Советские войска в Афганистане: взгляд в историю спустя 25 лет - Руслан Аушев - 2014 - 2014-02-14

К.ЛАРИНА – Добрый вечер! Мы начинаем нашу программу, в Москве 20 часов, 7 минут. В студии ведущие передачи: Ксения Ларина – это я, Сергей Шаргунов.

С.ШАРГУНОВ – Добрый вечер!

К.ЛАРИНА – И в гостях у нас сегодня Руслан Аушев – Герой Советского Союза, председатель комитета по делам воинов-интернационалистов при Совете глав правительств государств Содружества. Боже мой! Ну, дорогие друзья, мы начинаем нашу программу. Добрый вечер, Руслан Султанович, приветствуем вас!

Р.АУШЕВ – Добрый вечер!

К.ЛАРИНА – Понятно, чему будет посвящена эта передача, поскольку завтра 15 февраля исполняется 15 лет со дня вывода Советских Войск из Афганистана, и по этому поводу… - наши постоянные слушатели уже знают, у нас идут анонсы – у нас завтра будет большой благотворительный марафон в помощь ветеранам афганских событий. Так что мы сегодня, собственно говоря, начинаем этот марафон с нашим гостем. Напомню нашим слушателям, что у нас, как всегда голосование есть в нашей передаче, и первый вопрос связан с оценкой этих событий спустя 25 лет – 25 лет, конечно, я тут сказала - никто меня не поправил.

Р.АУШЕВ – 25, да.

К.ЛАРИНА – Как вы считаете, - спрашиваем мы у наших слушателей, - участие Советских войск в Афганской войне – это преступление советского режима? Да или нет – два варианта ответа. На Сетевизоре этот вопрос висит, вы можете уже на него отвечать. Но я знаю, как оценивает Руслан Аушев эти события. Насколько я помню, вы всегда говорили о том, что ошибкой было вступление в войну, участие именно в боевых действиях. Так?

Р.АУШЕВ – Оценку дал Съезд народных депутатов СССР. Я, кстати, был народным депутатом СССР в 89-м году. Одним из первых вопросов там стоял: Политическая оценка ввода войск в Афганистан. И однозначно съезд дал оценку негативную – что это была политическая ошибка. Я бы хотел сразу отрезать политическую составляющую от действий солдат и офицеров. Потому что армия – она всегда зависит пол политических решений: сказали войти – вошли, сказали выйти – вышли. Поэтому я бы, как уже военный, и потом занимался политикой, хочу сказать, что, конечно, это была ошибка – ввод войск в Афганистан.

К.ЛАРИНА – А вот как реагировать на это людям, которые принимали участие в этих боевых действиях, включая и вас, как боевого офицера? Не является ли эта оценка умалением самого подвига солдатского и офицерского? Получается, грубо говоря, что зря воевали, зря кровь проливали.

Р.АУШЕВ – Абсолютно ничего зря не воевали. В смысле, ошибка была совершена политиками, которые вошли в Афганистан. А то, что там солдаты офицеры действовали – они действовали не потому, что там решение было…. Вот я вам скажу, я был два раза в Афганистане: один раз был 80-82 год – на вводе войск был, а второй раз 85-87 год. И оба – добровольно, между прочим. И я считал, что, по тем временам – особенно в первый раз, когда я был, - что я совершаю какой-то большой офицерский поступок, потому что я еду туда, где армии тяжело и где армия выполняет главные задачи. Не где-то там, в Германии или в учениях, или в других округах, а именно в Афганистане. И поэтому все было с сознанием того, что мы выполняем задачи, которые стоят в рамках устава и так далее…

К.ЛАРИНА – А, как вы эти задачи для себя формулировали? Что там делает советский офицер, советский солдат?

Р.АУШЕВ – Вот смотрите, во-первых, у нас было много задач. У нас не было задач, как многие говорят, победить кого-то. Вот говорят: победили или проиграли? Задачи победить или кого-то захватить у нас не было. В Афганистане главная задача у нас была – обеспечить. Обеспечить провозку грузов, охранять коммуникации, помочь афганской армии в выполнении той или иной задачи – вот примерно такие. Были отдельные, которые мы выполняли, задачи.

Но я еще раз повторю, что у нас была ошибка, когда мы ввели войска; вторая ошибка – что мы начали боевые действия. Даже при всей той логике, когда наши политические деятели сказали – ввести армию, если бы мы вошли бы и не начали боевые действия – еще бы легче было бы. Но, к сожалению, уговорило политическое руководство Афганистана наше политическое руководство, чтобы наша армия приняла участие в боевых действиях – помочь афганской армии. И третья ошибка была – что мы приняли одну сторону гражданской войны. Ведь в Афганистане шла гражданская война. Одна часть воевала с другой частью, как у нас это было в 17-20-х годах. И мы приняли одну из сторон. Надо было объявить нейтралитет…

К.ЛАРИНА – Как миротворцы.

Р.АУШЕВ – Я сейчас рассказываю глазами советского…

С.ШАРГУНОВ – Руслан Султанович, если оценивать эту войну с точки зрения сложного геополитического устройства мира, понятно же, что наша страна воевала не только с Афганистаном. Понятно, что на той стороне – стороне пресловутых душманов участвовали, в том числе, и США. И сегодня Америка воюет в Афганистане, она вошла туда. Можно ли говорить вам, как человеку, который вступил туда впервые, наверное, в самом начале войны на эту территорию, что Афганистан – это, вообще, такая земля, которая обречена на боевые действия, потому что там были и англичане, были мы. Я еще раз спрошу, если Ксения дозволит, и по поводу Наджибуллы, который оказался в одиночестве. Вот, что это такое Афганистан? Это какая-то магия Афганистана, или это просто историческая логика, которая связана с Афганистаном? Почему в Афганистане всегда война?

Р.АУШЕВ – Когда говорят, почему было принято такое решение? Ну, ладно, говорят, что наше политическое руководство, престарелые политические деятели… что-то такое. Хорошо. Тогда вопрос такой. Британская империя много веков там находилась, там тоже сказали, что старенькие политические, недальновидные… - раз. Тоже вошли в Афганистан. То есть, пытались решить проблему Афганистана.После нас уже 50 самых продвинутых государств – они тоже пришли в Афганистан – значит, они тоже недальновидные и так далее. Значит, в Афганистане, действительно, стратегическое место. Если мы сейчас будем говорить о геополитике, конечно, Советский Союз должен был геополитически защищать свои интересы в Афганистане. Там было много связано: граница Советского Союза, южная притом. Потом еще надо учитывать, что в январе в Иране произошла революция и радикальные религиозные течения пришли к власти и, конечно, руководство Советского Союза боялось, что перекинется и на Среднюю Азию и сюда. Конечно, мы хотели защищать свои интересы.

С.ШАРГУНОВ – И перекидывались ведь. Вы вспомните, что, когда вывели войска, была таджикско-афганская граница.

Р.АУШЕВ – Конечно, интересы надо была защищать. Но у нас была масса других возможностей защищать свои интересы, не вводя войска. Вот ввод войск – был ошибкой. У нас были и экономические рычаги, у нас был большой корпус советников. У нас были все кадры, которые в афганской армии были: политические, экономические – они все прошли через Советский Союз. Учителя все были наши. Мы построили столько объектов, что уже думали, как…. У нас было много совместных браков, когда афганцы учились – женились на наших девушках. Поэтому, защищать интересы любое государство и Советский Союз обязан был. Но, какими способами и методами…

С.ШАРГУНОВ – Я, кстати, слышал, что афганцы не держат зло на нас, и все-таки присутствие Советского Союза означало определенный цивилизационный рывок.

Р.АУШЕВ – Вот я был а Афганистане в 2005 году. Была конференция, посвященная смерти Ахмад Шах Масуда. Я с ним встречался, я знаю его. Меня пригласили на эту конференцию. После этого я полетел на вертолете в Панджшер – там мавзолей Ахмад Шах Мусуда. Мы сидели, чай пили: губернатор, все его полевые командиры и отец его жены. Вот мы сидели – они ни одного слова плохого не сказали. Они сказали, что «да, ваши руководители совершили ошибку и наши афганские совершили ошибку, что мы воевали». Они говорят: «Возвращайтесь в Афганистан только без оружия. Приезжайте к нам с экономикой. Приезжайте к нам, как раньше приезжали – стройте. Но одна просьба – без оружия. Поэтому, конечно, наши политические деятели не догадались, как более тонко сработать. Защищать интересы любое государство должно.

К.ЛАРИНА – Можно я задам вопрос, связанный уже с сегодняшним отношением к тем событиям. Как вы, Руслан Султанович, относитесь к инициативе Российского союза ветеранов Афганистана, которые хотят инициировать пересмотр оценки этих событий 25-летней давности.

Р.АУШЕВ – А, что они хотят?

К.ЛАРИНА – Они хотят… сейчас я вам скажу. Оценку этой войны, как провальной авантюры, которую дал съезд, про который вы вспоминали, Франц Клинцевич назвал политически и юридически несостоятельной. Поэтому предлагают провести пересмотр этих оценок. По мнению ветеранов, такая оценка обернулась сокращением их социальных гарантий.

Р.АУШЕВ – Ну, во-первых, я не думаю, что это решение всего Союза ветеранов Афганистана. Если Франц Клинцевич – а я его знаю – хочет поймать какой-то попутный ветер, тренд на фоне того, что там начинают какие-то переоценки, хочу заявить всем, что я был на этом съезде. Первый съезд – вы помните – самый демократически избранный. Там было самое большое представительство. Там были депутаты: все командующие округов, все замы министра обороны СССР, все дипломаты, вся партийная верхушка были депутатами…

С.ШАРГУНОВ – И мы помним судьбу этого съезда.

Р.АУШЕВ – Министры только не могли быть по статусу. Ни один из них не поднялся и не сказал, что это была… почему?

К.ЛАРИНА – Ну, подождите, а за месяц до этих событий, когда Андрей Дмитриевич Сахаров выступал с трибуны с той же идеей, с тем же предложением – осудить ввод войск в Афганистан, помните, как он был встречен? Его затоптали просто.

Р.АУШЕВ – Он не так сказал, и об это уже потом было сказано…

К.ЛАРИНА – Признать ошибкой.

Р.АУШЕВ – Нет, он сказал, что ввод войск был ошибкой – он сказал, правильно. Но он еще одну вещь сказал, когда мы тоже, конечно, возмутились, что вертолеты расстреливали наших солдат. Это было, конечно…. Тогда уже все возмутились. Это нельзя было так. Кто-то его неправильно информировал - это я согласен. Потом уже признавали, что он был неправильно информирован, что в окружение попали солдаты…

К.ЛАРИНА – Чтобы не сдаваться в плен - своих расстреливали…

Р.АУШЕВ – Да. Мы сворачивали боевые действия – не дай бог, у нас солдат попал в плен – мы шли на любые переговоры…

С.ШАРГУНОВ – Руслан Султанович…

К.ЛАРИНА – Сейчас мы рассмотрим с пересмотром…

Р.АУШЕВ - …чтобы вытащить солдата. По поводу пересмотра. Еще раз хочу сказать, тот, кто хочет – пусть едет в Афганистан и вот это там расскажет. Сегодня афганцы говорят, нам, что «когда вы переоценили…» - и поэтому еще начинают с нами разговаривать. А, если мы начнем пересматривать, первое, что мы сделаем – мы завтра опять потеряем Афганистан, и неизвестно еще, как они будут смотреть на республики Средней Азии. И второе: не надо чесать там, где – как говорил Виктор Степанович - не чешется. Решение было принято Съездом Народных депутатов СССР. Это было продумано, там сидели юристы, там сидели экономисты и все однозначно говорили – и члены политбюро, которые там сидели и все наше руководство Вооруженных Сил СССР – никто по этому поводу ничего не возмущался, и все проголосовали.

К.ЛАРИНА – Статус ветерана боевых действий никак не меняется? Вот, политическая оценка…

Р.АУШЕВ – Да ничего это не меняет. Кто мешает сегодня Клинцевичу, депутату…он сколько уже лет там депутатом сидит? Пусть он, как депутат проводит все социальные вопросы, решает в Думе, вносит инициативу и принципиально отстаивает. Не пересматривает то, что лет 25-30 назад было. И потом проблема-то в чем главная афганская? Не в этом. Вся наша проблема в том, что в 91-м году развалился Советский Союз.И поэтому, когда на осколках этого – уже развалились на 15 частей – когда уже в каждой республике, в каждом государстве началась своя политика, поэтому говорить…. А вот, если бы Советский Союз был бы, конечно, мы - афганцы выстроили бы всю линию; и потом мы бы, конечно, рассказали: где, что, чего и пятое-десятое…

С.ШАРГУНОВ – Руслан Султанович, возвращаясь к теме политических оценок, я недавно пересматривал записи съездов и союзного съезда и российского и, в том числе, мы помним судьбы этих двух парламентов. Все-таки согласитесь, что много было, конечно, и запальчивого и надрывного в тот момент, потому что это был такой крах советской системы. Я недавно смотрел выступления Евтушенко и Сахарова и рассказы о том, что мы своих пленных убивали…. Вот, вообще, присутствие России в Афганистане, вспоминая те же 90-е годы, того же Наджибуллу, о котором говорилось… Это, действительно, правда, что он, оказавшись совершенно один, лишенный всякого провианта, всякого топлива при этом каким-то чудом оборонялся на протяжении чуть ли не нескольких лет? Он обращался, насколько я знаю, уже к России, считая себя последним защитником присутствия цивилизации там – наступали талибы со всех стороны – он, по сути остался один и был, по сути, зверски казнен.

Р.АУШЕВ – Нет, все было не так. Когда мы вышли из Афганистана, мы оставили группу советников, ее возглавлял Гареев Махмуд Ахметович, он был один из военных….Мы там оставили какие-то силы и средства. Мы помогали, самолеты привозили боеприпасы, топливо шло. В 91 году я в составе депутатов СССР приехал в Афганистан, мы встречались с Наджибуллой. Он спокойно управлял Афганистаном. Но, почему? В 86 году мы уже знали, что будем выходить. Когда пришел Горбачев Михаил Сергеевич, уже было понятно, что войска будут выводиться. Хотя о выводе войск говорили много. Сначала хотели через два месяца выводить, потом через год, потом откладывалось, потом Андропов себя плохо чувствовал… и вроде уже решение... Понимали, что надо выводить войска. Полгода показали, что надо выводить, но откладывалось, потому что генсеки менялись.

И, когда уже пришел молодой Горбачев, мы уже знали, что войска будут выводиться. И в 86 году заменили Наджиба на Бабрака и объявили политику национального примирения, начали Лойя Джиргу и сказали: «Товарищи, это ваша страна – вот вы и занимайтесь. 40-я армия будет вам только обеспечивать. Все. Вперед рвать рубашку за вас мы не будем», и боевые действия мы начали перекладывать на афганскую армию.

С.ШАРГУНОВ – То есть, как-то поддерживать своих союзников.

Р.АУШЕВ – Да, и все приучали к мысли, что войска выйдут и вы останетесь сами с собой. И укрепляли власть. Наджиб более решительный, и к моменту вывода войск мы ему оставили технику, договорились, что будем помогать, и все шло более-менее ничего. В 91 году, когда мы приехали, мы ездили по Кабулу спокойно. Все – племена начали… Лойя Джирга работала. Но, с развалом Советского Союза в 91-м году Борис Николаевич сказал: «Этот режим мы поддерживать не будем». Топливо перекрыли, боеприпасы перекрыли и он понял…

С.ШАРГУНОВ – Ну, это мой вопрос.

Р.АУШЕВ – Ну, вот, это в 91 году, когда все это случилось из того, что такая ситуация. А, если бы этого не случилось, то я просто уверен, что Наджиб бы… он не шел не по социализму, ни по коммунизму, он понял, что…

С.ШАРГУНОВ –Хотя для любой страны – будь это США или Китай – естественно, поддерживать своих союзников.

Р.АУШЕВ – И сегодня ситуация в Афганистане была бы другой. Нам надо было просто давать им топливо и помогать, и они бы там сами разбирались бы.

К.ЛАРИНА – В принципе, на ваш взгляд, участие Советских войск в этой ситуации, в этой войне, оно помогло в чем-то афганскому народу?

Р.АУШЕВ – Ну, война никогда не помогала. Как могут боевые действия помогать? Ну, мы думали, что мы помогаем.

С.ШАРГУНОВ – А построили много там? Ввели войска, параллельно что-то создавали…

Р.АУШЕВ – Смысл какой был... Все думают, что 40-армия воевала. Две трети 40-й армии стояло на постах, маршрутах, охраняли коммуникации, ГЭС, телевидение, охраняли власть. Последние мои боевые действия были, знаете какие? Мы с полком наша 40-я армия –Дубынин был командующий – мы провели в районе пакистанкой границы - посадили афганскую пограничную бригаду, потому что не могли сами пройти; мы провели боевые действия, вычистили все эти опорные пункты, завели бригаду, посадили, привели власть и ушли. Вот наша задача была. Понятно было, что весь народ не поддерживал. Вся проблема была в политическом руководстве и Афганистана, которое спряталось за наши спины, и потом мы начали говорить, что «все – мы уходим, сами будете…». Поэтому ошибки были и в политическом характере. Мы хотели навязать свой образ жизни. Ну, не надо было афганскому народу говорить про социализм, про коммунизм, про пионерские отряды, про комсомольские отряды. Надо было оставить их в покое.

К.ЛАРИНА – Как вам кажется, пропаганда сильно повлияла на граждан Советского Союза в то время?

Р.АУШЕВ – Пропаганда чего?

К.ЛАРИНА – Ну, скажем так: интернационального долга во время Афганской войны. Потому что я знаю, какое количество добровольцев, именно добровольцев, солдат отправились тогда служить в Афганистан…

Р.АУШЕВ – Да и сегодня хотят.

К.ЛАРИНА – Мои знакомые, мои ровесники в ту пору – как раз это был призывной возраст – очень многие сами приходили и просились в Афганистан, благодаря, прежде всего, той пропаганде, которая у нас велась на телевидении…

Р.АУШЕВ – Ну, в Советском Союзе мы все хотели быть космонавтами, мы все хотели совершать подвиги. Я сам, почему пошел в армию, я рвался в Афганистан – почему? Я думал: Как я, когда армия там выполняет задачу, буду сидеть в тылу? Все мы хотели. И на примерах Чапаева, сколько всего… Мы просыплись, включали радио и телевизор - все шло на то, чтобы воспитать нас любящих свою Родину - так оно и было.

К.ЛАРИНА – Насколько реальность была похожа на то, что говорилось по телевизору,по советскому?

Р.АУШЕВ – Тогда было запрещено.

К.ЛАРИНА – Репортажи были чуть ли не каждый день, между прочим.

Р.АУШЕВ – Разрешили только в 85 году.

К.ЛАРИНА – А! Когда Лещинский начал работать, репортажи по телевидению..

Р.АУШЕВ – Да, только Михаил Борисович Лещинский и его супруга Ада Викторовна – они первые пошли, более-менее… ну, не более-менее… и то, ограниченные репортажи. А до этого, вообще, ничего не было.

С.ШАРГУНОВ – В газетах было, насколько я знаю.

Р.АУШЕВ –Да и в газетах не было. Я вам скажу, когда мне присвоили звание Героя Советского Союза в 82 году в мае, думали, что Брежнев будет вручать, но, как-то не получилось, и мне главком Сухопутных войск вручал прямо в академии. Я учился в академии Фрунзе. И на следующий день вышла газета «Красная Звезда» и было написано: «Вечера главком Сухопутных войск вручил орден Ленина и Золотую Звезду слушателю академии Аушеву за успешные действия батальона на учениях с боевой стрельбой».

К.ЛАРИНА – Как здорово! Вообще, не упоминались боевые действия?

Р.АУШЕВ – Абсолютно. Просто Афганистан – там слова не было сказано. Я вам могу показать, у меня сохранилось.

К.ЛАРИНА – А потом, позже не переформулировали?

Р.АУШЕВ – Потом уже в 85-м году начали говорить, когда пришел Михаил Сергеевич – открытость, гласность, и потом уже начали говорить про Афганистан и пошло-поехало…

К.ЛАРИНА – А можно ли говорить о точных цифрах потерь боевых на сегодняшний день?

Р.АУШЕВ – Моя цифра – 14 тысяч 446.

К.ЛАРИНА – А официальная, что говорит? Я прочитала – от 15 до 26 тысяч - невероятная какая-то…

Р.АУШЕВ – Нет-нет. Вот, кто сомневается, я такой даю ответ. Кто сомневается, говорит, что цифры завышены… Все знают, у кого погиб друг, сын или брат, правильно? Все дивизии выпустили «Книги памяти». У каждой есть. Если он не находит своего – значит, обман. Но «Книг памяти» – их много выпущено. В каждом соединении, части. Смысла обманывать, врать нет. Но я вам хочу сказать, что в бою погибло где-то 9 тысяч, остальные – это были другие потери.

К.ЛАРИНА – А, как официально сообщалось родным и близким?

Р.АУШЕВ – Никак.

К.ЛАРИНА – Как это фиксировалось, эта смерть?

Р.АУШЕВ – Отправляли груз-200.

К.ЛАРИНА – И ничего? Что было написано.

Р.АУШЕВ – При выполнении воинского долга.

С.ШАРГУНОВ – Интернационального долга.

Р.АУШЕВ – Нет, воинского долга.

К.ЛАРИНА – И никак не оговаривалось, что это боевые действия.

Р.АУШЕВ – Вначале нет, а потом уже. До 85 года была тишина.

С.ШАРГУНОВ – Ну, а с другой стороны, я читал того же Проханова «Дерево в центре Кабула» вышла в конце 70-х. Были даже его репортажи в «Литературной газете». Ну, как-то это освещалось в советской прессе…

Р.АУШЕВ – Началось с 85 года. До 85 года была тишина.

С.ШАРГУНОВ – Интересно было бы спросить, кстати, о воевавших в Афганистане и вошедших потом в российскую политику. Это, вообще, очень интересная феноменология – генералы. И Громов и Руцкой, и, в том числе Дудаев и Масхадов.

Р.АУШЕВ – Афганцы были, вообще, популярные.

С.ШАРГУНОВ – Как получилось, почему эти афганские генералы вдруг стали такими крупными политическими деятелями? Ведь тогда те, кто в дальнейшем воевал с Российской Федерацией, они были советскими патриотами. Рассказывают, что Дудаев даже бомбил…

Р.АУШЕВ – Афганцы были очень популярные. Я по себе помню, я, когда приехал в Грозный, ко мне все так относились, чуть ли не на руках носили – закормили шашлыками. И все афганцы были очень популярны. Я вам скажу: первый Съезд народных депутатов, когда были первые выборы в Советском Союзе свободные…

С.ШАРГУНОВ – И последние.

Р.АУШЕВ – 89 было солдат и сержантов, офицеров и генералов, которые прошли Афганистан. Мы даже образовали комитет по делам воинов-интернационалистов, потому что настолько были влиятельные на съезде. А потом они пошли и стали депутатами… Я был президентом республики. Руцкой даже был вице-президентом России, первый последний…

С.ШАРГУНОВ – А афганцы дружат между собой?

Р.АУШЕВ – Да.

К.ЛАРИНА – Обращаю внимание на часы.

С.ШАРГУНОВ – Это короткий вопрос. Да, Ксения, спасибо, сейчас мы перейдем…. Были же потом и бандитские войны, так называемые и расколы. Это, вообще, среда бесконечно интересная.

Р.АУШЕВ – Среди афганцев есть и коммунисты, есть и не коммунисты, есть и…

К.ЛАРИНА – Ну, давайте новости послушаем, потом продолжим.

НОВОСТИ.

К.ЛАРИНА – Возвращаемся в программу «2014». Сегодня мы вспоминаем события 25-летней давности – вывод Советский войск из Афганистана и в преддверии благотворительного радиомарафона, который завтра пройдет на радиостанции "Эхо Москвы", мы сегодня с Сергеем Шаргуновым встречаемся с Русланом Аушевым. Хочу сказать, что голосование закончилось на Сетевизоре и 78% наших слушателей, которые принимали участие в голосовании, оценивают события в Афганистане со стороны советского руководства, как преступление, как государственной преступление. Скажите мне, пожалуйста, по поводу…

Р.АУШЕВ – Я думаю, что они проголосовали за то, что политическое решение было неправильное. Представьте, если бы…

С.ШАРГУНОВ – Ощущаете ли вы себя преступником!

К.ЛАРИНА – Нет, видишь, важно, что Руслан Султанович имеет право об этом говорить, он разделяет офицерский солдатский долг и политику.

Р.АУШЕВ – Ксения, представляете, встал бы батальон и сказал… Телеграмма: «Уважаемый Леонид Ильич, товарищ министр обороны, это решение - преступно…»

К.ЛАРИНА – Вы же это обсуждали в своем кругу.

Р.АУШЕВ – Да никто не обсуждал. Сегодня, когда начинают обсуждать, это сегодня хорошо обсуждать в наше время, а 25 лет назад 18-летние… мне было 25 лет – я вошел в Афганистан – ну где мы там были, что мы знали, какое нарушение?

К.ЛАРИНА – Ну, когда вы поняли, когда сомнения появились?

Р.АУШЕВ – Слушайте, Афганистан для нас был всегда дружественной страной. Мы так понимали на своем уровне, что бедный афганский народ затерроризировали империалистические силы, какие-то басмачи появились, которые хотят не дать бедному афганскому народу жить, как Советский Союз, поэтому шли туда оказать помощь. Это так было. Потом, когда уже начинаешь понимать… Это хорошо быть умным задним числом.

С.ШАРГУНОВ – Хороший вопрос. Если его задать сейчас в Англии или какой-нибудь скандинавской стране, в США: Считаете ли вы преступным участие собственного воинского контингента в иракской операции или афганской? Давайте зададим.

Р.АУШЕВ – То же самое. Я думаю, они тоже эти вопросы будут задавать.

С.ШАРГУНОВ – А вот вы были сейчас в Америке. Например, ветераны той же Вьетнамской войны - как они оценивают?

Р.АУШЕВ – Ну, они оценивают…

С.ШАРГУНОВ – Выполняли приказ.

Р.АУШЕВ – Нет. Я встречался с американскими ветеранами, у них одно: они правильно или неправильно, но они защищали интересы США - все. Он говорят: «Мы выполним любой приказ президента Соединенных штатов Америки.

С.ШАРГУНОВ – Потому что следующий вопрос: Считаете ли вы свою страну преступной?

К.ЛАРИНА – Подождите, я хочу все-таки опять в этот спор вступить. Я не знаю, как там в Америке, может быть, вы знаете лучше, Руслан Султанович, но, тем не менее, оценка событиям во Вьетнаме со стороны американских политиков, американского руководства давно дана. И, я думаю, что как раз это не обсуждается. Ну, кто скажет, что это была справедливая война? Как можно называть войну Американцев во Вьетнаме справедливой? Как можно называть войну, которая велась…

С.ШАРГУНОВ – Маккейн - вполне себе…

Р.АУШЕВ – Ксения, вопрос же не стоит о справедливости. Я же о другом говорю. Они считают, что они защищали интересы США. Но для того, чтобы защищать нормальные интересы, надо избрать нормальное руководство. А так как у нас не избирали ни членов Политбюро, ни генсеков – мы откуда знаем, что они там будут говорить. Но, как может армия сидеть и рассуждать, что там, у генсека в голове по тем временам или сегодня у президента? Поэтому для того, чтобы не задавать эти вопросы, нужно, конечно…. И они говорят: «Мы избираем президента, чтобы он защищал интересы Америки». А мы… Что такое армия? Это – Фас! И она выполнит ту задачу, которую считает…. есть президент, есть парламент, которые вырабатывают политическую линию. Если надо защищать интересы государства – они его будут защищать. Для этого – армия. У других – своя функция. Поэтому мы-то жили в другом государстве…

К.ЛАРИНА – Надо еще к своим гражданам относиться с уважением. Мне бы хотелось перейти уже к этой теме…

С.ШАРГУНОВ – Да, это важная тема: нынешнее положение афганцев.

К.ЛАРИНА – Потому что мы у вас спросили о количестве погибших, вы назвали свою цифру. Можно ли назвать, существует статистика – сколько не похороненных, сколько людей не идентифицированных, неназванных?

Р.АУШЕВ – Всего у нас без вести пропавших военнопленных – 264 человека. Сегодня в Афганистане живет 7 человек, которые приняли религию, они отказались возвращаться, они женились, живут там, у них дети, семьи и так далее. 22 с момента вывода войск мы вытащили из плена и живут в разных регионах бывшего Советского Союза. Сегодня комитет совершает 3-4 экспедиции в Афганистан. Конечно, в основном это останки. Сегодня находится 12 останков в Ростове, в лаборатории. Есть там определенные сложности, трудности.

Кстати, спасибо "Эху Москвы", что дает эфир комитету, где выступает заместитель Лаврентьев Александр и раз в полгода рассказывает, как эта работа идет. И, кстати, вы слышали недавно Быстрова Николая, который вернулся - мы вытащили из Афганистана, привезли. И он тоже давал интервью. Поэтому не похороненных сегодня - 264. Мы понимаем, что основная масса из них погибшие. Ну, как? Сгорел в вертолете, сгорел в танке, утонул. У меня самого в разведроте в 86 году переправлялась разведрота ночью – соскользнул - его горная река потащила. Мы за ним бежали, искали-искали - не нашли. Где он? Утонул, выплыл? Но до тех пор пока не найдем, он числится, как без вести пропавший. Мы обязаны это делать. Конечно, сложность с тем, что ситуация в Афганистане сегодня сложная. Хотя там находится коалиция, но талибы контролируют основные территории. Сложно, потому что время прошло. Но мы успели создать банк данных крови. Сегодня у нас есть практически кроме Азербайджана уже банк крови есть, и мы сегодня можем эти вопросы решать более…

К.ЛАРИНА – А, что касается тех людей, которые получили там ранения, тяжелые ранения, кому требуется медицинская помощь постоянно, кому требуются техническая помощь? Я имею в виду, и протезы и коляски, потому что даже на улицах Москвы, к сожалению, или к ужасу видим людей, которые явно оттуда.

Р.АУШЕВ – Вы не видели, которые сегодня лежат дома! Лежат, не могут шевелиться. Вот сегодня марафон, который мы проводим с вами – еще раз больше спасибо "Эху Москвы" – завтра. Мы опубликовали – 92, они же лежат практически. Там такие операции нужно делать, которые минимум 200-300 тысяч, а я уж не говорю минно-взрывные…

С.ШАРГУНОВ – А какие деньги сейчас получают ветераны боевых действий?

Р.АУШЕВ – Ну, какие пенсии получают… Тем более, что надо учесть – они же не молодые. Самому молодому солдату в 89 году, вышедшему из Афганистана, это представьте, сегодня 43 года.

К.ЛАРИНА – Молодой еще.

Р.АУШЕВ – Молодой, 43 года. Я вам скажу такую научную штуку. Сегодня ветеран войны в Афганистане на 10-15 лет выглядит старше своего биологического возраста. А я уж не говорю, сколько… алкоголизм, суициды…

К.ЛАРИНА – Так называемый посттравматический синдром.

Р.АУШЕВ – Да, синдром. Мы же этого не изучали. Я еще раз хочу сказать, что начали долго принимать решения, когда были в Верховном Совете СССР, но ровно через два года Союз распался и мы провалились в яму эту, и эти десять лет, пока мы по ниткам чуть-чуть не собрали. А все остальное провалилось, и мы не смогли оказать помощь. И они остались сами…. Кого разобрали криминальные группировки, кто пошел куда...

К.ЛАРИНА – То есть, никакой реабилитации социальной не произошло.

Р.АУШЕВ – Не было.

К.ЛАРИНА – Даже с теми людьми, которые нормально себя чувствуют, здоровыми физически – они все равно все сломленные…

Р.АУШЕВ – Конечно.

К.ЛАРИНА – Известная была история в советское время, Сережа этого не помнит. «Я вас в Афганистан не посылал» - ответ любого чиновника…

Р.АУШЕВ – Есть закон. Если послали куда-то выполнять боевые задачи с применением боевых действий, государству надо понимать, что по приходу с ним надо заниматься психологически…

К.ЛАРИНА – А у нас есть такие возможности, у нас есть такие специальные службы какие-то?

Р.АУШЕВ – Вот смотрите, когда после теракта у нас даже с пассажирами психологи работают, правильно? А представьте, мальчишка 18 лет подрывается на мине. Вот он идет – подрыв - и отрывает конечности. Вот его состояние? Хорошо – сердце выдерживает. Ему снится этот взрыв каждую ночь, я уверен в этом.

С.ШАРГУНОВ – Ведь такая же ситуация с воевавшими в Чечне.

Р.АУШЕВ – И с ними -такая же. Какая разница?

С.ШАРГУНОВ – И, насколько я понимаю, огромное количество неопознанных в этом самом Ростовском морге и тех, кто воевал и в первую и во вторую Чеченскую войну.

Р.АУШЕВ – Я с чеченской проблематикой меньше связан, но, насколько я знаю, я думаю, что, если мы там в очереди стоим в Ростове, то думаю, что те, которые в Чечне… Я не знаю, какое там количество без вести пропавших находится, не знаю цифры.

С.ШАРГУНОВ – Вы сейчас говорили, что были в Америке. Какое там отношение к воевавшим? Там есть ведь специальные программы.

Р.АУШЕВ – Давайте поговорим про проклятую Америку, но ведь надо учиться кое-чему. Они, кстати, после Вьетнама сделали очень много уроков. Они армию переделали. Они передали весь подход к Вооруженным силам, они изменили весь подход после Вооруженных сил. Они создали министерство по делам ветеранов.

С.ШАРГУНОВ – Целое министерство?

Р.АУШЕВ – Да. Кто возглавляет министерство по делам ветеранов? Японец. Шинсеки. Казалось бы, воевали против японцев, а возглавляет японец. Посмотрите бюджет этого министерства по делам ветеранов. Не дай бог, что в установленное время в установленное место ветеран не ляжет на обследование, то будет большой скандал.

С.ШАРГУНОВ – А, какой бюджет?

Р.АУШЕВ – Ну, бюджет где-то до 300 миллиардов долларов.

С.ШАРГУНОВ – А у нас такого комитета, как такового нет?

Р.АУШЕВ – Мы много раз обращаемся.Единственно, Украина создала госкомитет. Еще был президент Кучма, мы, когда встречались, он поддержал инициативу. Был госкомитет по делам ветеранов. Сегодня в Украине служба. Все. На просторах СНГ больше таких служб нет. Хотя Россия напрашивается. Ну, страна…, история какая: все время мы где-то участвуем. Поэтому напрашивается, чтобы был государственный орган по делам ветеранов боевых действий.

К.ЛАРИНА – Как вы деньги достаете все же для лечения?

Р.АУШЕВ – Я выношу программу по медико-социальной реабилитации, и каждое государство финансирует эту программу, за исключением… Ну, там два «паровоза»: Россия и Казахстан, Беларусь, сейчас вот только Украина начала в этом году – там свои долги. Такие государства, как Узбекистан, Туркменистан, Молдова…

К.ЛАРИНА – А там есть аналогичные комитеты?

Р.АУШЕВ – У них нет – только общественные организации.

С.ШАРГУНОВ – Только на Украине.

Р.АУШЕВ – Только на Украине служба государственная. Они чисто под государством. Это единственное государство Украина, где есть госслужба по делам ветеранов.

К.ЛАРИНА –Сережа вот вас в Америку отправляет и правильно делает, чтобы вы рассказали, как там президент относится…

Р.АУШЕВ – Так, а кто у нас идентифицировал останки царя? Американцы. Мне показали, говорят: «Мы здесь вашего царя останки…» У них действующие офицеры занимаются этой работой. А у нас даже закон написан, что останками не только афганцев, а и остальных занимаются только общественные организации. У нас даже в законе написано…

С.ШАРГУНОВ – Государство самоустранилось от этого.

Р.АУШЕВ – Да. Мы, сколько вносим поправки, что напишите: государственные органы занимаются поиском идентификацией и захоронением. А у нас написано – общественные организации. Ну, что может сделать общественная организация?

К.ЛАРИНА – Чем вы объясняете такое отношение?

Р.АУШЕВ – Не знаю. Не понятно. Для меня непонятно.

К.ЛАРИНА – Чем вы объясняете – и тоже мы это узнали до передачи, что благотворительный марафон, который завтра будет проводиться на "Эхе", он не нашел эфира на телевидение?

Р.АУШЕВ – Тоже непонятно. Вроде подписались такие уважаемые люди.

К.ЛАРИНА – То есть, вы сделали запрос, обращение.

Р.АУШЕВ – Я подписал. Я помню, когда мы подписывали, там обращались…, мы хотели провести марафон. У нас есть тяжелейшие больные среди ветеранов, которые уже не могут. Откуда у него три миллиона рублей?

С.ШАРГУНОВ – На поддержку, на операцию.

Р.АУШЕВ – Ему нужна коляска управляемая. Он не может в такую коляску, ему нужна коляска, чтобы он ездил.

С.ШАРГУНОВ – Конечно, марафон мог бы помочь. Как после того же потопа, помнишь?

К.ЛАРИНА – А, к кому вы обратились?

Р.АУШЕВ – Мы обратились в администрацию президента, чтобы дали указание – 1-й и 2-й канал, чтобы провести телемарафон.

К.ЛАРИНА – Благотворительный.

Р.АУШЕВ – Да, благотворительный, но – тишина.

К.ЛАРИНА – То есть, вообще, никакого ответа?

Р.АУШЕВ – Никакого ответа.

С.ШАРГУНОВ – А вас многие поддержали?

Р.АУШЕВ – Ну, письмо подписали… Все были за. Я вам скажу, подписали такие люди, как командующий Громов, Ермаков, Говорухин, Церетели, Михалков, Востротин…, герои Советского Союза

К.ЛАРИНА – Странно, я думала, что… Удивительно, мне кажется, что Константин Эрнст должен был первый отреагировать на это.

Р.АУШЕВ – Мы обратились в администрацию. Как нам сказали, что это дорогое удовольствие…

С.ШАРГУНОВ – Вообще, марафон, как показывает практика, очень неплохо собирает деньги. В наше время это один из выходов.

К.ЛАРИНА – Давайте, я вопрос задам для наших слушателей еще один. А вопрос как раз связан с этой идеей, как я понимаю, в том числе, высказанной нашим гостем – создать министерство по делам ветеранов войн: Считаете ли вы, что в России необходимо создать отдельное министерство по делам ветеранов война. Да- нет. Если да – +7 495 660 06 64, если нет – +7 495 660 06 65.

Если да, то чем оно должно заниматься?

Р.АУШЕВ – Проблемами ветеранов. У него должны быть свои госпиталя…

К.ЛАРИНА – Сейчас нету?

Р.АУШЕВ – Есть госпиталя ветеранов войны, но они сегодня все в регионах. Но должно быть целевое. У министерства должны быть свои госпиталя – раз. Они должны заниматься психологической… - два. Они должны заниматься трудоустройством – три. Они должны заниматься…

К.ЛАРИНА – Социальной реабилитацией.

Р.АУШЕВ – Реабилитацией – четыре. Они должны заниматься обучением – пять. Ветеран приехал с боевых действий – Что ты умеешь делать? – «Могу стрелять, могу не стрелять» - «Иди сюда – будешь заниматься компьютером. Его обучают. Такие центры по переобучению. И много-много вопросов… Нам говорят: «Ну, есть же министерство по делам труда». Есть министерство по делам труда. Но есть и министерство по здравоохранению. Попробуйте министра труда – образно - и социальной защиты свести. У нас каждое министерство отстаивает свои интересы. Ну, и потом психология, психика другая. У ветерана боевых действий и у ветерана труда – разная психология. Разве можно сравнить человека, который вел боевые действия и после этого весь кошмар… и человек, который отработал – ну, и отработал – молодец, хорошо!

С.ШАРГУНОВ – И при этом министерство должно заниматься разными войнами, разными конфликтами. Ведь они же не прекращаются сегодня.

Р.АУШЕВ – Да. Сергей, назови мне историю Российской Федерации, когда пять лет у нас было… У нас Российская Федерация – воюющее государство постоянно. Потом у нас миротворческие операции есть? Есть. Мы же отправляем в Африку. Где гарантия, что в Африке не погибнет солдат. Он возвращается – что-то с ним надо делать?

С.ШАРГУНОВ – Отстреливается от сомалийских пиратов.

Р.АУШЕВ – Какая разница – был он ранен там или там?

К.ЛАРИНА – А, не кажется ли вам, что здесь имеет значение, когда мы легализуем это понятие: «ветераны войн». Вам на это скажут: «А у нас нет войн».

С.ШАРГУНОВ – Ветераны боевых действий тогда.

Р.АУШЕВ – Ветераны боевых действий.

К.ЛАРИНА – У нас нет боевых действий. У нас в Чечне была контртеррористическая операция. Вы понимаете, любая легализация человека, который принимал участие в этом, и участие в его судьбе нынешней государства, его официальная публичная помощь, поддержка – это все равно стимулирует к рассуждениям ненужным – значит, мы должны опять об этом говорить…

С.ШАРГУНОВ – Ну, ладно…

К.ЛАРИНА – Мы про Чечню не говорим вообще. Про Афганистан ничего не говорим тоже.

С.ШАРГУНОВ – Ведь воевавшие в Чечне имеют удостоверения: «Участник боевых действий».

Р.АУШЕВ – У нас есть закон по делам ветеранов. Кстати, комитет в 93-94-м году разрабатывал тоже этот закон. Чтобы его выполнить, этот закон – нужно отдельное министерство.

С.ШАРГУНОВ – То есть, закон есть.

Р.АУШЕВ – Да, многие статьи переносятся: Нет, в этом году мы не можем обеспечить финансирование этой…. Но, если будет сидеть министр, который должен отстаивать интересы в Правительстве Российской Федерации, эту категорию людей, то он должен бороться за эти цифры, он должен бороться сГосдуме за эту цифру, и все эти наши депутаты, которые хотят пересматривать итоги ввода войск… Лучше не этим надо заниматься, а вот вы боритесь за цифры, чтобы эти цифры были наполнены и для медицинской реабилитации и жилье. Сегодня проблема с жильем как стояла, так и стоит.

К.ЛАРИНА – Они все…, большинство живет в тяжелых условиях…

Р.АУШЕВ – Они не в нормальных условиях. Когда молодые – есть жилье – ну, хорошо! Молодым получил жилье. У него сегодня трое детей, а он в однокомнатной квартире. Ну, куда ему деваться?

С.ШАРГУНОВ – То есть, 20 лет спустя и 25 лет спустя и так далее люди по-прежнему в таких условиях…

К.ЛАРИНА – А, сколько людей сегодня есть ветеранов боевых действий именно в Афганистане?

Р.АУШЕВ – В Российской Федерации прошло около 300 тысяч Афганистан.

К.ЛАРИНА – На сегодняшний день.

Р.АУШЕВ – Нет. Ну, умерли. Сегодня умирает очень много, к сожалению. Очень много умирает. Я знаю, сколько моих командиров, товарищей, солдат умирает…

К.ЛАРИНА – Я, почему про это спрашиваю – просто нельзя взять и обеспечить всех квартирами за счет государственного бюджета?

Р.АУШЕВ – Есть такое обращение. Мы обратились к президенту, к правительству… Но я же СНГ возглавляю. Если был бы, допустим, председатель комитета или министр по делам ветеранов России – вот его и задача заниматься: жильем, заниматься поисками без вести пропавших, заниматься обучением, заниматься трудоустройством, заниматься даже разводами, в конце концов. Ведь много разводов еще бывает. И психология человека меняется. Есть много вопросов, которые сваливаются на душу этого человека. Его еще понять надо. Это психология. Вот лично у меня сон - я опять задаю себе вопрос каждую ночь…, не каждую ночь, но бывает – что я третий раз поехал в Афганистан. Меня окружают, я нажимаю на спусковой крючок – а он пластилиновый. Я его тяну-тяну…. Несколько раз одно и то же. Это я -с уравновешенной психологией. А молодой мальчишка? Какие ему сны сняться? Поэтому этим надо заниматься.

К.ЛАРИНА – Кошмар. А, как вы выходили из этого состояния?

Р.АУШЕВ – Ничего. Я просыпался…

К.ЛАРИНА – Вот, когда вернулись?

Р.АУШЕВ – Мне повезло, что я еще командиром был. Я был командиром полка и так далее. Мне не до этого было. Я практически не спал. Действующая армия, поэтому я был загружен. Но вот сны эти приходили. И всегда задавался вопрос: Зачем я в третий раз поехал в Афганистан? И почему-то в парадной форме я стою, меня окружают и я начинаю что-то брыкаться…

С.ШАРГУНОВ – А, вообще, у многих, наверное, возникает ощущение разобщенности. Многие, наверное, как-то атомизируются и отходят от старых товарищей, а некоторые, наоборот, общаются. Я все же вернусь к этой теме. Вот вы лично – насколько у вас тесные и дружеские отношения с теми, кто воевал в Афганистане.

Р.АУШЕВ – Хочу сказать, что, если взять в масштабах СНГ, самые тесные отношения сегодня у наших ветеранских организаций, именно Афганистана. Ничего крепче, чем наших… Мы даже не чувствуем, что в разных странах живем – это первое. Во-вторых, нельзя думать, что афганцы – это вот…, если ты приехал из Афганистана, то ты уже…. Афганцы есть разные. Один – такой, другой – сякой. Один в одной партии, другой – в другой партии. Или не в партии, а симпатизирует партии. Всякое есть. Но основная масса – это очень дружные ребята. И с каждым годом… она, ностальгия… Я всегда так говорил и сейчас хочу повторить. Есть две крепкие дружбы: после войны и после тюрьмы. Вот, они создают свои группировки, вот и мы создали. У нас самая сильная… Единственно, нам не повезло, что Советский Союз…. И то мы успели в масштабах СНГ объединиться, и у нас координационный совет…

С.ШАРГУНОВ – А, где вы обычно встречаетесь?

Р.АУШЕВ – Мы в разных государствах. В следующем году мы будем встречаться в Казахстане в апреле. В прошлом году мы в мае во Львове проводили координационный совет. И, кстати, все прибалты – ветеранские организации прибалтийские тоже с нами. Приезжают, мы их приглашаем, и они активно участвуют.

К.ЛАРИНА – Голосование хочу остановить. 86,5% наших слушателей поддерживают вашу идею о создании министерства по делам ветеранов боевых действий.

Р.АУШЕВ – Надеюсь, правительство услышит.

К.ЛАРИНА – А вот теперь вопрос, который я хотела вам задать, который пришел до начала программы от вашего коллеги: «Может, хватит тратить силы и средства на раздачу юбилейных медалек, а добиться от правительства России и других республик бывшего Советского Союза соблюдения прав ветеранов на деле. Перестаньте браться с бывшими врагами и обласкивать перебежчиков-дезертиров. Я имею право на такие вопросы – я сам афганец». Что здесь имеется в виду?

Р.АУШЕВ – Значит, смотрите, по поводу медалей: сегодня – я приехал буквально с приема министра обороны – первый раз за всю историю в Российской Федерации на государственном уровне в лице министра обороны Шойгу Сергея Кужугетовича нам вручили медали.

К.ЛАРИНА – Всем?

Р.АУШЕВ – Нет, там вручили первым, кто командующие были… А всем остальным: солдатам, сержантам через военкоматы, через организации будут от имени министра вручать. Уже плюс. И сегодня не дай эту медаль – ты не оказываешь внимания тому. И все хотят эти медали.

К.ЛАРИНА – А, как они называется?

Р.АУШЕВ – Юбилейная медаль: «25 лет вывода войск». Те, кто принимал участие в Афганистане, они получат тем или иным образом – это первое. Второе: конечно, нужно государство. Понятно, что нужно, чтобы все права этого ветерана боевых действий, ветерана войны были защищены.

И давайте будем говорить откровенно: кому было тяжелее морально? Когда враг шел… я не хочу сейчас вбивать клин. Вот говорят: «Что вы там в Афганистане…?» Так солдатам, офицерам было тяжелее воевать там, в Афганистане или в другой точке – мы не только в Афганистане были. Тут, когда пошел немец, фашисты пошли, хочешь, не хочешь – становись под ружье. А этот мальчишка – оторвали его с дискотеки, направили в Афганистан. Он там еще толком не понимает куда попал. Потом приезжает, смотрит – слушай, я что во сне был? Приезжает – тут страна живет, все в порядке, все ходят, веселятся. Тяжелее-то – так, получается? Тут ты хочешь, не хочешь - берись за дубину, бей немцев, потому что наступает на твою Родину, на твой населенный пункт и так далее. А там-то? Тебя-то послали туда, и это намного морально тяжелее для понятия.

И потом рассказывай тут некоторым – чего мы туда ехали. Солдату надо наоборот сказать – молодец! Тебя оторвали от мирной жизни, от хороших условий и послали выполнять интересы государства в далекую страну, и ты это выполнил с честью. По-моему, здесь надо, наоборот - поддержать солдат и офицеров. Политики пусть занимаются политикой, и оценку политикам мы дали, что это была ошибка. И не надо путать действия политику и действия солдат и офицеров.

К.ЛАРИНА – А, что такое «бывшие враги и перебежчики-дезертиры»?

Р.АУШЕВ – А, кто такие враги?

К.ЛАРИНА – Ну, вот он спрашивает, наш слушатель: «Перестаньте брататься с бывшими врагами и обласкивать перебежчиков-дезертиров».

Р.АУШЕВ – Если они говорят про тех солдат, которые… Ну, я вам скажу, у нас основная масса, кто живые остались…. Молодой солдат пошел за помидорами или стоит на заставе…

К.ЛАРИНА – Те, которые в плен попали.

Р.АУШЕВ – Ну, вот возьмем Быстрова Колю. Они пошли в кишлак.

С.ШАРГУНОВ – Да, я читал его историю.

Р.АУШЕВ – Они пошли за виноградом или за помидорами…

С.ШАРГУНОВ – И попали в плен.

Р.АУШЕВ – И попали в плен. Смотрят: они ходят, ходят. Ну, давай им засаду – душманы…. Ну, устроили. Ну, что 18-летний солдат! Еще порог опасности у него снижен. Это у меня порог опасности превышен.

С.ШАРГУНОВ – Да. А была еще героическая история нашего лагеря пленных…

К.ЛАРИНА – Все-все, Сережа, у нас еще рекламы две минуты, поэтому мы вынуждены заканчивать уже.

С.ШАРГУНОВ – Спасибо!

К.ЛАРИНА – Спасибо большое! Руслан Аушев у нас в гостях. Это только начало.

Р.АУШЕВ – Всех поздравляю с датой!

К.ЛАРИНА – И вас поздравляем, спасибо, что вы пришли!

С.ШАРГУНОВ – Держитесь.

К.ЛАРИНА – И надеемся, что завтра все-таки получиться добиться главного, а именно - помочь людям. Спасибо!

С.ШАРГУНОВ – Да, это главное.