ИГОРЬ ШАДХАН, кинодокументалист. - Игорь Шадхан - День войны - 2005-04-24

Я военный ребенок, я даже, так нельзя, наверное, говорить, но я так скажу, пусть меня поймут, я даже считаю себя участником войны. А дело в том, что у меня, как и у многих других, война отняла отца. У моей мамы отняла мужа. Вся моя жизнь без отца. Год было мне, когда отец ушел на фронт. И что я знаю о войне? Я знаю из рассказов моей мамы, как он уходил, сколько их было людей, они почему-то сели в этот трамвай, и уже перед самым входом в трамвай он снял с руки часы, это были золотые часы "Longines", очень ценные. И сказал -Игорь вырастет, передай ему. И мама действительно их отдала в срок, когда мне было 40 лет, хотя я о них знал и видел их, эти часы я храню, и думаю, эти часы я передам своему сыну, когда ему сейчас будет 16 лет. Потом помню эвакуацию, обратную уже дорогу, мне было 4 года, нас было двое у мамы, мне было год, а моей сестре было 10. И мы эвакуировались, мы были в Ташкенте. Знаете, удивительно, я испытываю благодарность к этому городу, потому что я, конечно, плохо помню, помню какие-то картинки, я на велосипеде, но помню, как мы жили с узбеками вместе, они приютили, поселяли у себя же многие семьи. И Ташкент вообще в этом смысле город наверное великий, о нем, наверное, стоит много говорить, именно эвакуацию. Потому что там была и Ахматова, там вообще очень много было в Ташкенте ленинградской, петербургской интеллигенции. И вот эту обратную дорогу из Ташкента, когда мама везла мешок грецких орехов, это 1944 год, декабрь, и помню уже квартиру, в которую мы вернулись в Ленинграде, которую оставили, и помню пленных немцев, и помню, я однажды даже обыграл в своем фильме такой замечательный эпизод по гамбургскому счету. Когда я, маленький мальчик, мне лет 6, во дворе немцы восстанавливали, разбирают разрушенный бомбой дом, холод, мороз, и вдруг звонок в дверь, и мне естественно велено никому ни в коем случае дверь не открывать, как всем маленьким детям, а двери тогда были на крюке, но я тем не менее подбежал к двери, мне одиноко было одному, скучно, спросил кто, и услышал с этим акцентом голос: "хлеба, хлеба", и я понял, видел этих немцев, проходил мимо них, я открыл, он держал маленькую вертушечку в руках, просил кусок хлеба. Немец такой, извините, с такой соплей, холодно было очень, он ужасно несчастный, я побежал, отрезал ему полбуханки хлеба и отдал. И он говорил, спасибо, киндер, спасибо, и это тоже осталось в памяти.