ЛИДИЯ ГРИГОРЬЕВА, поэтесса. - День войны - 2004-10-17

Мой отец, Николай Андреевич Григорьев, пошел на войну в 18-летнем возрасте, прошел всю войну. Он летал на тяжелых бомбардировщиках, которые они между собой называли летающими гробами, то есть они чаще всего разбивались, падали, это было страшно. Он горел там дважды, но вернулся с фронта и, пролетая, как я говорю, над украинским хутором, женился на моей маме. А мама моя была в оккупации на территории Украины, и у нее совершенно удивительные воспоминания. Хутор, на котором жила моя мама, он на горе и лысый совершенно, так и назывался хутор Лысый. И представляете, совершенно никакой растительности, только 20 хаток, в садах, конечно, зима, и она видит, как наступают наши, бегут солдатики, едут эти легкие наши танки. А немец, спрятавшись за изгородью мазаной украинской, не какой-то особенной, из одной-единственной пушки прямой наводкой всех расстреливает. Это было в Донбассе, вы знаете, несколько раз там и немцы, и русские. И маме, ей было 13 лет, когда кончилась война, приходилось потом хоронить, и она была в этой команде. Это, конечно, очень страшно. И стояли несколько раз, у дедушки был очень большой дом, там все время останавливать офицеры-оккупанты: итальянцы, немцы, очень вежливые, вышколенные, дурного она о них не помнит. Но запомнила она удивительный эпизод. Был такой мальчик, радист, и его звали Берта, и представляете, дети всех народов всегда договорятся, они друг друга понимали. Она говорит, офицеры все уйдут, а он ловит музыку вместо того, чтобы ловить сообщения с фронта, фронт близко, танго поймает и мою маму учит танцевать, мальчишка 17-летний. И потом наши наступали сильно, и выбивали их, там были страшные бои, и мама жутко волнуется до сих пор, со слезами на глазах она говорит, я уверена, что его убили этого мальчишечку, он же такой, он показывал фотографии всей семьи, мамы, сестер, то есть, война не для людей, вот, что моя мама говорит все время. Я все время мечтаю записать эти воспоминания. Маму мою зовут Мария Федоровна Григорьева, она жила на хуторе Лысом Ворошиловградской области, а теперь она живет с нами в Лондоне, ей сейчас 76 лет, она 1927 года рождения, память изумительная, совершенно блестящий интеллект. И кстати, она помнит, как один офицер спас ее от того, что ее увезут в Германию. Она была рослая девочка, дедушка мой был в германском плену во время Первой мировой войны, и немножко в австрийском плену какие-то элементарные немецкие фразы знал, и тот ему сказал, прячь дочку, завтра будет облава. И дедушка спрятал ее совсем в другом месте, маму не нашли, она не была угнана в Германию. То есть, не то, чтобы какие замечательные оккупанты там на хуторе Лысом были. Но им было там недосуг, например, даже установить свою власть, Их все время вышибали оттуда, поэтому, может быть, они и свои человеческие качества больше проявили, чем оккупантские, они были людьми обмороженными, голодными и, в последнюю уже очередь, пушечным мясом вот, что страшно.