АНДРЕЙ ФУРСЕНКО, министр. - День войны - 2004-09-27

Во-первых, я помню рассказы маминых родителей, бабушки и дедушки, они провели всю блокаду в Санкт-Петербурге, в Ленинграде. Бабушка была врачом в госпитале, дед работал в штабе. Они не очень много рассказывали про блокаду. Вообще, это поколение мало рассказывало про войну и не любило про нее рассказывать. Но я помню рассказы о том, госпиталь, в котором бабушка работала, разбомбили, и как дед бежал через весь город, когда узнал, чтобы узнать, жива она или нет. Я помню, как моих родителей по-разному вывозили в эвакуацию. Причем маму и ее сестру буквально последним поездом увезла одна из бабушкиных сотрудниц. Причем их должны были отправить в эвакуацию в то место, куда потом достаточно скоро пришли немцы. И тогда бабушкина сотрудница сказала: "я уезжаю, и давайте я возьму ваших девочек и увезу их с собой". И она увезла. И потом их искали по всей России родственники бабушки и дедушки, как их найти, и где они оказались. Я помню, как отец рассказывал, как он был тоже в эвакуации в Гурьеве, как он ходил в экспедиции, и потом, это, наверное, имеет отношение ко всем ленинградским детям, у нас такое в семье было достаточно жесткое отношение к тому, что все надо доедать. Причем, мне кажется, что в Ленинграде это было больше, чем где бы то ни было, все надо съедать, что нельзя выбрасывать хлеб, что нельзя покупать лишний хлеб, если он оказался лишним надо из него сухари сушить, а потом доедать. Если о войне говорить, то это то, что присутствовало и присутствует до сих пор. Ощущение, что это произошло как бы при нашей жизни. И я думаю, что наши дети этого не чувствуют, они уже этого не ощущают. А у нас это, что мы были и мы остались в этом событии.