми и богатыми – вот никаких других слов не прозвучало.
В.Дымарский
―
У меня такой вопрос. Вот ты сказал, что несмотря на то, что там сидели люди, принимающие решения, эти ли люди принимают решения по экономической политике?
С.Алексашенко
―
Виталий, да.
В.Дымарский
―
Я имею в виду… формально – я понимаю… Или все-таки центр принятия экономических решений, даже экономических решений, я бы сказал, тоже сосредоточен даже не в правительстве все равно, а в администрации?
С.Алексашенко
―
Виталий, здесь в этом отношении замечательную фразу произнес и абсолютно справедливую фразу первый вице-премьер Игорь Шувалов, который ключевой игрок в экономическом блоке, который сказал: «В 15-м году правительство ошибок не сделало». И это правда.
В.Дымарский
―
Больших ошибок.
С.Алексашенко
―
Больших ошибок. И это правда, потому что не принимали никаких больших решений и потому не сделали. Знаете, как: не сделаешь – не ошибешься.
О.Пашина
―
Не ошибается тот, кто ничего не делает, как известно.
С.Алексашенко
―
Мягче скажем: нет больших решений – нет больших ошибок. С одной стороны, конечно, можно сказать, не является секретом, что все решения или почти все решения в стране принимает только один человек, которого зовут Владимир Путин, который не является членом правительства. Но, с другой стороны, он же их не выдумывает сам. Он же не сидит днями и ночами, читает материалы и выдумывает, как бы решить проблему. К нему приходят члены правительства и говорят: «Владимир Владимирович, есть такое предложение. Скажите, что да». Он говорит или да или нет. Он не выдумывает. Ему приносят предложения, с которыми он либо соглашается, либо не соглашается. Поэтому автор – кто? – предложений. По большому счету, насколько я понимаю, правительство не очень много предложений приносило в 15-м году. Почти все из них президент одобрял.На самом деле, после Гайдаровского форума или параллельно, в первый день там президент проводил встречу с членами правительства. И очень интересно – сегодня где-то я прочитал реакцию; источники это называется, - что президенту предложили принять решение по сокращению бюджета 16-го года по секвестру, а президент отказался, сказал: «Слушайте, не хочу. Сами. Считаете нужным – вот принимайте решение». Если эта информация верна, то, получается, что решение о сокращении бюджета конкретно в 16-м году будет принимать правительство. Ответ – да. Все-таки жизнь, она более сложная, то есть они не берут на себя смелости сказать, что «мы решили…».
О.Пашина
―
А это хорошо, это плохо или разницы никакой нет? Какая разница, кто?
С.Алексашенко
―
Нет, это неправильно. По большому счету правительство существует для того, чтобы принимать решения. Более того, я считаю, что там и министры самостоятельное имеют право принятия решений, и зам министра имеет право принятия самостоятельно решения – вот ровно в той компетенции, которая у него есть. Но наша властная система построена по-другому. Да, собственно, я боюсь не того, что она так построена – людей подбирают таких, которые и не стремятся брать на себя ответственность за принятие решений.
О.Пашина
―
Вот про правительство, кстати, было очень много вопросов. И говорят уже люди, что у нас так все плохо, потому что у нас премьер-министр не экономист, и вообще, оно плохо понимает, что происходит. Может быть, надо менять премьер-министра. Может быть, экономист должен занять этот пост. Что-то делать надо. Может быть, из-за этого ничего не делается?
С.Алексашенко
―
Слушайте, у нас кто только не был премьер-министрами. И экономисты были и председатели колхозов были.
В.Дымарский
―
Из Службы внешней разведки были.
С.Алексашенко
―
Все были, и Владимир Владимирович был председателем правительства лично. Слушайте, это же не вопрос. А Рональд Рейган, который был президентом США, где, кстати нет премьер-министра, вообще был киноактером. Мне кажется, это не вопрос, кто он по профессии и какое у него образование. Вопрос в том, что у того человека, который является руководителем – не важно: президент он, премьер-министр - у него в команде кто? Он кого слушает? То есть, условно, он выслушивает тех людей, которых он собирает – сильных, которые ему готовы принести альтернативы, которые приходят к нему, чтобы решать проблемы…
О.Пашина
―
Или те, кто не хочет его расстраивать.
С.Алексашенко
―
Или те, кто не хочет его расстраивать – абсолютно правильно.
В.Дымарский
―
Мне кажется, есть еще один фактор. Вот я относительно недавнее выступление президента – честно скажу, не помню какое, в каких обстоятельствах – но смысл его я помню. Это в какой-то степени – как я это услышал – попытка переложить ответственность за дальнейшее поведение в сфере экономики на правительство. Поскольку ничего хорошего ожидать не приходится, то у меня такое впечатление, что президент сейчас как бы пытается все спихнуть на правительство, чтобы оно в конечном итоге было тем козлом отпущения, тем виноватым, на котором все это…
О.Пашина
―
Это уже получается, потому что столько недовольных голосов именно конкретно в адрес премьер-министра
В.Дымарский
―
У нас замечательный президент, а правительство у нас не справляется.
С.Алексашенко
―
Я думаю, эта версия имеет право на существование, но я вспоминаю еще одно выступление или, по-моему, ответы на вопросы президента Путина – больше: там два-три года назад, чуть подальше – где он говорит: «Вообще-то говоря, решение должно принимать правительство. Они не хотят, они ко мне идут и несут, чтобы я принимал…». Мне кажется, что у него есть уже и усталость такая от принятия решений. Потому что, на самом деле это тяжелейшая работа – постоянно принимать… Ты находишься в состоянии стресса, у тебя постоянно лимит времени, дефицит времени. У тебя огромное количество проблем. И чем выше пост руководителя, тем тяжелее тебе сосредотачиваться… И от тебя все требуют…Слушайте, это вот мы с вами решаем, какой вопрос задать: такой или такой? А там масштаб проблем-то другой, там с кондачка их не примешь, ко всему надо готовиться. И я понимаю, что есть просто такая абсолютно нормальная человеческая усталость, что вот уже сил нет принимать решения по всем вопросам – ну вы хоть что-нибудь примите сами.
Помимо того, конечно, я думаю, что решение о сокращении бюджета не хочется принимать по политическим соображениям, потому что, конечно, оно не добавляет ни рейтинга, ни политических очков, ни популярности.
В.Дымарский
―
Здесь есть один очень жесткий вопрос. Я его хотел тоже сегодня задать, может быть, в другой редакции. Но я его задам в той жесткой редакции, в которой задал Алексей из Санкт-Петербурга: «Режим может отдать свою власть и деньги ради спасения страны или готов помереть вместе со всей страной?»
С.Алексашенко
―
Режим? То есть мы говорим о режиме? Не готов отдать ни власть, ни деньги.
В.Дымарский
―
Но готов помереть.
С.Алексашенко
―
И он надеется, что он не помрет, а страна – тем более. Вот такой ответ.
О.Пашина
―
А на чем базируется такая уверенность?
С.Алексашенко
―
Это логика поведения любого режима. Под словом «режим» мы понимаем некую структуру власти, которую группа людей не хочет отдавать. Не важно там… законными методами… Вот в данном случае – в случае России все обставлено законами. У нас власть удерживается на основании законов. Такие законы приняты, что никто на эту власть покуситься не может. Такая практика, такое разделение властей… все ликвидировано для того, чтобы нельзя было поменять власть законным образом. И, конечно, все создано, чтобы власть держать…
В.Дымарский
―
Это понятно.
С.Алексашенко
―
Все режимы так делают. Вы правда, считаете… Хорошо, пример: за две недели до смерти Чаушеску у него рейтинг поддержки был 96%. Не важно: 94 или 64…
В.Дымарский
―
Мы говорим о режимах именно такого толка тогда.
С.Алексашенко
―
Нет, давайте говорить, что у нас все-таки режим не Чаушеску – существенно мягче. Давайте так: Я думаю, что вопрос о личной безопасности себя как человека, конечно у многих в голове присутствует, в том числе, я думаю, что у и…
В.Дымарский
―
Но он стоит, я подозреваю, выше страны.
С.Алексашенко: Людей во власть подбирают таких, которые и не стремятся брать на себя ответственность за принятие решений
С.Алексашенко
―
Не знаю. Виталий, это вопрос философский. Для того, чтобы человек мог ответить на этот вопрос, человек должен попасть в ситуацию, где он выбирает: сохранение своей жизни или сохранение страны? Такие ситуации бывают крайне редко, и не факт, что в нее вообще политический руководитель попадает. А вот вопрос - принять решение, которое ослабляет твои возможности удержания власти, но чтобы стране от этого было хорошо или не принять это решение – вот такие принимаются… Но вопрос: для того, чтобы экономике стало лучше, чтобы нельзя было кошмарить бизнес, - нужно принять решение, чтобы в стране был независимый суд и начать двигаться в эту сторону. Вот это точно не разрушение страны. Но и президент хорошо понимает, что если принять решение о независимом суде, то это первый шаг к тому, чтобы потерять шаг: сначала на парламентских выборах, а тем не менее, глядишь, и второй тур президентских выборах, а там глядишь – и проиграл. Вот же логика, и поэтому с этой точки зрения – сохранить власть или сделать лучше для экономики – принимается выбор в пользу первого: сохранить власть.
В.Дымарский
―
Собственно говоря, об этом и вопрос.
С.Алексашенко
―
Безотносительно, тот режим, который удерживает власть, он власть отдавать не готов до тех пор, пока его окончательно не припрут… Я думаю, очень часто, когда припирают к стенке НРЗБ, вот в тот момент власть могут отдавать.
О.Пашина
―
То есть у власти нет сейчас ощущения, что ее скоро могут припереть к стенке?
С.Алексашенко
―
Ни малейшего.
О.Пашина
―
Вот те люди, которые сейчас теряют - пенсионеры, которые уже выходят на улицу и требуют себе бесплатного проезда, дальнобойщики, врачи – они не припрут к стенке?
С.Алексашенко
―
Нет. Потому что дальнобойщики – мы все очень хорошо видели – у них отобрали деньги, она вышли с протестом, но тут же заявили, что «наш протест не политический, мы поддерживаем президента Путина, и никакая поддержка никакой политической партии, начиная от коммунистов и дальше, нам не нужна».
В.Дымарский
―
Такой протест тоже недостаточно быстро может трансформироваться.
С.Алексашенко
―
Подождите, стоп-стоп! Может всё. Мы же говорим о то, что есть по состоянию на сегодня. По состоянию на сегодня самая массовая, самая мощная акция социально-экономического протеста – акция дальнобойщиков – тут же заявила о том, что у них нет политических требований. Поэтому почему этого власть должна бояться так? Ну и власть тут же снизила штрафы в сто раз – и как-то про протесты дальнобойщиков мы уже и не слышим.
О.Пашина
―
А нужно обязательно заявлять, что у нас есть политические требования? А какой-нибудь, условно, «марш пустых кастрюль» выйдет в Краснодаре или еще где-то и сметет просто эту власть вообще без всяких политических требований, просто потому что они разозлились.
В.Дымарский
―
Регионы-то - вряд ли…
С.Алексашенко: У нас кто только не был премьер-министрами. И экономисты были, и председатели колхозов
С.Алексашенко
―
Оксана, смотрите… Хорошая постановка вопроса. Вот если в Краснодаре или Сочи выйдет тысяча человек на «марш пустых кастрюль», то ничего не случится. А если, как в 2005-м году не только в Краснодаре и Сочи, а в 50-ти или в 70-ти крупнейших городах страны одновременно выходят пенсионеры с этими пустыми кастрюлями и начинают перекрывать трассы…
В.Дымарский
―
Когда была монетизация льгот.
С.Алексашенко
―
Это 2005-й год, монетизация льгот. …Тогда власть начинает быстро реагировать, и она реагирует с такой скоростью, что пенсионеры не успевают выдвинуть политических требований – им тут же дают деньги. Поэтому власть, она тоже не суконная.
О.Пашина
―
А они будут давать деньги в этих случаях? То есть у них есть еще какой-то запас. То есть, если сейчас все будет плохо, жить будет только хуже, люди начнут возмущаться – им будут давать деньги. Хотя им говорят, что денег нет.
С.Алексашенко
―
Оксана, вынужден вас огорчить, что в бюджете 2016 года заложен личный резерв президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина в размере примерно 500 миллиардов рублей. Вот он своими единоличными решениями может потратить 500 миллиардов рублей на решение тех проблем, которые возникнут в стране.
О.Пашина
―
Спасибо, теперь мы знаем.
В.Дымарский
―
Это он может, но это не значит, что он их потратит.
С.Алексашенко
―
Нет, они в бюджете есть, они заложены в доход.
В.Дымарский
―
А они каждый раз закладываются?
С.Алексашенко
―
Нет, это первый раз такая история. Смотрите, есть формальный резервный фонд, но он очень маленький. В этом году сделали за счет сокращения расходов примерно 150 миллиардов рублей – создали на непредвиденные расходы, так и называется: «на непредвиденные расходы». А еще есть, что называется, конфискация пенсионных накоплений – там 340 с чем-то миллиардов рублей, про которые так прямо и написано, что могут расходоваться только по решению президента Российской Федерации.
В.Дымарский
―
Поскольку у нас программа все-таки называется: Как сохранить деньги?
О.Пашина
―
Да, в практическую плоскость перейдем.
С.Алексашенко
―
Выяснили, что деньги – есть.
В.Дымарский
―
Где-то я в Фейсбуке, по-моему, прочитал, что вроде по СМИ прошла команда: запретить слова «кризис», «катастрофа» и вот все это и называть это «новой экономической реальностью». Так что: Как сохранить деньги в новой экономической реальности?
О.Пашина
―
Я просто прочитают одну эсэмэску от Вадима, который пишет: «Рады всех вас слышать! Денег у нас нет».
С.Алексашенко
―
Вопрос-то первый: Деньги есть?
В.Дымарский
―
Вот, смотри: «Полезет ли государство в карман простым гражданам, имеющим сбережение в валютных вкладах и наличной валюте. Если да, то как сохранить: их снять со счетов и положить в ячейки или что-то еще?» И этот, кстати говоря, вопрос возникает сейчас у многих, в том числе, кто прочитал про последние меры, которые приняли китайцы против утечки капиталов.
С.Алексашенко
―
Опять шаг назад. Нужно хорошо понимать, что у нас в стране две трети семей не имеют сбережений, то есть живут от получки до получки, от пенсии до пенсии, от зарплаты до зарплаты. То есть вот вопрос, как сохранить – для двух третей вообще отсутствует.
В.Дымарский
―
А если тогда переформатировать вопрос на: Как сохранить уровень жизни?
С.Алексашенко
―
Вот. Как сохранить уровень жизни? – не удастся. Не удастся хотя бы потому, что инфляция продолжается. И в прошлом году инфляция 13%, в позапрошлом – 11,5% - вот 25% за два года. В этом году от 8 до 10 процентов инфляция тоже будет. При этом зарплаты в бюджетом секторе заморожены. Пенсии проиндексированы только на 4%. И понятно, что уровень жизни никак не удастся, просто не удастся. Поэтому, к сожалению, хорошего ответа нет. Нет, ну есть политические средства борьбы. У нас, я напомню, в сентябре будут парламентские выборы.
В.Дымарский
―
Ну да…
С.Алексашенко
―
Нет, подождите, а как еще можно повлиять на власть? Вот в этом возможность для тех, кто мечтает о том, чтобы все это закончилось с инфляцией, с девальвацией – вот есть возможность как-то высказать свою точку зрения. Сейчас к практическому вопросу – мне его часто задают. Давайте разделим, что есть наличная валюта, которая у населения имеется в больших количествах, спрятанная по стеклянным банкам, матрасам. Я плохо понимаю, как вообще у населения что-то забрать в наличной форме. То есть что, ко всем будут приходить с массовыми обысками и вынимать помятые купюры? Как-то я не очень верю, что это технологический инструмент.А вторая часть – валютные депозиты. Идея популярная, но абсолютно бессмысленная.
В.Дымарский
―
В смысле забрать.
С.Алексашенко
―
Забрать. Потому что банк – это же не сейфовая ячейка. Когда ты приносишь 500 долларов и кладешь на банковский депозит, это не значит, что банк их положил в сейф и ждет, когда ты их заберешь обратно.
В.Дымарский
―
И еще подкалывает туда…
С.Алексашенко
―
И еще подкладывает туда, чтобы у тебя проценты росли. Он тут же берет эти 500 долларов и дает Оксане в кредит.
О.Пашина
―
Хорошая идея, да!
С.Алексашенко: Поскольку ничего хорошего ожидать не приходится, то президент пытается все спихнуть на правительство
С.Алексашенко
―
Хорошая.
В.Дымарский
―
Оксана, кредит в кризисный условиях – не надо!
О.Пашина
―
Я люблю кредиты. Я верю в лучшее.
С.Алексашенко
―
А Оксана занимается экспортно-импортными операциями, она в бизнес берет. Ты получаешь свои 3% по депозитам, Оксана платит 10% по кредиту – вот на оставшиеся 7% живет банк. Поэтому если спецуполномоченные войска входят в банк, куда ты разместил свой депозит, и говорят: «А где здесь депозит Дымарского?», им говорят: «Слушайте, депозит Дымарского только на бумажке существует. А деньги-то выданы уже Пашиной. И вам забрать отсюда нечего». Нет, понятно, что давайте сейчас мы примем решение, что мы пересчитаем… и вообще откажемся в нашей стране от того, чтобы были в нашей стране валютные кредиты, валютные депозиты и всё-все…
В.Дымарский
―
То есть хождение валюты фактически.
С.Алексашенко
―
Вот хождение валюты в банковской системе. Ну, это такое радикальное решение… Надо только четко понимать, что сиюминутного выигрыша вообще никакого власти это не даст.
О.Пашина
―
Вероятность такая, вообще, насколько высока?
С.Алексашенко
―
Оксана, скажем так, это абсолютно бессмысленно, потому что выигрыша для власти нет никакого.
В.Дымарский
―
Вот психологически - нет?
С.Алексашенко
―
А в чем выгода? Появляется большое количество возмущенных людей, чьи интересы ущемили.
В.Дымарский
―
А это эффективная мера – вот то, что сделали китайцы хотя бы против утечки капиталов?
С.Алексашенко
―
У китайцев другие проблемы, они решают другие проблемы.
В.Дымарский
―
У тебя есть некий депозит в долларов или в евро – тебе намного легче увести за границу. А в рублях ты не можешь увести.
С.Алексашенко
―
Не можешь.
В.Дымарский
―
Поэтому тебе сейчас скажут: «Давайте все переводить в рубли, и сидите и тратьте их в России». Хотя у них у самих половина всего во всяких офшорах…
С.Алексашенко
―
Виталий, смотри, вот опять: у нас всех в голове, что эта мера – она некая такая конфискационная, то есть власть на этом должна что-то выиграть. Ну, потому что, скажем, в Америке – там очень странно на тебя посмотрит любой банк, если придешь и скажешь: «Откройте мне, пожалуйста, счет в евро».
В.Дымарский
―
В рублях.
С.Алексашенко
―
Нет, слушайте, про рубли – там вообще испугаются. В евро. На тебя посмотрят: «У нас не принято». Это очень специально, ты должен объяснить…
В.Дымарский
―
Но теоретически возможно?
С.Алексашенко
―
Физическому лицу, думаю, что нет. Компания, наверное, может открыть счет, если она занимается торговлей, импортом. Для физического лица, я думаю, что невозможно, просто невозможно, потому что там живут в одной валюте.У нас так исторически получилось, что у нас тривалютное сознание населения: мы живем в рублях, в доллар и в евро – так исторически. Ведь все… очень многие отношения в денежной системе, банковской системе – они исторически… В европейских странах, в США ходят чеки до сих пор, вот чековое обращение играет очень важную роль. И в Америке зачастую гораздо проще расплатиться чеком, чем расплатиться банковской карточкой. Вот чеком можно, а карточку по каким-то причинам в интернете не принимают. А чек бросил в почтовый ящик, и он дошел по назначению.
А здесь наоборот получилось, что мы чековое обращение проскочили и нам оно не нужно – мы сразу перешли на карточки (как страна, как Россия). А вот с тривалютным сознанием исторически вся банковская система на этом держится. Но оттого, что пересчитать все валютные депозиты и все валютные кредиты в рублях – власть ничего не получит в денежном выражении.
В.Дымарский
―
То, что деньги не уйдут за границу…
С.Алексашенко
―
Да ничего это не получит. Ну слушай, доллар - он и в Африке доллар. Есть же эти наличные доллары. Тут же формируется рынок наличных долларов. В Советском Союзе торговали наличными долларами под страхом расстрела. А если нет страха расстрела, то точно будет рынок долларов. На Венесуэлу посмотри – ну там же можно купить. Там официальный курс, условно – 6 боливаров за доллар, а рыночный курс – 160 боливаров или 250 боливаров за доллар – он существует. Будет просто черный рынок долларов и научатся перевозить. Банки будут оказывать тебе какие-то услуги…
В.Дымарский
―
Доллары в Венесуэле запрещены?
С.Алексашенко
―
Официально долларом ты не можешь расплатиться, но сбережения в наличной форме, в долларах… Поэтому я считаю, что эта мера абсолютно бессмысленная. То есть она в принципе была бы нормальной как долгосрочная цель. Что мы считаем, что наша финансовая система абсолютно нормальная, здоровая и устойчивая – когда наше население добровольно откажется от валютных кредитов и депозитов. Но так, по приказу – бессмысленно.
В.Дымарский
―
Ну, давайте послушаем Якова Широкова…
С.Алексашенко
―
С его точкой зрения.НОВОСТИ
В.Дымарский
―
Еще раз добрый вечер! Программа «2016». Оксана Пашина и Виталий Дымарский – мы ее ведем. И в гостях у нас Сергей Алексашенко, экономист.
О.Пашина
―
И мы говорим о том, как сохранить ваши и наши деньги.
В.Дымарский
―
Те, у кого есть, и те, которые остались, да.
О.Пашина
―
Наша слушательница спрашивает: «Какая цена на нефть обрушит экономику?» Тут просто тоже на Гайдаровском форуме самые разные были прогнозы, сценарии… 25 долларов. Потапенко сказал – 16.
В.Дымарский
―
Здесь даже предлагают аукцион устроить. Ваша ставка? Потому что кто-то сказал 16.
С.Алексашенко
―
Никакая. Российскую экономику цена на нефть не обрушит. Более того, я считаю, что российская экономика как таковая, она приспособилась к цене на нефть, к новому курсу доллара. Понятно, что она приспособилась весьма болезненно для нас, потому что упал импорт, упало качество жизни, выросла инфляция, упал уровень жизни – население заплатило. Но, в принципе экономика сбалансирована. Вот экономика – падение на 4%, там 3,8% - это в общем, совершенно эффект связан со строительством еще где-то… А сырный продукт вырос. Поэтому плохо бюджету, и можно разделять… Вообще, обрушение экономики – вещь очень специфическая, и на моей памяти… ну что, в Советском Союзе экономика обрушилась? С одной стороны, да.
В.Дымарский
―
Что считать обрушением.
С.Алексашенко
―
Вот это философский вопрос. А с другой стороны, худо-бедно заводы работали, безработицы не было. Они в принципе не производили потребительских товаров в большом количестве. Мы их просто импортировали – импорт остановился. Но в принципе что-то там производили. Танки перестали производить – от этого никому хуже не стало. Автомобили – что у нас там было? – АЗЛК и «Жигули» до 31 декабря 91-го года продолжали спокойно производить, продавать, потому что пользовались спросом за любые деньги. Поэтому, мне кажется, что российская экономика, она так приспособится к любой цене на нефть.Более того, я вспоминают кризис в 98 году, когда цены на нефть упали ниже 10 долларов. И в тот момент они упали ниже уровня себестоимости у нефтяников, и это не привело к снижению добычи, потому что у нефтяников, у них очень просто выбор: добыл, продал и получил какие-то деньги и что-то у себя компенсировал, либо ты все остановил и несешь на этом сплошные расходы. Логика же она вот такая.
Поэтому, судя по комментариям российских нефтяных экспертов, себестоимость нефти на каком-то уровне при нынешнем курсе доллара – это где-то 15-20 долларов у разных компаний – и в этот момент у них становится добыча нефти с нулевой рентабельностью. Так это при нынешнем курсе доллара – 76 рублей за доллар. Если нефть упадет долларов до 20-25, у нас доллар будет стоить и 86 и 96. И поэтому у нефтяников все время будет это дело двигаться. И я думаю, что даже при 16 долларов за баррель нефтяники будут добывать ровно столько же нефти, сколько добывают сейчас и продавать на экспорт за те деньги, которые будут платить. У них нет выбора. Они производят монопродукт, у них никакой диверсификации нет, и любые деньги они будут стараться получить.
Плохо будет бюджету. Там есть рецепт министра финансов, который говорит: «У нас упадут доходы, давайте сокращать доходы». А есть другой рецепт: «У нас упадут доходы. Расходы не сокращаем, а берем в той или иной форме деньги у Центрального банка».
В.Дымарский
―
Третий рецепт: печатать деньги.
С.Алексашенко: Власть удерживается на основании законов. Приняты такие законы – никто на власть покуситься не может
С.Алексашенко
―
Это то же самое. Берем деньги у Центрального банка – есть то же самое, что печатать. Другого ничего нет. Да, от этого будет инфляция, она будет постепенно разгоняться. Она будет не 13%, как в прошлом году, а 15, 20, 25, 30, но это же не катастрофа для экономики. Экономика будет продолжать существовать, будет искать новые равновесия при высоком уровне цен.
В.Дымарский
―
Сейчас еще спрошу. У нас здесь проголосовали люди в первой части программы…
О.Пашина
―
Да, я напомню, спрашивали: Влияют прогнозы экономистов на ваши решения по семейному бюджету?
В.Дымарский
―
Да, на ведение, собственно говоря, вашего семейного бюджета. Фифти-фифти, 50 на 50. Так что 50 процентов всей нашей аудитории прислушивается к тому, что говорит Алексашенко, а 50 говорит: «Да и пошел ты…».
С.Алексашенко
―
Виталий, я на самом деле считаю, что у нас население экономически существенно более грамотно интуитивно…
В.Дымарский
―
Чем эксперты?
С.Алексашенко
―
…Чем нам кажется. И вот население - мы же рассматриваем не конкретно Ваню, Петю, Сашу, Свету – мы смотрим, как население себя ведет в целом. Хорошо, понятно, как говорят, жадность побеждает страх – известная формулировка. Когда у тебя национальная валюта резко падает, в этот момент банки сильно повышают процентную ставку по депозитам в национальной валюте – и вот население начинает бояться: что там – держать в национальной валюте и она девальвируется или пойти отнести под высокие проценты?И вот российская экономика прошла это дело дважды. Там весна 2009 года и, соответственно, декабрь-январь 2014-го и 15-го года. Оба раза население быстро понесло рубли в банки. И, собственно, и в том и в другом случае именно так был остановлен валютный кризис. Центральный банк абсолютно осознанно поднял процентную ставку, отпустил курс – и население решило: «Слушайте, а мы можем хорошо сберечь», и выяснилось, что оно право.
Сейчас на Гайдаровском форуме министр… то ли Силуанов, то ли Улюкаев говорит, что «видите, население у нас переходит к сберегательной модели поведения, что оно сокращает расходы и наращивает сбережения». Ну так это нормально. В условиях кризиса, когда растет общая неустойчивость, общая неуверенность, те люди, кто могут формировать сбережения, они гасят долги. Если с тобой что-то случиться, то у тебя не должно быть долга – это урок, который в кризис 8-го года население выучило. В кризис не нужно иметь долгов – в кризис нужно иметь депозит и подушку безопасности. Собственно, если у тебя есть возможность нарастить подушку безопасности, ты это делаешь. И население абсолютно интуитивно…
Дальше. У нас упала продажа автомобилей в этом году по сравнению с 15-м годом на 35%. Тоже понятно. Абсолютно позиция как с бюджетом.
В.Дымарский
―
Недвижимость падает.
С.Алексашенко
―
Когда нужно резко сократить бюджет – что государству, что компании – сокращают в первую очередь инвестиции – крупный разовый расход, который в принципе в краткосрочной перспективе тебе ничего не изменит. Вот построишь ты этот завод в этом году или не построишь – у тебя ничего не случиться. То же самое – население: можно новую машину не покупать в этом году, а купить в следующем? Можно. Что-нибудь изменится принципиально? Не изменится. И население первое что делает – сокращает покупки автомобилей и они резко пикируют вниз. Абсолютно рациональное поведение. Вот я не помню ни одного эксперта, который бы сказал: «Люди, прекращайте покупать новые автомобили!» А население действует правильно.
В.Дымарский – А 98
―
й году – хуже, чем сейчас было?
С.Алексашенко
―
В чем-то хуже, скажем так. В чем-то он был гораздо тяжелее, в чем-то он был более болезненным. Но в значительной части как по характеру кризиса он был гораздо проще и легче. Потому что там абсолютно очевидна была проблема – это несбалансированность бюджета, огромный дефицит, и, соответственно, удерживание курса рубля…
В.Дымарский
―
И вот эта пирамида фактически этих обязательств.
С.Алексашенко
―
Как только бюджету дали передышку… Отвратительное решение о дефолте – разрушило банки, всех ограбило – плохо, но бюджет получил передышку, экономика получила передышку. Курс рубля перестали держать, потому что резервы закончились. Через три месяца, в ноябре 98-го года экономика начала расти. Дальше правительство не стало делать ошибки и не стала повышать зарплату, не стало повышать пенсии, не стало увеличивать расходы. Сбалансировали бюджет: 99-й год – экономика растет. То есть на самом деле выход из кризиса 98 года был относительно простым и понятным: быстро принимается решение и быстро получаешь эффект. Сейчас такого нет.
В.Дымарский
―
А есть у меня всегда вопрос, я его люблю задавать, особенно экономистам. Когда мы говорим об экономическом кризисе, мы всегда, что логично, ищем какие-то экономические решение, экономические выходы. А есть ли не экономические, внеэкономические меры, неэкономического характера антикризисные?
С.Алексашенко
―
Виталий, я тебя – не знаю – обрадую или огорчу. Нынешний кризис нельзя решить экономическими мерами.
В.Дымарский
―
Нет, это мне интересно как раз…
С.Алексашенко
―
Отвечаю. Так вот, выход из нынешнего кризиса не зависит ни от тех решений, которые будет принимать Минфин, ни от тех решений, которые будут принимать в экономике, ни от тех решений, которые будет принимать Центральный банк, ни от тех решений, которые будет принимать даже правительство. У нас, собственно, и на Гайдаровском форуме послушаешь любого чиновника или правительственного эксперта – кризис ровно из-за того, что упали цены на нефть и введены западные санкции. Я считаю, что цены на нефть – вот экономика к ним приспособилась, а нефтяники так вообще установили абсолютно рекорд по добыче нефти в условиях падающих цен. А санкции, они уже не работают, просто они не работают, их эффект равен нулю в 15-м году, в 16-м – будет вообще ниже плинтуса.Проблема основная в кризис – это то что бизнес не инвестируем. Бизнес боится инвестировать. Бизнес боится того, что нет защиты прав собственности: Я инвестирую – результаты инвестиции достались не мне. Защита прав собственности – это политическое решение. Это независимый суд, это политическая конкуренция, равенство всех перед законом, борьба с коррупцией, ограничение власти бюрократии. Вообще не экономическая повестка дня. Это просто неэкономическая повестка дня.
В.Дымарский
―
Институты.
С.Алексашенко
―
Ну, все вместе это называется институтами. Вот и всё.
В.Дымарский
―
Помимо – институт парламентский…
С.Алексашенко
―
Я уже не говорю, там…парламент как место для дискуссий сделать. Политическая конкуренция – через это. Поэтому из этого кризиса мы будем выходить только тогда, когда будем задействовать политические решения.
О.Пашина
―
Кстати, на эту тему слушатели нас спрашивают: «А если отменят санкции, - ну, понятно, что для этого нужно сделать, - будет лучше?»
С.Алексашенко
―
Лучше. На немножко будет лучше. Если цены на нефть вырастут, тоже на немножко будет лучше.
О.Пашина
―
И неожиданный вопрос такой, но интересный. Видимо, есть такая тенденция: «Считаете ли вы вероятным, что мы скоро немножко поссоримся с Белоруссией и как это отразиться на России?» Белоруссия сейчас немножко так себя начала вести… менее лояльно к Москве.
С.Алексашенко
―
Я не думаю…
О.Пашина
―
Или это не повлияет существенно на нашу ситуацию?
С.Алексашенко
―
Можно я плохой прогноз дам?
О.Пашина
―
Можно. У нас все обычно так делают.
С.Алексашенко
―
Мы поссоримся с Белоруссией ровно в тот момент, когда она объявит о своем решении пойти в Европу. Ну, для этого она должна пройти свой путь: снять санкции и так далее. Но ровно в тот момент, когда Белоруссия объявит о своем походе в Европу, будет предпринято присоединение Белоруссии к России по аналогии с крымским сценарием. Вот такой.
В.Дымарский
―
А когда Казахстан объявит о своем желании пойти в Азию?..
С.Алексашенко
―
Нет. Казахстан – сложнее ситуация.
В.Дымарский
―
Мне кажется, что Казахстан - более независимая экономика, чем белорусская.
С.Алексашенко
―
Казахстан – более независимая экономика, и я бы сказал так, что у Казахстана есть хорошая возможность иметь поддержку с двух сторон: со стороны Китая и со стороны России. Понятно, что если в самом мрачном сценарии предположить, что Россия хочет присоединить Казахстан, то Китай встанет на защиту, потому что там его сфера интересов. Там огромные интересы в нефтегазовой отрасли, инвестиции огромные китайские в Казахстане.То же самое, как и наоборот: если вдруг Китай по каким-то причинам, что мало вероятно, Китай захочет захватить Казахстан – понятно, что Россия встанет на защиту Казахстана. Поэтому в этом отношении у Казахстана такая промежуточная позиция, и страна пытается как-то держаться посередине, и у Китая получать экономическую защиту, а у России получать политическую защиту. А Белоруссия – страна вот…
В.Дымарский
―
А не стоит… не знаю, может быть, это мера экономического характера - нет ли вообще мыслей у наших властей, наших экономистов, что вообще-то стоит расширить частный сектор и сузить государственный?
С.Алексашенко
―
Виталий, понимаешь, нельзя принять закон или написать указ: А давайте-ка расширим частную собственность.
В.Дымарский
―
Нет, почему закон? Это решение, наверное, приватизации…
С.Алексашенко
―
О приватизации чего - «Газпрома»?
С.Алексашенко: Логика – сохранить власть или сделать лучше для экономики – принимается в пользу первого
В.Дымарский
―
Ну не «Газпрома», у нас столько всего…
С.Алексашенко
―
Для того, чтобы реально начал расти частный сектор, малый бизнес, средний бизнес – люди должны потерять страх перед потерей бизнеса. Слушайте, если уже президент в своем послании сказал, что в 85% случаев уголовное дело против бизнесмена завершается ничем, кроме как потерей собственности. Президент в первый раз это озвучил. Я первый раз это услышал года четыре назад – вот эту статистику, только там было не 85 – 94 процента. Можно считать, что у нас улучшение: снизилось количество отъема собственности с 94-х до 85-ти. Вообще-то, плакать хочется. И нужно быть человек, который ничего не боится, чтобы при такой статистике создавать какой-то более-менее значимый бизнес.
О.Пашина
―
У нас от предпринимателя, кстати, есть вопрос, я цитирую: «Почему Центробанк берет и неожиданно закрывает банки? Я мелкий торговец. Просыпаешься – физическим лицам вклад гарантируют – банка нет. Что делать и чего ожидать?»
С.Алексашенко
―
Центральный банк закрывает банки только тогда, когда в банке разворовано всё. Знаете, «все уже украдено до нас».
О.Пашина
―
Это неожиданно для предпринимателя.
С.Алексашенко
―
Это только неожиданно для предпринимателя, клиента банка. На самом деле, это и для Центробанка неожиданно…
О.Пашина
―
То есть нести в какой-то крупный банк, в самый крупный банк.
С.Алексашенко
―
Оксана, смотрите, в хорошей ситуации… собственно, Центральный банк занимается банковским надзором и в хорошей ситуации Центральный банк должен видеть уже проблемы в банке задолго до того, как все будет украдено. Но качество надзора у нас в Центральном банке настолько низкое, что видят только тогда, когда все украдено. Вот когда уже все украдено – вот только тогда почему- то Центральный банк…
В.Дымарский
―
А почему тогда в качестве надзора – ответит нам сейчас бывший первый заместитель председателя Центробанка…
С.Алексашенко
―
Виталий, ну хорошо, а почему у нас такая прокуратура? А почему у нас такой Следственный комитет?
В.Дымарский
―
Давай проголосуем…
О.Пашина
―
Почему у нас такой народ?
С.Алексашенко
―
Потому что политическая несменяемость власти она не заставляет бюрократию шевелиться.
В.Дымарский
―
Давайте, у нас есть еще голосование телефонное.
О.Пашина
―
Да, мы говорили про разные факторы, про внешние и про внутренние, которые влияют на нашу ситуацию. Мы хотим знать ваше мнение. Как вы считаете, нынешний кризис вызван в большей мере внешними факторами или внутренними? Если вы считаете, что внешний фактор в основном оказывает воздействие – 660 06 64. Если вы считаете, что кризис вызван внутренними факторами, то – 660 06 65.
В.Дымарский
―
Вопрос, наверное, возник еще и от того, что очень часто власть ссылается и на мировую конъюнктуру…
С.Алексашенко
―
Нефть упала – у нас плохо. Терпите все.
В.Дымарский
―
Сейчас я опять слышу, что видите, что в Китае происходит, кризис во всем мире…
С.Алексашенко
―
Виталий, а вот на самом деле это что, неправда, да?
В.Дымарский
―
Что? Правда.
С.Алексашенко
―
Мировая экономика растет. Неправда, что в мире конъюнктура… Вот кризис 8-го года – вот там была, действительно, внешняя конъюнктура, там упал физический спрос на российское сырье. Вот просто стали меньше покупать нефти, металлов, нефтепродуктов. У нас в декабре 2008 года перевозки по железным дорогам упали на 30%. 85% железнодорожных перевозок – сырье, которое идет на экспорт. Вот упало на 30%. Вот это внешняя конъюнктура, когда наша экономика в остальной мир продает сырье. Вот 2008 году это сырье перестали покупать – вот это был внешний фактор.В этом году у нас нефтяники – абсолютный рекорд по добыче, по экспорту нефти; шахтеры, угольная отрасль – абсолютный рекорд, фантастический рост экспорта угля. Не знаю, где они нашли рынки. Может быть, из-за себестоимости упавшей – девальвация рубля – но какой-то фантастический рост вывоза угля из России. Они же вытянули железные дороги. Потому что внешняя конъюнктура, с точки зрения потребления российского сырья, абсолютно нормальная.
В.Дымарский
―
Ну а санкции?
С.Алексашенко
―
Виталий, смотри, санкции – их надо делить. Первое: персональные санкции. Там имярекам Иванову, Петрову, Сидорову и так далее… Ротенбергу запрещен выезд в Европу. Ну и что?Дальше. Есть технологические санкции. Нефтяная отрасль не имеет доступа к технологии по разработке шельфовых месторождений глубоководных на арктическом шельфе, которые при цене 40 долларов за баррель, никто разрабатывать не собирается, потому что они меньше 120…
Дальше. Финансовые санкции. Доступ к займу капитала. В 4-м квартале 14-го года был пиковый объем платежей – 10% ВВП по долгу. В 15-м году – 5% ВВП, в 16-м году – 3% ВВП. То есть нельзя сказать, что вообще нет этого давления. Но нужно платить все меньше и меньше. В принципе экономика к этому приспосабливается через курс рубля.
В.Дымарский
―
А вот скажи, импортозамещение – это пропагандистский трюк это или это реальная некая вещь?
С.Алексашенко
―
Виталий, сходи в продуктовый магазин и посмотри на прилавки сыров, и ты увидишь много всего, называющегося «сырный продукт». Вот это и есть импортозамещение. То есть по статистике производство сыров и сырного продукта выросло на 20%.
В.Дымарский
―
Но теряем в качестве.
С.Алексашенко
―
Нет, есть хорошие сыры. Например, алтайские сыропроизводители, действительно, в Москву – в каждом магазине теперь есть алтайский сыр. Два года его найти было – днем с огнем. Но появился сырный продукт. Ну хорошо, с сыром были мощности, с сыром была технология – умели делать. Яблоки. Возили из Польши. Польша – под санкциями. Весной 15-го года ты посадил яблоневый сад. Когда ты яблоки получишь? Через 5-6 лет. А как может быть импортозамещение? Абсолютно конкретный пример. Я уж не говорю про технологии. Россия не умеет производить технологии, то вряд ли мы научимся и за год, и за два, и за три производить. Понятно, что по каким-то отдельным позиция, наверное, это может работать. Но с моей точки зрения - вот я как-то недавно сам для себя сформулировал – ведь по большому счету импортозамещение - это такая технологическая изоляция страны. Вот мы хотим изолироваться от мирового технологического развития, от глобализации мировой экономики, от кооперационных связей. Тут я вспомнил: а ведь мы это все проходили, у нас все это было в той великой стране, которая называлась СССР. Она была абсолютно изолирована от другого, остального мира в рамках этого Совета экономической взаимопомощи. Чего-то я не помню ничего хорошего, что бы осталось из того, что производил Советский Союз. Производил все, все гамму, может быть, кроме самого сложного технологического оборудования, производили все. Ни осталось ничего. Поэтому импортозамещение в том режиме, о котором мы сейчас говорим, это абсолютно путь в никуда. Это пропагандистская шелуха, трата государственных денег и технологическое отставание российской экономики. Больше ничего.
О.Пашина
―
Герман Греф сказал сегодня, что «Россия проиграла конкуренцию в мире по адаптации своей экономики к новой реальности, и в списке стран-дауншифтеров». Это всё, уже приговор?
В.Дымарский
―
Сейчас, Сережа, я только скажу о результатах голосования.
О.Пашина
―
А говорят, что не слушают экспертов.
В.Дымарский
―
Они как-то очень резко начали меняться. Было 80 – 20 в пользу внутренних факторов, теперь стало 91 – 9 в пользу внутренних…
С.Алексашенко
―
Это нерепрезентативный результат.
В.Дымарский
―
Это Алексашенко…
О.Пашина
―
По поводу страны-дауншифтера, и с учетом этих результатов голосования про внутренние причины…
С.Алексашенко
―
Оксана, смотрите. Плохая новость, что это правда – что мы, действительно, проиграли соревнование…
О.Пашина
―
Хорошая новость: что сделать ничего невозможно!
С.Алексашенко
―
Нет, нет, ну зачем так? По состоянию на сегодня Россия выбрасывается на обочину, и мы просто не участвуем в глобальных процессах. Хорошая новость состоит в том, что жизнь продолжается, и на этом жизнь не заканчивается, конкуренция на этом не заканчивается. И через два года Россия будет существовать, конкурировать и где-то участвовать. И когда-то в какой-то момент – ну, придет там новое поколение политиков или, может быть, эти политики поменяют свою точку зрения – и мы постараемся встроиться в международную глобальную экономику. Начнем с более низких позиций.
О.Пашина
―
Расскажите, честно, когда этот прогноз прозвучал на Гайдаровском форуме про 2030-й года, там смеялись в зале? Нам показалось, что да.
С.Алексашенко
―
Да, был смех. Все с юмором относились в отношении прогнозов 2030 года. На самом деле ответ очень простой: нет политического заказа. Это министры произнесли, что на нормальный прогноз нет политического заказа. Никто не может объяснить, а чего вы хотите. Это правда. На долгосрочный прогноз должны политики формулировать цели.
В.Дымарский
―
Спасибо Сергею Алексашенко…
О.Пашина
―
Со смешными прогнозами…
В.Дымарский
―
Его заезд к нам будет более оптимистичен.
С.Алексашенко
―
В Петербурге.
В.Дымарский
―
И в Петербурге, пожалуйста. Всегда рады видеть. Мы, питерские, рады видеть!
С.Алексашенко
―
Спасибо!
В.Дымарский
―
Программа «2016», до встречи через неделю!
О.Пашина
―
Всего доброго!